Андрэ Нортон - Леопард в изгнании

— Я провожу вас в большой дом, — с важным видом заявил мальчик. — Хозяин Бароннер вас ждет. — И негритенок танцующей походкой пошел прочь, нетерпеливо поглядывая на гостей.

— И этот наряд, надо полагать, должен здесь сойти за хорошее прикрытие? — процедил сквозь зубы Уэссекс.

— Не имеет значения, что человек видит. Имеет значение то, что он думает, что видит, — философски отозвался Костюшко.

Мужчины выбрались по высоким ступеням на широкую тропу, над которой нависали плакучие ивы, и Уэссекс уже пожалел, что надел сюртук. За обрывом простиралась, уходя чуть вверх, идеально ухоженная изумрудная лужайка, а выше по пологому склону стоял большой трехэтажный дом, построенный в роскошном стиле колониальной аристократии. Архитектура напоминала карибский стиль открытыми галереями с узорчатыми решетками, что тянулись вдоль каждого этажа, чтобы уловить даже легкий ветерок. Кружевные решетки из белого металла на фоне голубой штукатурки придавали зданию барочный вид, а несколько выкрашенных в различные пастельные тона пристроек, типичных для южных плантаций, лишь усиливали эффект.

— Один только вид этого дома стоит путешествия, — с восторгом прошептал Уэссекс.

— Не думал, что ты такой мещанин, — отозвался напарник.

Их юный провожатый тем временем пустился бежать вперед, криками оповещая о прибытии гостей. Уэссекс и Костюшко неторопливо последовали за ним. Когда они подошли к веранде, навстречу им вышел человек — наверное, хозяин. Он был одет безупречно, в ярком креольском стиле прирожденного орлеанца, а гладкая смуглая кожа говорила об африканских предках. На мгновение Уэссекс даже застыл от удивления, затем вспомнил, что тот институт рабства, который практикуется в Луизиане, не только признает существование свободных цветных, но даже позволяет им самим держать рабов.

— Добро пожаловать в «Облака». Я Реттлер Бароннер, хозяин. Надеюсь, путешествие по реке было приятным? — Он говорил как настоящий парижанин, только чуть растягивал слова, что выдавало в нем уроженца Нового Света. Без видимой спешки Бароннер проводил гостей в дом, подальше от любопытных глаз прислуги.

«Облака» походили на пышный восточный дворец. Интерьер представлял собой странную смесь уступки тропическому климату и приверженности к требованиям европейской элегантности. Полы с паркетом из кипарисового дерева были покрыты яркими восточными коврами, а серванты заставлены серебром и сверкающим хрусталем.

Бароннер провел их в миленькую комнатку на втором этаже. Французские окна по обеим сторонам выходили на веранду. Вдали за деревьями виднелась река. Красивый столик в стиле шинуазри стоял в самом центре комнаты, весь покрытый позолотой и лаком, а в одном углу комнаты красовалась большая расписная ширма.

— Прошу вас, джентльмены, чувствуйте себя как дома. Ваши комнаты скоро будут готовы. Кстати, не желаете ли освежиться?

Не дожидаясь ответа, Бароннер сильно потянул за шнур звонка возле двери. Вскоре вошла молодая негритянка с серебряным подносом, на котором стояли вазочка со льдом, вазочка со свежей мятой, графинчик с виски и лежали несколько головок белого сахара. Служанка поставила поднос на стол и удалилась. Бароннер тщательно смешал ингредиенты и, разлив в серебряные чашечки, подал напиток гостям.

— Это называется джулеп. Местный напиток Говорят, лечит все — от люмбаго до желтой лихорадки, но я подумал, что раз вы с севера, то он несколько скрасит вам здешнюю жару.

Уэссекс осторожно пригубил гремучую смесь, но она оказалась на удивление приятной. Костюшко, как он понял, пришел к такому же заключению, только быстрее. Но поляк был знаменит своей склонностью к выпивке.

— У вас прекрасный дом, — как бы между прочим начал Уэссекс.

— Благодарю вас, — улыбнулся Бароннер, усаживаясь напротив гостей. — Я профессиональный игрок. Выиграл «Облака» в карты и решил оставить поместье себе — атмосфера в Новом Орлеане в эти дни стала определенно нездоровой, и все, кто может, уезжают в деревню или еще куда-нибудь.

— Что вы можете рассказать о де Шарантоне? — спросил Костюшко, наклоняясь вперед.

Бароннер поднял руки, не желая говорить на эту тему.

— Я человек мирный. Я не встаю ни на чью сторону и не лезу в дела других. Время от времени я принимаю гостей, которые считают это место удобным для встреч, чтобы никто их не заметил, но не больше.

Уэссекс промолчал. С той минуты, как хозяин принял их и не спросил имен, стало понятно, что он держит «Облака» как дом встреч… но тогда ради встречи с кем явился сюда Костюшко, если не с самим Бароннером?

— Понимаю, — беспечно откликнулся Костюшко. — Но что сейчас происходит в городе?

Бароннер пожал плечами. Лицо его внезапно сделалось усталым.

— Солдаты генерала Виктора патрулируют улицы, он постоянно муштрует городское ополчение и рекрутов. Корабли адмирала Бонапарта патрулируют залив и устье реки, гоняются за призраками и кораблями Лаффита. Но никто не может, быть одновременно повсюду. — Он, совсем как истинный француз, пожал плечами. — В городе очень… спокойно. Люди постоянно исчезают. Внезапно исчезают. — Бароннер замялся, готовый что-то добавить, но затем передумал. — Что ожидать от людей, которые немногим лучше янки и кэнтоков?

Он обаятельно улыбнулся.

— Кэнтоки? — спросил Уэссекс, никогда не слышавший этого слова.

— Речные дикари… по крайней мере, становятся таковыми, когда альбионские грузы проходят через порт. Они забирают у них плату на пристани, а затем пьют и гуляют по всему городу, пока не пропивают все. Но губернатор де Шарантон закрыл Болота — так называется район, где они гнездятся, — и сжег их хибары дотла.

Уэссекс посмотрел на своего напарника. Он слишком хорошо знал Костюшко, чтобы понять, что слова Бароннера не понравились бывшему гусару.

— Очевидно, спокойствие не продержится долго, — вежливо предположил Костюшко.

На миг им показалось, что Бароннер сейчас перекрестится. Но вместо того он встал.

— Джентльмены, должен с сожалением сообщить, что дела вынуждают меня покинуть вас на время. Пожалуйста, звоните, если вам что-то понадобится, мы здесь живем как цивилизованные люди — обед будет в половину девятого.

Он поклонился — коротко, как все жители континента, — и вышел из комнаты.

— «В Новом Орлеане очень спокойно», — насмешливо повторил по-английски Уэссекс. — В этом случае нам лучше отправиться домой.

— Точно, — кисло откликнулся Костюшко, глядя вдаль с неожиданно мрачным видом.

— Кстати, не хочу быть чересчур назойливым, но, милый мой друг, кем вы будете на этой неделе?

И кто я? Не думаю, чтобы здесь с распростертыми объятиями приняли герцога Уэссекского. Он англичанин — так я слышал, — добавил по-французски Уэссекс.