Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

— Шестого, Ваше Величество? Но вы же запланировали навестить вашу кузину, леди Серену, в Рейвенхерсте.

— О боже, и правда, — спохватился король, хлопнув себя по лбу. — И как я только мог забыть!

Он сложил руки на столе и положил на них подбородок.

— Хотя должен признать, что пусть я и считаю кузину Серену величайшей занудой на свете, по сравнению с вечером в доме Дэбрюлей, с тетей, которая притворяется доброжелательной, и Змаджем, который пытается испепелить меня взглядом…

Несмотря на то что за окном уже светало, в комнате все еще царили сумерки. Несколько свечей погасли. Перселл собирался снова зажечь те две, что стояли под зеркалом, когда король вдруг властно приказал:

— Нет, не смейте!

Доктор вздрогнул и обернулся. Джарред неловко рассмеялся.

— Простите меня, Френсис. Не понимаю, что заставило меня сказать это так резко. Но оставьте их в покое. Света и так достаточно, и, по правде говоря, любой… блеск… вызывает у меня головную боль.

Перселл подошел поближе, достал из кармана очки и пристроил их на кончик носа.

— Что-то не так с вашими глазами, сэр? — Он напряженно всмотрелся в лицо короля.

— Думаю, это время года виновато. Через недельку-другую я снова стану самим собой, — ответил Джарред. И призадумался, зачем он скрыл правду: ему дела не было до дневного света, но вот ярких огней, отражающихся в зеркалах и других блестящих поверхностях он не выносил.

Но король уже довольно много скрыл от Перселла: свою рассеянность, провалы в памяти и то, как мадемуазель то притягивала его, то отталкивала.

— По крайней мере, — вслух сказал он, — больше не будет этих пресных обедов у Дэбрюлей. — Он наконец понял, почему еда там казалась такой безвкусной. В ней всегда не хватало специй и совершенно не было соли.

— Обеды без соли? — Перселл уже было снял очки, но теперь надел их снова и, озадаченно нахмурившись, смотрел на короля. — Я не знал, что у них в семье есть больные.

Это была правда, многие врачи предостерегали своих пациентов от соления пищи. Доводы были следующие: раз соль так опасна для гоблинов, то и для людей она не может быть полностью безвредной. А поэтому детям, пожилым людям и больным зачастую не советовали ее злоупотреблять — а то и вовсе исключать соль из пищи.

— У мадемуазель очень хрупкое здоровье. Она не то чтобы болезненная, но очень чувствительная. Поэтому мадам Дэбрюль наняла повара, который готовит без соли, и все остальные на кухне, верите ли, все до одного — олухи! — Вспомнив об этом, Джарред поежился. Конечно, все пользовались изделиями гоблинов, но доверить им приготовление пищи? Это казалось несколько небезопасным.

— Так значит, вы отправитесь в Рейвенхерст?

Король кивнул.

— Я скажу Фезону.

Господин Фезон был личный секретарь короля, деятельный и энергичный молодой человек, имевший виды на пост в кабинете министров через несколько лет.

— Он извинится за меня перед юной леди и напишет письмо кузине Серене — напомнит, чтобы она меня ждала. У нее память уже не та.

Но два дня спустя, чуть позже полудня, король и философ столкнулись во дворе, между часовой башней и конюшнями. Джарред как раз садился в летнюю коляску.

— Дорогой мой Френсис, — легкомысленно сказал король, останавливаясь у коляски, чтобы достать пару светло-коричневых перчаток, — почему вы хмуритесь? Вам не нравится, что на мне такой яркий камзол? Или алые ленты на трости? Они, я должен признать, действительно несколько фривольны.

— Нет, дело совсем не в этом, — ответил Перселл. Хотя он и заметил, что темные волосы короля не напудрены, а во всем костюме сквозят некоторая легкость и отсутствие должной формальности, что вряд ли украсит его в глазах такой строгой пожилой дамы, как леди Серена. — Я рад, что вы наконец сняли траур. Мне просто пришло в голову, что уже довольно поздно и вы не успеете в Рейвенхерст к ужину.

— А…— сказал Джарред. Лакей открыл дверцу повозки, и король забрался внутрь. — Такое глупое недоразумение — простая оговорка с моей стороны. Господин Фезон уверяет меня, что я сказал: сегодня — к Дэбрюлям, а десятого — к Серене. Я узнал об этой ошибке только сегодня утром.

Он неловко рассмеялся.

— Не понимаю, как я мог сделать такую глупость. Но в конце концов, это даже к лучшему. Чем скорее я порву с мадемуазель, тем лучше для всех.

— Да, Ваше Величество, я с вами совершенно согласен. И я поздравляю вас, сэр, с отменой надвигающегося бракосочетания.

Ис ждала короля в гостиной, в комнате со множеством зеркал. Мадам Дэбрюль не уехала, хотя и удалилась в свою комнату под каким-то вымышленным предлогом и не могла его принять.

Мадемуазель и сама выглядела больной: губы побелели, а на щеках играл нездоровый румянец. Либо она больна, решил король, войдя в комнату и увидев ее сидящей у окна, либо находится в сильном душевном волнении. Тут он заметил, что она снова в черном — в тяжелом бомбазиновом платье, несмотря на жару, и в черных перчатках. Может быть, именно поэтому она выглядела нездоровой.

— Прошу прощения, — сказал он, когда она вскочила с места и изящно присела в реверансе. — Боюсь, что я не вовремя. Мадемуазель, неужели вас постигла новая потеря?

— Да, — сказала она тихим, сдавленным голосом, принимая его руку и позволяя ему помочь ей встать. — Мой кузен Айзек. Вы помните его, Ваше Величество? Мне кажется, вы встречали его раз или два.

Джарред попытался отыскать в памяти лицо этого юноши.

— Айзек. Юноша с романтическим, оставшимся после дуэли шрамом. Вы были к нему очень привязаны?

Ис покачала головой.

— Нет, но это случилось так неожиданно. Говорят, он съел что-то не то. — Она вздрогнула с головы до ног, как будто в этой душной комнате стало вдруг очень холодно. — Тетя Валентина говорит, это должно послужить нам всем уроком.

Джарред был в замешательстве, но на этот раз не из-за зеркал. Он постепенно научился в них не смотреть, а лишь незаметно скользить взглядом по их рамам.

— Я не совсем… Вы же говорите, это было пищевое отравление? Тогда я не понимаю, что ваша тетушка…

Ис горько усмехнулась.

— Она говорит — жизнь коротка и полна опасных неожиданностей. Мы не должны стремиться к счастью в отдаленном будущем, нужно брать то, что хотим, сегодня!

— Да, я понимаю. Это несколько жестоко звучит в подобных обстоятельствах. Но…— Ему неожиданно захотелось довериться девушке. — Но я не могу с ней не согласиться. Мы с Зеленой тоже строили много планов на будущее. А пока мы строили эти планы, в ней зрел недуг. Мы не знали, никто даже не догадывался, а потом однажды она просто перестала дышать.

Пока он говорил, Ис неотрывно смотрела на него широко открытыми глазами, ее губы побелели еще больше. Он не мог понять, было ли это сочувствие или шок.