Людмила Астахова - Честь взаймы

Не прошло и получаса, как девушка уже старательно изображала внимание, пока мажордом нудил наставления по правилам поведения:

– …Ходите по дому тихо, ваш голос не должен быть слышен без необходимости. Никогда не заговаривайте с хозяином или его гостями первой, за исключением тех случаев, когда требуется задать важный вопрос или что-то сообщить. Обращайтесь к хозяину – «мэтр». Если вам нужно отправиться куда-нибудь с хозяином или его гостем, следуйте на несколько шагов позади них. Вы все поняли, мис Лур?

– Все, – покорно кивнула Лалил. – Я помню правила.

– Отлично. Тогда отправляйтесь на чердак, занимайте там свободную кровать, располагайте вещи и поступайте в распоряжение мис Бодж, – прогудел Гергин.

– Где мне ее найти?

– На кухне, мис Лур.

«Замечательно, – подумала девушка. – Сначала я познакомлюсь со слугами, а потом возьмемся за хозяина».

По большому счету, за десять лет службы Лалил столько раз меняла маски, столько раз перевоплощалась в другого человека, что иногда не могла понять, где кончается мис Лур и начинается новый персонаж. Хотя, разумеется, лучше всего девушка была знакома с жизнью и нравами проституток. Год назад, когда командор приказал залечь на дно и слиться с пейзажем, Лалил без колебаний мимикрировала в самой понятной среде обитания – в борделе, оттуда проще всего сделать прыжок в постель и дом какого-нибудь незлого господина. Гриф Деврай подходил по всем статьям – он был в курсе всех дел Фахогила, и он практиковал частный сыск. Предполагалось, что спустя какое-то время юная содержанка поведает любимому мужчине крайне сопливую историю о потерянной матери, в качестве коей и выступит мистрис Эрмаад. А почему бы и нет? Юные выпускницы пансионов частенько беременеют от всяких проходимцев, а потом несчастные ублюдки пополняют ряды воспитанников сиротских приютов. Так почему бы бедной девочке Лалил не разделить судьбу сотен внебрачных детей аристократов? Гриф бы постарался, Гриф бы нашел «мамочку».

С той поры, как специальным указом императора Деамайна колдунам запрещено было селиться вместе и объединяться в отдельный квартал, а было это двести лет назад, трудно отличить дом простого обывателя от жилища волшебника и с первого, и со второго взгляда. Небольшой уютный особнячок, где мистрис Эрмаад прожила целых пятнадцать лет, ничем не выделялся среди прочей застройки Садовой улицы и во время прошлогодних погромов никак не пострадал. Что, на взгляд Лалил, было немного странно. Во время подавления мятежа дома многих волшебников были безошибочно обнаружены погромщиками, разграблены и сожжены дотла.

С внутренним расположением комнат и коридоров мис Лур ознакомилась довольно быстро – уборка и мытье полов обеспечили ей доступ в любое помещение. Ну, разве что кроме кабинета и лаборатории хозяина. Но и остального, увиденного в этом доме, хватило Лалил с лихвой. Здесь все, буквально все пропиталось магией самого сомнительного свойства, и если бы не защитный иммунитет Тайной Службы, то девушка сбежала бы уже через пару дней.

Второй этаж был разделен на неравные половины – исчезнувших хозяина и хозяйки, ибо такова была официальная версия событий, выдавленная по капле, по словечку из остальных слуг. Мистрис Эрмаад, по утверждению того же мажордома Гергина, сбежала из столицы во время беспорядков, в то время как и оба младших ученика мистрила Уэна и его помощник Илидир погибли страшной смертью. Сам же мэтр подозрительно исчез накануне. Само собой, безвозвратно. Все имущество унаследовал кузен Глейр – тоже Эрмаад и тоже чародей.

«Какое поразительное совпадение! – ядовито подумала новенькая горничная. – Надо же как, оказывается, повезло дедушке Эрмааду – сразу двое внуков-чародеев».

Воочию лицезреть мэтра Глейра в первые дни работы Лалил так и не довелось. Господин волшебник вел скрытный и весьма загадочный образ жизни, при том что у него все время кто-то гостил. В течение всего дня ход на господский этаж был открыт только дворецкому и мис Бодж, уборку же дозволялось делать только рано-рано утром, еще час отводился на проветривание постелей, когда хозяин и его таинственные гости закрывались в лаборатории. В остальное время прислуге хватало работы на кухне и на первом этаже, где без остановки наводились чистота и порядок. Зато мис Лур могла беспрепятственно общаться с двумя другими горничными.

Нет, заподозрить Лалил в чрезмерном любопытстве было сложно, это она с удовольствием рассказывала о жизни своих прежних нанимателей, получая взамен крохи информации о мэтре Глейре и предыдущих хозяевах. И мотала на ус. В ее задачу входило только смотреть и слушать, слушать и смотреть, ничего не предпринимая. Уж что-что, а слушать она умела виртуозно. И уже на третий день работы могла много чего порассказать своему требовательному начальству.

В принципе, командор Урграйн ожидал вызова к лорд-канцлеру не сегодня, так завтра. Через несколько дней откроется Техническая Выставка, и потребуется мобилизовать все силы Тайной Службы, чтобы провести мероприятие на самом высоком уровне. Как и любое действо, пропагандирующее немагические достижения, Выставка привлечет к себе повышенное внимание как со стороны волшебников, так и множества магоненавистников, начиная с клириков и заканчивая идейными террористами-фанатиками. И тут подчиненным командора следовало не зевать, а обеспечить безопасность императорской фамилии, почетных иностранных гостей, участников из числа изобретателей и обыкновенных зевак-обывателей. Полиция и жандармерия еще с конца ненила месяца стояли на ушах, теперь пришло время Тайной Службы.

Посему, получив из рук курьера записку, Лласар всего лишь достал из ящика стола заранее приготовленную папочку, педантично проверил ее содержимое, а уже затем смахнул с плеча несуществующую ворсинку и отдал приказ ординарцу подать к подъезду служебный фиакр.

– В «белый» дом, да побыстрее, – бросил он кучеру и откинулся на стеганые подушки.

Здание, где собирался и заседал Совет Лордов, традиционно и регулярно красилось в искристо-белый цвет, в качестве намека на чистоту помыслов людей, волею Закона и Императора вершащих судьбы государства. Хотя из любви к истине стоило бы разок-другой намекнуть самим законодателям, покрыв стены помпезного строения желто-коричневой краской, на особое пристрастие достойных лордов к закидыванию политических оппонентов дурнопахнущей словесной субстанцией. Последняя сессия выдалась особенно «грязной», фракции грызлись меж собой, точно с цепи сорвавшись, и дело прямиком шло к непринятию государственного бюджета на следующий год. Император все больше склонялся к тому, чтобы разогнать этот балаган, газетчики смаковали подробности все новых и новых скандалов, и только лорд-канцлер пребывал в ровном настроении и неизменно стоическом расположении чувств. Такое странное положение дел повергало в изумление многие государственные умы, чиновники путались в догадках, и, пожалуй, только командор Урграйн ничему не дивился.