Наталья Резанова - Удар милосердия

«Игра об отрубленной голове!» – крикнули они хором, и более не произносили ни слова. Короб установили против саней герцога и наследника. Гиро извлек из-за пазухи дудочку и начал наигрывать на ней нечто заунывное, а Баларт пустился в пляс. Он нисколько не напоминал танец, виденный Джаредом во дворе гостиницы. Скорее, это была пантомима. Комедиант падал на колени, умоляюще складывал руки, бил себя в грудь, вскакивал, простирал длани то к темнеющим небесам, то к высоким господам в санях. Ясно было, что он просит милосердия и снисхождения. Матфре тем временем натянул на лицо капюшон куртки, и стал вылитый палач. Такова была его участь в корпорации – изображать всяческих злодеев. Он подошел к Баларту и схватил его за шиворот. Тот, заламывая руки, вырывался, но тщетно. Палач доволок его до короба и бросил на рядом на колени. Теперь уже Матфре, уместив на коробе-плахе топор, начал жестикулировать, дабы зрители поняли, сколь мерзкий и ничтожный злодей ждет своей участи, и какие мучения его ожидают. Гиро отчаянно дудел, а потом, вытащив из-под плаща бубен, часто заколотил в него. Матфре, ухнув, схватился за топор, широко размахнулся и ударил. Голова Баларта слетела с плеч и покатилась по льду. Зрители ахнули, а в свите герцогини послышался визг. Не то, чтоб здесь боялись и не выносили зрелища казни, но сейчас все были настроены на веселый фарс. И вдруг – такие ужасы. Обезглавленное тело распласталось на льду, а «палач», подойдя к мертвой голове, поднял ее за волосы. И, как водилось при казнях, показал ее присутствующим. Все замерли. И в глубокой тишине «труп» внезапно вскочил на ноги. На сей раз визжали не только дамы. А Матфре ловко кинул голову казненному и тот ее поймал и заплясал на месте, подбрасывая голову, как мяч. Джаред понял, в чем был фокус: пока Матфре отвлекал внимание публики, Баларт, стоя на коленях, вытащил из плаща или из короба бутафорскую голову, а собственную втянул в плечи и прикрыл воротником плаща. Но игра еще не закончилась. Гиро стащил с себя личину и швырнул ее брату, а тот одновременно перебросил ему бутафорскую голову, и оба, обменявшись головами и лицами, пустились в зажигательный пляс, к которому присоединился и Матфре, не выпускавший из рук топора. Публика пришла в полный восторг. Безусловно, это было лучше из всего показанного за день. Даже наследник престола, так и не оставивший скучной мины, не счел за труд поаплодировать. Отплясав, Гиро с бубном и Баларт с перевернутой маской двинулись вдоль саней и собрали изрядно денег. Джаред заметил, что герцог Тирни бросил комедиантам кошелек, но в отличие от приближенных, не соизволил даже хлопнуть в ладоши. А распорядитель уже теснил «Детей вдовы» со льда.

Джаред оглянулся. Представление окончено, можно и уезжать. А плащ можно было и отдать хозяину. Но Кайрела он не увидел, хотя его охрана была на прежнем месте. Джаред подъехал к ним.

– Что, лекарь, скучно стало? – спросил один из воинов. Насколько Джаред помнил, его звали Франкерт.

– Поднадоело, пожалуй. А куда наместник подевался?

– А твоя какая печаль? – рыкнул кто-то из шестерых.

– Ладно тебе, это свой, – сказал Франкерт. – Уехал он, когда все на представление таращились. Тоже поднадоело, видать.

– Что ж вы господина без охраны бросили?

– А что он, девица, что без охраны на улицу не сунется? И вообще, – Франкерт ухмыльнулся, – он нам до закрытия ворот возвращаться не велел. Сдается мне, свидание у него, а там охрана без надобности.

Вот тебе и великая любовь. Хотя – любовь любовью, а клятву жить монахом Кайрел не давал. Так даже и лучше, это Джаред как лекарь мог засвидетельствовать. Вслух же он сказал:

– Я ему плащ хотел вернуть.

– Да гуляй себе! Приходи к нам на улицу Черной Собаки, тогда и вернешь.

С тем и расстались. Однако закрытие ворот Франкерт помянул вовремя. Кучера господских саней хлестнули своих откормленных лошадок, и те вынеслись со льда на дорогу, ведущую в город. Туда же потянулись и зрители. Джаред подождал немного, выискивая взглядом комедиантов, но, вероятно, они ушли, как только собрали деньги. Пора было трогаться и ему. Самые темные ночи, считай, позади, но все равно, темнеет рано, и рано закрываются городские ворота. Джаред оказался в самом хвосте валящих по домам любителей развлечений, и когда он проехал мимо городской стражи, мрак уже спустился на улицы Эрденона.

И пожалел о том, что задержался. Темноты он не боялся, но зимой в ночную пору ходить по Эрденону ему не приходилось, а город он знал не так хорошо, чтоб найти дорогу во мраке. Улицы в Эрденоне освещались плохо, вернее, совсем не освещались, здесь тебе не Карниона, где каждый горожанин обязан с наступлением ночи зажигать фонарь… а неплохо бы завести такой закон и в Эрденоне. Здесь, правда, меньше каменных домов, но здесь так долго лежит снег, что пожаров не нужно опасаться. Другого нужно опасаться. Это и случилось. Свернув с главной улицы, ведущей от Биренских ворот – святого Бернарда. Джаред заблудился. Дома были все какие-то не те. Время было не слишком позднее, из-за ставней большинства домов пробивался свет, но прохожих, как на грех, не попадалось. Все поспешили с вечера убраться под крыши, и поближе к пылающим очагам, накрытым столам и добрым женам. Надо же, глупость какая! Возмечталось о встрече с патрулем городской стражи. Однако давно замечено, что служители закона имеют отличительную особенность: они являются, когда в них меньше всего имеется необходимость, а когда они нужны, их никогда нет. Тут еще и луна, вдобавок, скрылась. Чтоб лучше видеть, он спешился. Проплутав по улицам, Джаред вроде бы набрел на нужную, но вместо улицы Гремящего Молота, оказался на пустыре, каковых в Эрденоне было немало – старые дома снесли, новых построить не успели.

Человек, в темноте пересекающий пустырь, всегда внутренне насторожен. Поэтому, когда на Джареда, уже перебравшегося через открытое пространство и достигшего кромки домов, бросились из-за угла, он испугался, но не растерялся. И успел увернуться от прямого удара. Неизвестный противник метнулся за спину Джареду, псом сиганул на плечи и, заводя назад взятую в захват левой рукой голову, явно намеревался правой полоснуть по горлу. Джареда еще никогда целенаправленно не убивали, но драться в годы ученичества в Карнионе приходилось, да и нравы школяров у святого Эадварда нежностью не отличались. И сейчас невольно припомнились прежние навыки. Не выворачиваясь, он изо всех сил саданул нападавшего локтем в грудь. Хватка на миг ослабла, и этого хватило, чтоб развернуться и пнуть супостата между ног. Тот охнул и сел в сугроб, а Джаред метнулся к смирно стоявшему Табибу, чтобы вскочить в седло. Но он недооценил противника. Тот вскочил и ухватившись за плащ, сдернул Джареда назад. Они покатились по снегу. Вряд ли нападавший был профессиональным убийцей – с таким бы Джаред не сладил. У этого же все преимущество заключалось в том, что он был несколько ловчее, и клинок, которым он орудовал, был длиннее Джаредова ножа. Но это не был меч, хотя с виду и похоже. Остро заточенный железный прут. Излюбленное оружие уличных тримейнских грабителей – умещается в рукаве или в сапоге. Из-за того, что противники сцепились, ни тому, ни другому не удалось нанести решающий удар. Но затем нападавший, удачно извернувшись, ударил Джареда коленом в челюсть. Боль была так сильна, что Джаред выпустил противника. Тот поставил колено Джареду на грудь, замахнулся заточкой…