Анна Клименко - Сказочник

– И ты думаешь, я соглашусь?

Андоли догнала его в коридоре и клещом вцепилась в локоть.

– Хофру, ты совсем выжил из ума, если полагаешь, что я на это соглашусь! Твое сердце... О, твое сердце полно яда гюрзы... И я ведь знала об этом еще раньше...

– Замолчи.

Он резко высвободил руку, быстро огляделся. Кроме них, в коридоре больше никого не было, только он – и хрупкое создание с огромными и заплаканными глазищами, от которой по-прежнему пахло мятой и немного – апельсиновым цветом.

– Ты отправишься с ийлуром, – быстро прошептал Хофру, стараясь не смотреть на мокрые дорожки, исчеркавшие бледные щеки, – ты получишь летуна, запас еды – и отправляйся на все четыре стороны. Чтобы я тебя здесь больше не видел. Понятно?

– Что?

Этот вопрос он скорее прочел по губам Андоли.

– Так ты безбедно доберешься в те места, где жила все это время. А предложение сопровождать и убить ийлура – ох, Андоли, ну нельзя же быть такой наивной!

Поправив жреческое одеяние, он поспешил дальше. Все быстрее и быстрее, не оглядываясь.

...Под утро Хофру проснулся с воплем. Селкирет пыталась предупредить его, насылая кошмар за кошмаром. То ийлур умирал у ног Царицы, и под ним медленно расползалась удивительно аккуратная глянцевая лужа крови, то Царица, улыбаясь, прижимала к груди Ключ – Хофру почему-то увидел драгоценность в виде черного кристалла, заключенного в дешевую серебряную оправу, то Андоли размахивала стилетом и подпрыгивала, как умалишенная – а у ее ног опять умирал ийлур...

Потом и вовсе стало плохо: к Хофру явился его отец. В белоснежный одеяниях нобеля, с золотой короной в черных волосах, сбрызнутой зеленью изумрудов. Они очутились в саду Царицы, как раз в той мраморной беседке, где великолепный Делкош принял судьбоносное решение.

– Что, несладко тебе приходится, сын? – строго спросил отец.

– Сам отдал меня в жрецы, чему удивляться? – сварливо отозвался Хофру, – что удивительно, так это то, что ты здесь.

– Я же покинул этот мир, – с легкой укоризной пояснил отец, – видишь, а ты и не знал.

– Да, не знал, – жрец тихонько вздохнул и подумал о том, как все быстро заканчивается.

– Не нужно меня ненавидеть за то, что отдал тебя в Храм, – отец покачал головой, – не я повинен в том, что на твоем теле оказалась метка Селкирет.

Хофру лишь вздохнул и честно признался:

– Я понимаю это. Но все равно… обидно, знаешь ли. Ведь я мог быть совсем другим.

– Не нам перечить Селкирет, – быстро проговорил отец, – однако, я здесь не за этим. Я пришел, чтобы тебя предупредить, сын.

– И о чем же?

– В скором времени ты не сможешь вести свою игру так, как делал это раньше, – слова падали тяжело, словно булыжники, – Териклес умна, бессмертна, непредсказуема, и ей известно то, что пока неведомо тебе. Она сможет заставить Андоли плясать под свою дудку, запомни это.

– Что известно Царице? – прошептал, холодея, Хофру… И проснулся.

Сад, отец, беседка – все исчезло. Осталась смутная тревога, неясные опасения…

Хофру сел на постели, отер краем простыни лицо.

Несомненно, все эти сны что-то значили... Но что? Знать бы...

Он в смятении подумал, что так и не навестил кэльчу, но это было не таким уж и упущением: в конце концов, настанет утро, и можно будет отправиться к пленнику.

Что еще? Что еще он мог сделать неправильно?

Может быть, сегодня же Андоли отправится восвояси из Дворца, и ему больше не придется виновато смотреть в ее чистые глаза, ощущая себя при этом порождением вечного мрака.

Прочие же фигуры в этой игре выглядели достаточно спокойными и безобидными, разве что только Териклес...

Внезапно Хофру скрутило от острой, внезапной боли под ложечкой. Ну конечно, Териклес! А мудрая богиня все пыталась его предупредить, о том, что кое-что пошло не так...

Взвыв, жрец вскочил, набросил на себя мантию – и кинулся во Дворец. Бегом, так быстро, как только мог.

Но когда он добрался до узилища ийлура, то понял, что опоздал. Птичка выпорхнула из клетки, а рядом с дверью дружно похрапывали стражи.

– Проклятье! – ярость клокотала в груди, ища выхода.

Хофру пнул в бок спящего серкт, ударил ладонью стену.

«Но погоди, может быть, ты рано испугался? Может быть, так и должно было быть?»

Жрец почувствовал на себе пристальный взгляд, обернулся. В этот момент ему стало ясно, что – да. Все действительно пошло не так, как он хотел, не так, как планировал.

Мягко переступая через храпящих серкт, Царица широко улыбалась.

– А-а, мой дорогой Хофру. Как забавно, да? Ийлур думает, что элеана его спасает . Когда он отправится за Ключом, думая, что делает это для себя , моя девочка будет рядом.

Жрец быстро вдохнул. Выдохнул, пытаясь хотя бы выглядеть спокойным.

– Моя Царица устроила побег пленнику?

– Как видишь, – она поправила косу на груди, – я поговорила с моей птичкой, и теперь уверена в ней как никогда раньше. Все будет так, как я хочу.

«А вдруг – нет?» – жрец холодно улыбнулся Териклес, – «вдруг Андоли попросту сбежит, поступая так, как планировал изначально я сам?»

– Даже не сомневайся, – подмигнула Царица.

«Селкирет, но почему, почему она так уверена?!!»

В коридоре повисло молчание. Хофру, глядя на правительницу, пытался понять.

И словно вспышка молнии расколола небо – кэльчу, будь он неладен! Ведь кэльчу-то оставался в руках Царицы, и если Андоли… если…

Внезапно все встало на свои места, и картина происходящего обрела целостность. А отец – тоже хорош, неужели даже сейчас не мог толком ничего объяснить?

– Полагаю, они уже добрались до летунов, – глухо пробормотала Териклес, даже не глядя на Хофру.

«Добрались?!!»

И он, напрочь позабыв о придворном этикете, да и о всяких приличиях заодно, рванул вперед по коридору. Вперед и вверх, по нескончаемым лестницам, по закрученным спиралью коридорам. Только бы успеть!

Задыхаясь, захлебываясь собственным дыханием, Хофру выскочил на крышу – и сердце упало: две крылатых тени быстро таяли в ночи, унося ийлура и его убийцу.

– Стой! – гаркнул жрец.

Но, само собой, его никто не послушался.

И тогда Хофру сел прямо на крышу, не успевшую остыть после долгого знойного дня, обхватил руками голову. Ему было тяжело дышать, не хватало воздуха – он рванул ворот одеяния. Звезды насмешливо помигивали с недосягаемых высот – мол, что теперь-то будешь делать?

Жрец застонал сквозь зубы, представляя, что творится в душе маленькой Андоли. Единственное светлое пятно на сотканном из крови холсте – и то будет измарано, перепачкано грязью предательства… Все, чего касалась Териклес, мгновенно обретало багровый оттенок.

… А предательства ли? Скорее, жертвы. Великой жертвы, будь она неладна…