Людмила Астахова - Честь взаймы

Фэйм не могла отвести взгляда от горестного лика статуи, не в силах пошевелиться. Будто чудом божественным превратилась в одно из сверкающих изморозью деревьев, лишь умело прикидывающихся мертвыми, а на деле просто заснувших до весны. Под твердой корой воспитания и самоконтроля заледенела точно так же, как древесные соки, ее кровь. Такая же обнаженная пред невзгодами-ветрами, такая же бесплодная.

Печальные очи глядели сверху вниз на застывшую недвижимо женщину, молчание обняло ее холодными руками, одиночество прижало растрепанную голову к своей твердой груди… Но – нет! ВсеТворец вовсе не скорбел о потерянной и потерявшейся дочери своей. Нет! Он… Фэйм готова поклясться чем угодно… памятью Кири… Он словно возлагал свои Несокрушимые Длани на узкие женские плечи…

«Ты сможешь», – тихо шелестел ветер.

«Ты достойна большего, Фэймрил Эрмаад!» – написано было воробьиными следочками на снегу.

«Ты сумеешь все преодолеть! Я верю в тебя…»

– А я – в тебя, Зиждитель…

На миг ей показалось – губы изваяния дрогнули в легкой улыбке. Но это всего лишь слеза навернулась. Камень, простой серый камень, и больше ничего. А чудо? Не нужно никаких чудес. Оно уже свершилось.

Фэйм встрепенулась и почти бегом бросилась обратно. К дому, где остался Росс.

За время ее отсутствия он успел прийти в себя, успокоиться и даже занялся посильным делом – сбивал топором подходящие для поддержания огня ветки с рухнувшего от старости дерева-сухостоя.

– Еще немного, и я бы пошел вас искать, – с укором заметил Джевидж.

– Загулялась. Здесь и вправду очень красиво.

– Вы ведь не обиделись? – осторожно поинтересовался милорд и поспешил добавить: – А я все съел и молоко выпил.

Сейчас он напоминал Фэйм мальчишку, торопящегося доложить о выполненном задании, чтобы, не ровен час, не схлопотать от строгой няньки взбучку.

– Вот и замечательно, – улыбнулась женщина. – Вам бы еще нежную куриную котлетку на пару…

И прыснула от смеха, когда увидела перекошенную отвращением небритую рожу лорд-канцлера. Нет, ну правда, где это видано – несокрушимый, хоть и бывший маршал и… паровые котлетки?

– А что вы так смотрите на меня, милорд? – как ни в чем не бывало продолжала она. – Протертые супчики, омлеты, киселики, отварное мясо – это самая лучшая пища для вашего желудка.

– О нет! – охнул Джевидж.

– О да! – передразнила его Фэйм.

– Киселики…

Росса невольно передернуло.

– И нечего кривиться. Я готовлю вкусные киселики, без пенки, не густые и не жидкие, а в самый раз. И ч*!*у*!*дные пышные омлетики.

Истинная правда, между прочим. За целый год можно научиться многому, даже готовить.

– Омлетики… боже мой… – ужаснулся лорд-канцлер. – Признайтесь, вы меня дразните?

И стал лепить снежок.

– Ну, разве только совсем чуть-чуть, – хихикнула лукавая вдовушка и шмыгнула внутрь дома прежде, чем Росс успел как следует прицелиться.

Смех застыл ледяной корочкой в горле Фэйм, когда она увидела талисман мэтра Амрита, повешенный за ненужностью на ржавый гвоздь.

Женщины по фамилии Лур всегда отличались могучим несокрушимым здоровьем, а если говорить совсем уж откровенно, то в изящном теле последней из древнего рода шлюх таилась сила и выносливость ломовой лошади. Ибо иначе не выдержала бы Лалил тягот, которые ложатся на плечи прислуги в богатом доме. Каждый день вставать в полшестого утра и до полуночи не присесть, проводя все время за уборкой и чисткой, сможет далеко не каждая девушка. А если еще приходится постоянно держать ушки на макушке, подглядывать и подслушивать везде, где только выпадут удачные возможность и момент, то, поверьте, такая задача под силу отнюдь не слабым телом и духом. Беспрекословно слушаясь указаний дворецкого, не переча придирчивой мис Бодж и сохраняя спокойную веселость, Лалил за несколько дней добилась положения, к которому иные слуги стремятся месяцами. А почему бы педантичному Гергину не благоволить к бойкой, работящей и послушной девице? Она не жалуется, когда появляется срочная работа, и не ропщет при раннем подъеме, умеет и птицу ощипать, и серебро начистить, и после ее уборки можно специально не проверять – ни пылинки не оставит. И не пьет горькую, как иные слуги. Не девица – сокровище в переднике!

А мис Лур и рада стараться, тем паче теперь, когда в ее хорошенькие чуткие ушки уже несколько раз из замочной скважины просачивалось имя Фэймрил. И не только одно оно. Главное, чтобы дозволили убираться и прислуживать в господских покоях, где можно попасться на глаза мэтру Глейру. И хотя горничной вменялось в обязанность оставаться невидимой для хозяев, но Лалил-то знала, как привлечь мужчину, даже не взглянув на него. Ничего сверхъестественного, ни капли колдовства или приворотного зелья. О нет! Всего лишь тончайший, на грани восприятия, запах ароматного масла, плавные завораживающие движения, локон, выбившийся из чепца и поспешно спрятанный с глубоким вздохом. Желанная женщина никогда не останется незамеченной, пусть она сколько угодно отворачивается лицом к стене при одном только звуке хозяйских шагов.

Это ведь только господам хочется думать, что коли слуг не видно и не слышно, то их как бы и нет. А на деле-то все по-другому. Запертые в четырех стенах, заваленные тяжкой работой, они просто не получают других впечатлений, кроме жизни своих хозяев. И без конца судачат о работодателях, а не имея возможности лицезреть повседневный быт скромного мэтра Глейра, перемывают косточки его гостям. Тем паче что тот унаследовал не только дом своего кузена, но и его друзей-магов. Иначе как бы Лалил узнала о причудах мэтра Дершана и тайных ночных визитах метрессы Даетжины Мах*!*а*!*вир. Правда, Гергин поминал волшебницу шепотом, при этом мелко вздрагивая всем телом.

– Это ты с мэтром Уэном не была знакома, – бросила в сердцах мис Бодж. – По сравнению с ним нынешний-то как есть сама терпимость.

Сказано было к тому, что остальные слуги вовсе не рвались на господский этаж. Маячить пред глазами мага, пусть он хоть трижды отличается от предыдущего мягким нравом, не хотелось никому.

Немолодая горничная добра желала юной товарке, на случай ежели девке в голову стукнет поглазеть на живого чаровника. За что мис Лур была чисто по-дружески ей чрезвычайно благодарна, ведь нечасто встретишь подобное участие среди прислуги. Но дело есть дело, и нужно во чтобы то ни стало подобраться к мэтру Глейру поближе.

Лалил прекрасно знала, что маги не умеют читать мысли, но еще лучше она усвоила не менее важный факт – волшебники очень тонко чувствуют ложь. Это не просто полезное умение, это для них жизненная необходимость. Чуять неискренность, вранье и предательство, читать по лицам и глазам потаенное – без этого не выжить в жестоком чародейском сообществе, не одолеть соперников в борьбе за влияние и власть.