Кэрол Берг - Сплетающий души

После полудня нас ждал недолгий, но крутой подъем на невысокий перевал. Валлеорская семья вскоре отстала. Когда я натянула поводья сильнее, чем требовалось, понуждая лошадь тащиться в гору, Герик с любопытством покосился на меня.

— Что случилось?

— В этом мире куда больше потерянных душ, чем тот сумасшедший пастушонок, — ответила я, слегка ослабив хватку. — Как бы я хотела заставить Эварда немножко прогуляться вместе с ними.

— Это правда, что ты едва не вышла за короля Эварда? В Комигоре об этом никто никогда не упоминал.

— Тенни тебе что-то рассказывал?

— Так, кое-что. Когда я спросил его, почему ты каждый раз произносишь королевское имя с таким видом, будто собираешься плюнуть, и почему ты всегда зовешь его просто Эвард, без титула, Тенни сказал, что ты собиралась стать королевой.

Пока мы ехали сквозь туманный полдень, я рассказывала Герику о дружбе Эварда с Томасом и о царившем между ними взаимопонимании касательно меня. Объясняя ему, как Тенни использовал свое знание законов, чтобы я смогла выбрать сама, за кого мне выйти замуж, мне пришлось рассказать о моем кузене Мартине, графе Гольтском, о его великолепном поместье Виндаме, о том, как я встретила там Кейрона и влюбилась в него раньше, чем узнала, что он чародей.

Герик слушал, но ни словом не выдавал своей реакции.

Мне нравилось быть в пути. Потому что Вердильон, при всей его красоте и уюте, был всего лишь временным пристанищем. Мой дом был рядом с Кейроном, только я не была уверена, где именно. Розовый дворец Авонара принадлежал Д'Нателю, а не Кейрону… не моему Кейрону. Несмотря на то что я сказала Раделю, я не могла представить себя живущей там и оттого чувствовала себя неприкаянной и менее уверенной в будущем, чем когда бы то ни было. Впрочем, моя тревога, должно быть, была лишь малой толикой того, что терзало Герика. Эти соображения позволяли мне терпеть его молчание или перепады настроения, когда ни на что другое у меня терпения не хватало.

Мы медленно продвигались вверх, в воздухе холодало, и впервые за долгие недели день обошелся без грозы. Лиги травы по обе стороны дороги рябили на ветерке, словно изумрудное море. Герик взялся править повозкой, и, несмотря на неизменную тряску, я погрузилась в убаюкивающие воспоминания о Виндаме. Мой рассказ о тех днях невероятно их оживил. Я почти слышала звучный баритон Кейрона, сливающийся с безбожно фальшивящим басом Мартина, когда во время праздника Долгой Ночи они горланили совершенно непристойную песенку. Вслух расхохотавшись над этим воспоминанием, я почувствовала на себе взгляд Герика. Я залилась краской. Полагая, что сейчас он спросит о причинах моего веселья, я задумалась, правильно ли со стороны матери пересказывать юному сыну слова подобной песенки.

Но заданный им на самом деле вопрос удивил меня.

— Почему ты так коротко стрижешь волосы?

Он смотрел на меня со странным выражением: смесью любопытства, удивления и страха. Вожжи в его руках провисли. Повозка замедлила ход.

— Эй, лучше бы нам не останавливаться, а то остальные нас обгонят и придется глотать пыль.

Я забрала вожжи из его застывших рук, щелкнула ими, и лошадка снова двинулась вперед.

Он продолжал смотреть на меня, его вопрос висел в воздухе, словно назойливая пчела.

— В день казни твоего отца мне остригли волосы, — наконец ответила я, пытаясь отбросить сопутствующие воспоминания о пламени и ужасе. — Так в Лейране принято прилюдно каяться. А когда они отросли вновь, я жила в таких условиях, что у меня просто не было времени за ними ухаживать. Было проще оставить их короткими.

Я больше ни разу не отращивала их ниже плеч.

— Пока тебе их не остригли, они были очень длинными.

Не могу сказать, было ли это вопросом или утверждением.

— До этого их стригли так коротко только однажды: когда мне было шесть, и Томас измазал их смолой.

Герик даже не засмеялся и больше вопросов в тот день не задавал. Он закутался в плащ и ехал в напряженном молчании, встряхиваясь и прогоняя сон, стоило лишь ему начать клевать носом. Радель ехал следом за нами и не сводил глаз со спины Герика.

Восемь дней спустя наша дорога достигла вершины склона Серран. Подъем, хотя и не чрезмерно крутой, был долгим и равномерным, он тянулся по топкому берегу реки, стиснутой с двух сторон скалистыми гребнями. Ворча, что приятное начало нашего путешествия нас избаловало, погонщики принялись нещадно подгонять отряд, словно нельзя было найти подходящее место для лагеря, пока мы не доберемся до более сухой, лейранской, части тракта. Однако сгустившиеся сумерки вскоре вынудили их остановиться куда ближе к перевалу, чем это было принято.

Мы разбили лагерь в длинной, узкой низине, стиснутой между крутыми склонами с двух сторон и с перевалом позади. Дальний конец маленькой долинки сужался, сбегавшие вниз дорога и мелкий ручеек вились между подступивших вплотную утесов, а потом скрывались в дремучем Теннебарском лесу. Ранним летом в горах было еще холодно, и буйный ветер прорывался через перевал и ущелье и неистово трепал юбки и плащи.

— Остановитесь вон в той низине, — велел Санджер, старший погонщик, чья шея была толщиной с его же голову.

Не спешиваясь, он остановился посреди дороги, указывая каждой группе путешественников ее место в долине.

— Этой ночью виноторговец и охотники встанут между вами и моими повозками.

Герик кивнул и причмокнул лошади, направляя ее в поросшую травой впадину у самой дороги, на которую указал погонщик. Я задумалась о причинах этих нововведений. Все прошлые ночи Санджер позволял располагаться кому как нравится.

— Ваша стража третья, с северной стороны, — сообщил погонщик Раделю, когда двуколка затряслась на коротких, сухих пучках травы. — И ваш мальчик нам тоже понадобится. Он, конечно, еще не взрослый, но этой ночью поработать придется каждому. У меня недобрые предчувствия. Слишком здесь высоко. Слишком много ущелий в этих скалах.

— Третья стража, — кивнул Радель. — Я попробую уговорить мальчика — моего ученика — выполнить его часть дела.

Герик щелкнул вожжами сильнее, чем требовалось, чтобы послать повозку вперед.

Одна за другой группы путников двигались мимо нас. К тому времени, как Паоло, поднимая пыль, провел своих лошадей следом за повозками виноторговца и караваном мулов, принадлежащих охотникам, в середину лагеря, как и велел ему Санджер, Герик с Раделем уже распрягли двуколку. Пока я распаковывала наши вещи, Герик вычистил скребком кобылку, а Радель направился к неряшливой сосновой поросли по ту сторону дороги за дровами для костра. Вскоре он вернулся, волоча за собой сухое деревце.

Пока я исследовала наши припасы, жалея, что мне нечего приготовить вкуснее ячменной каши, которой мы ужинали вот уже три ночи подряд, Радель внезапно выронил деревце посреди дороги и метнулся в затянутую сумерками долину с криком «Всадники!». Тон его не позволял усомниться относительно намерений незваных гостей.