Артем Лунин - Время жестоких чудес

Что это было? Неужели одно слово, сказанное или несказанное, может так изменить жизнь?

– Я рада…

– Что? – Он пошарил в пустоте и вернул себя в настоящее.

– Рада… что тебе страшно убивать.

Опять странное, мгновенное в реальности и вечное в Живе ощущение. Опять они слишком долго смотрят друг другу в глаза.

– Потому что иначе я бы не смогла…

Не договорив, Лина вдруг вскочила, разбросав радужные вееры брызг, прыгнула в глубину. Белое тело ушло в темную воду. Она была удивительно похожа на свой рисунок в Живе, светлая, невесомо скользящая в ореоле отблесков на дне.

Не смогла бы – что?

Криста сказала…

Он мотнул головой, выбрасывая из нее посторонние мысли. Какая разница, что сказала Криста?

Она сказала…

Алек почувствовал, что стоит перед выбором, который определит всю его дальнейшую жизнь. Но эта мысль мелькнула и пропала, как видение ангела в солнечном потоке.

Желание…

Решение…

Действие…

Они шли назад в деревню молча. Стрекотали кузнечики, в сыром доле из-под ног прыгали изумрудные жабки, солнечные лучи косо падали через дырчатую сень листвы.

– Красиво здесь…

– Да. Красивая…

Они молчали. Слова были ненужными и пустыми. И Алек взял Лину за руку и увлек в лес, а может быть, это она подала руку и последовала за ним. И там, в лесу, им встретилась поляна, похожая на сказочное видение. Первый поцелуй был неумелым, неуверенным, за ним последовал второй, одежда повисла на ветвях. Еще влажные волосы хлынули на траву, спутались, темно-русые и седые. И были слова, те самые, бессмысленные и ненужные, и были действия, и чудеса происходили сами собой.

Жизнь шла своим чередом.

Они никому не говорили о том, что случилось. Они не разговаривали о будущем. Им было просто хорошо вместе.

Все происходило случайно. Иногда Лина приходила к нему на сеновал. Иногда Алек вел ее в дебри леса или на зеленые луга. Они изучили все укромные местечки городка, где можно было укрыться. Они проводили вместе дни, ночами гуляли под луной и молчали. Говорить им было не обязательно.

Однажды Алек застал Лину в полете. Это была их первая серьезная ссора. На целый день.

Этот день был солнечным и дождливым. Небо то плакало, то улыбалось солнышком. Наконец Гному и Шанке это надоело, они вышли за околицу, взялись за руки… Хлынул теплый ливень, в небе вспыхнули радуги.

Алек стоял на башне, его глаза безостановочно и бездумно обшаривали зеленые просторы. Он чувствовал, что Лина рядом, стоит за его спиной.

Девушка подошла, взяла его за руку.

– Извини… Я не знаю, что на меня нашло… Так рисковать…

Он высвободил руку только для того, чтобы развернуть ее лицом к себе и поцеловать.

– Это ты прости меня. Я дурак. Ты, конечно, летай когда хочешь. Только… будь осторожна.

– Ты тоже.

Дети прыгали по лужам, весело кричали.

В «сырой избе» невозможно было долго находиться, плесень покрывала стены, густой запах буквально залеплял лицо. Алек несколько раз сглотнул, с отвращением отвел мокрые занавески, которые поддерживали должную сырость. Воздух, казалось, можно было пить, но вряд ли такая отрава утолила бы жажду.

– Лина! – Голос, приглушенный тряпками, прозвучал негромко и как-то жалко. Два окошка в потолке, затянутые пузырем, давали мало света. Алек стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме.

– Лина!

Плантация плесени была самой большой в Полесье. «Сырая изба» была почти такого же размера, как дом для посиделок. Плесень разных цветов гроздьями свисала со стен. Алек не разбирался в ней и не хотел разбираться, выращивание плесени было традиционно женским делом.

– Лина!

– Ай?

– Пойдем отсюда, отравишься!

– Сейчас.

Девушка подошла, вытирая о фартук руки, подставила губы для поцелуя. Она пахла травяной горечью.

– Пошли, поможешь мне.

Алек замотал головой:

– Ни за что, – и взял ведерко с резаной зеленью.

Они намазали новые доски яичным желтком, потом разбросали на них листья. Лина специальным ножичком сострогала кусочек сиреневой плесени и посадила на подготовленную «грядку».

– Это лекарственная или серная?

– Это кислотная. А серная – вон та, с желтизной. – Лина указала на серые комки, покрытые желтыми точками. – Завтра можно уже собирать.

– Значит, еще пороху будет…

– Ага. – Лина помрачнела, попыталась улыбнуться. – Как тебе те новые громобои?

– Отлично. Они тяжелее, чем деревянные, но надежнее и точнее. И их, сама понимаешь, не надо выбрасывать после первого же выстрела. Странно, что никто раньше не додумался делать громобои не из дерева, а из металла. Впрочем, Влад говорит, на редкость трудоемкий процесс…

– А… – Лина опустила голову, отвернулась.

– Что?

– Ты… как настоящий вой. Когда ты говоришь об оружии, у тебя глаза вспыхивают…

– Тебе так кажется из-за того, что здесь темно. Давай-ка выйдем на свежий воздух.

Они сидели на крыльце и болтали ни о чем. Потом Алек спохватился.

– Эста ра харай, тренировка! Вики нас без соли съест!

Они взялись за руки и побежали.

После изматывающих занятий у них была только одна мечта – поскорее добраться до своих закутков на сеновале и выспаться как следует. Как-то само собой получилось, что добрались они до одного и того же закутка, и выспаться им не удалось.

А завтра до них добралась война.

– Белокамье, – уверенно сказала Криста. Она забралась на самую высокую башню городьбы и прислушивалась к Живе.

Лина была спокойна, но Алек знал, что это лишь внешнее спокойствие. У них были одни и те же мысли на двоих.

В Белокамье остались учитель Майнус и скольки-то-юродный брат Лины Гераж, названый брат Алека Ромэн, большинство боеспособного населения Мечты и других уже несуществующих деревень. Детей и подростков отправили в Полесье, городок был дальше от контролируемого имперским войском пространства и защищен лучше. Была еще одна причина, но ее никто не произносил вслух.

В случае разгрома из Полесья было бы легче отступить.

– Чего мы ждем? – спросила Алия, нервно бросая руку на рукоять меча. Ее аура пылала алым.

– Успокойся, – тихо сказал Алек.

– Это ты мне говоришь – успокойся?!

– Ты ведь уже взрослая и нияз.

– Подумай, какой пример ты подаешь своим, – добавила Лина голосом, удивительно похожим на голос ее матери.

Алия замолчала, удивленная тем, как они читают мысли друг друга. Вдруг ехидно заулыбалась:

– Ну да, взрослая. Правда, не такая взрослая, как некоторые, – довольно громко сказала она. Стоящие на стенах оглядывались, Алек почувствовал, как его щеки запылали. Лина тоже покраснела, взяла его за руку и попыталась изобразить равнодушие.

Игнорируя шепотки и взгляды, они рука об руку спустились вниз. Встревоженные люди ходили по улицам, вполголоса разговаривали.