Булыга Сергей - Ведьмино отродье

— Ну, дай еще.

Рыжий, подумав, дал ему монету. И вновь, как и при первой встрече, Вай Кау вертел монету и так, и сяк, и лапой ее растирал, и даже согревал своим дыханием — но все было напрасно.

— Да! — наконец сказал Вай Кау. — Любопытно! — и с явной неохотой вернул монету Рыжему.

А тот сказал:

— Ну вот, теперь ты убедился: эта монета, она для меня и только для меня. А этот глаз — это не просто чей-нибудь глаз, такой любопытный — и все, а это глаз того, кто сейчас там, на Южном Континенте. Он знает обо мне, видит меня, зовет меня…

— Зовет? — с насмешкой перебил его Вай Кау. — А зачем?

— Как это зачем?! Да затем, чтобы я продолжил свои поиски, чтобы нашел его.

— Ну, предположим, ты найдешь его. А дальше что? Какое тебе благо будет оттого, если ты и впрямь отыщешь этот Континент?

Рыжий долго молчал, смотрел на адмирала… и наконец сказал:

— Х-ха! Неплохой вопрос.

— Ну так ответь.

— А и отвечу, да… Н-ну, скажем, это спор. Давнишний спор. И спор не на деньги, а просто так. А «просто так» — это всегда дороже денег. Ну, для таких, как я. Продолжаю. Сэнтей, ты с ним, я так понял, знаком, доказывал, что открытие Южного Континента нарушит Великое Равновесие, в коем нынче находится весь наш обитаемый мир. Сэнтей пугал меня всяческими бедами и напастями, которые неминуемо обрушатся на нашу несчастную цивилизацию. Он… Р-ра! Он глупец! Между прочим, законченный. Потому что нельзя ухудшить то, что и без того уже хуже некуда!

— Что это «хуже некуда»?

— Да все: Ганьбэй, Мэг, Океан, Даляния, Тернтерц. Разве не так?

— Н-ну, предположим. А раз все хуже некуда, то есть ничего испортить уже все равно невозможно, то почему бы не стакнуться и с Вай Кау, этим презренным, подлым, мерзким негодяем… и вкупе с ним взять да отправиться на юг! Ты так примерно рассуждал?

— Д-да. Скажем, так.

Глаза их встретились. Вай Кау не снимал уже очков — так просто посидел, помолчал, постриг ушами… И, наконец, сказал:

— Ну что ж, ты был предельно откровенен. Теперь таким же буду я. Итак… Твой трактат убедил меня, я склонен ему верить. Но Тварь, которая к нему вдруг примазалась, меня, признаюсь, сильно напугала! И все же я оставил ее при себе, я решил понаблюдать, а что же со мной будет, когда она будет при мне, и вообще, а как же это она жрет своего хозяина — и жрет ли вообще. Ну, такой, знаешь, маленький научный опыт, в духе твоего Сэнтея. И что получилось? Ты знаешь, забавно! Х-ха! Тварь, она что? Как только она попадет к тебе, так все говорили, так ты сразу лишаешься всего — удачи, славы, прибылей, а потом, в самом конце, и своей головы… Ну а меня она, эта монета, наоборот спасла. Да-да! Ведь если б не она, так быть бы мне уже в мешке — они, мои друзья-соратники, для этого уже все приготовили, — и вдруг она меня предупредила! Как, спросишь? Очень просто! В тот день, когда мы в первый раз с тобой встретились, я ж ничего еще не знал о мятеже, я верил им, скотам, я думал, что у меня все в порядке. И вдруг ты мне на чистом глазу говоришь, что этот… Хинт был у тебя. Р-ра, вот так да! Да что это, думаю, такое? Я же посылал его в Рифлейскую эскадру, а он, значит, ослушался моего приказа, пошел темнить, потому что Рифлей, он вон где, посмотри, — и адмирал указал на макет, — а Голодная Бухта, и там твой трактир, это вот здесь! А рядом с ней… Ну, тебе совсем необязательно знать, что там у нас рядом с ней. Главное вот что! Ага, подумал я, вот оно что! И потому, как только ты ушел, я вызвал… Ну, кого надо, того я и вызвал и сказал ему: «Пять дней тому назад Хинт был вот здесь, возле Голодной Бухты, с кем?» Тот, вызванный, стал уверять меня, что не может такого быть, что это просто кто-то наклепал на нашего честного, верного Хинта… Ну, и так далее. Тогда я снял очки, и… Х-ха! Я сразу все узнал! Вот как она мне помогла! — и адмирал вскочил…

Но тотчас сел, нахмурился и мрачно продолжал:

— Да только поздно я опомнился. Успел очистить только форт: кого зашил, кого на спицу, а кого… А город упустил! Не дотянулся, не успел Хинт уже пришел им на помощь, привел с собой двадцать восемь вымпелов, встал за моей спиной, грозит. Теперь разве до города?!

— Так что теперь?

— Как что? Я радуюсь тому, какой я молодец. Когда она — ну, эта Тварь, — меня спасла, я сразу же сообразил, что здесь не все так просто, и сам себе сказал: «Храни трактирщика и все ему прощай, он знает нечто важное и это важное тебе еще ох-ох как пригодится!» И не ошибся, х-ха! Вон как она к тебе благоволит. И как зовет! А посему… Хвала, — и адмирал не удержался от улыбки, — сладчайшая хвала Стоокому, что эти мои взбунтовавшиеся скоты еще не успели перекрыть Зимний Док. В Доке нас ждет «Тальфар»! Ты, я надеюсь, этому рад?

Рыжий молчал. Смотрел на адмирала, хмурился. И думал: вот как оно все быстро обернулось: бежал, бежал — и добежал уже. А вот теперь решай! Противно, да? И страшно? Что, думаешь, он и тебя потом, как и Ларкена… Х-ха! Убьет, не сомневайся! Но, может, перед тем, как околеть, ты еще все-таки успеешь ну хоть одним глазком увидеть Юж…

И Рыжий… Р-ра! Не выдержал — вскочил и выкрикнул:

— Тогда чего мы ждем? Скорей!

Но адмиралу такая поспешность пришлась не по вкусу. Он сделал властный жест, и Рыжий сел. Адмирал перебросил часы — и вновь песок едва заметной струйкой побежал из верхней склянки в нижнюю, — затем поправил шарф, очки, откашлялся… и только после этого ткнул когтем в колокольчик. Подождали. Вбежал посыльный лейтенант — тот самый, что все «ради вас», — увидел Рыжего живым, замешкался… Но Рыжий равнодушно отвернулся, а адмирал тихим, но строгим голосом велел, чтоб лейтенант немедленно, собрав надежную команду, шел и сбивал замки с Казенной Башни, грузил сокровища и спешно отправлял их вниз, в город, к площади Главных Весов.

— Но, ваша честь! — испуганно воскликнул лейтенант. — Там, у Весов, уже Чиви Чванг! Он и его ребята…

— Чванг! — повторил адмирал. — Да, там Чванг. Ну и что? С ним давно уже все обговорено, он ждет тебя с грузом. Иди.

— Но…

— Я сказал! Р-рняйсь!

Лейтенант встал во фрунт. Адмирал, улыбнувшись, продолжил:

— Да, Крунч, такие времена пришли. Отнюдь не лучшие. Вот и приходится с кем-то делиться. Ибо вторая шкура на плечах не вырастет, да и вторая голова тем более. Понятно?

— Д-да.

— Тогда… Порс! Порс! Выполняй!

Лейтенант убежал. Затем, немного погодя, был вызван обер-квартирмейстер Лапый — такой дородный, мрачный тип. Он у Вай Кау первый клык. И, говорят, Вай Кау любит с ним поговорить, пооткровенничать.

Но в этот раз говорить было некогда. Вай Кау коротко велел:

— В полдень. Понятно? Ровно в полдень.

Лапый кивнул.

— Не то…

— Да разве я!..

— Иди!

И Лапый развернулся и пошел. Шел — стриг ушами, горбился. Ушел, неслышно притворивши дверь. Вай Кау посидел еще; смотрел по сторонам, моргал, наверное, да разве за очками что рассмотришь, — а после резко встал, сказал: