Людмила Астахова - Честь взаймы

В камере, кроме Росса, находились еще троица похмельных пьяниц, бесчувственный наркоман, беспризорный подросток, ограбивший прохожего, чахоточный попрошайка, двое учинивших поножовщину матросов с баржи и проститутка мужского пола. Обитатели были заняты выяснением отношений с последним персонажем, поэтому на чуть живого дядьку никто внимания не обратил. Проститут, невзирая на дамское платье и яркий макияж, себя в обиду активно не давал. А ну-ка, полезь в рукопашную к детине гренадерского роста да с пудовыми кулачищами. Но на сравнительные эпитеты заключенные не скупились, понося парня на чем свет стоит.

«Ну, хоть какое-то развлечение, – подумал Джевидж. – А каково же мистрис Четани в женской камере среди проституток и воровок? Впрочем, милитанток загребли в участок в немалом числе, им там не скучно будет. Заодно пусть поагитируют за свои идеи средь народных масс, глядишь, найдут понимание».

И тут Россу не повезло в третий раз. Мальчишка-крысеныш решил разжиться неплохими сапогами подходящего размера и намеренно затеял ссору на ровном месте. Однако точно так же, как Джевидж усвоил правила обхождения с вышестоящими, знал он и о непреложном правиле обитателей общественного дна: «Бей своих, чтоб чужие боялись». Тут смирение не помогает ничуть, тут надо драться до победного конца. Иначе искалечат, оберут до нитки, а потом еще чего доброго перепутают с проститутом, воспользовавшись моментом. Поэтому в ответ на наглое требование пацана поделиться обувкой Росс, опуская перерыв на дебаты и прения, врезал сопляку по зубам. И началось… Словом, когда окровавленного Джевиджа, но непобежденного и при сапогах, выволокли из камеры и сообщили, что его в виде редчайшего исключения отпускают на поруки капитана Деврая, сил порадоваться у лорд-канцлера не осталось, равно как и полюбопытствовать, кто такой этот милосердный капитан.

Представляется весьма сомнительным, чтобы нынешние сотрудники Имперской Канцелярии, привыкшие лицезреть патрона тщательно выбритым, благоухающим туалетной водой и одетым в мундир идеального кроя, опознали в измученном окровавленном оборванце милорда Джевиджа. Другое дело – Гриф Деврай, имперский рейнджер, капитан в отставке и кавалер ордена «За доблесть и отвагу» – он видывал маршала и в гораздо худшем состоянии. Было дело…

От поднятой накануне пыли дышать стало нечем уже с раннего утра третьего дня сражения за Дарлан. Едва рассвело, генерал Алуан возобновил атаки на позиции кехтанцев. Но те защищались как звери, и, понеся большие потери, лорд-командующий вынужден остановиться. Тогда Джевидж приказал генералу Диккулу атаковать правый кехтанский фланг и занять их окопы у подножия холма Ал-Дарла. Пять раз подряд громыхнули пушки из форта Рудд, и больше двадцати тысяч солдат и офицеров дивизии лорда Диккула, среди которых был 65-й полк имперских рейнджеров, ринулись вперед. Прямо на пушки, любой ценой прорываясь в «мертвую зону», где огонь противника уже не мог их достать. Когда историки пишут «под ураганным огнем», они плохо себе представляют, как это выглядит на самом деле. А вот Гриф Деврай никогда в жизни эту атаку не забудет, потому что идти пришлось через настоящую стену из пламени, пыли и гари. С одной стороны палят кехтанцы, с другой – свои, пытаясь накрыть и подавить позиции противника. Каким-то божественным чудом они добежали до вражеских окопов, заставив кехтанских солдат бросать винтовки и отступать вверх по склону холма. За собственными истошными воплями капитан ничего не слышал, в том числе и приказа остановиться. Он только махнул рукой «Вперед», и его рейнджеры бросились дальше к вершине Ал-Дарла, сделав то, что все военачальники, и эльлорские, и кехтанские, считали невозможным, – с одного маху захватили неприступную вершину вместе с пушками.

После сражения, уже в покоренном Дарлане, маршал Джевидж вручил доблестному капитану почетный орден, сняв серебряную звезду с собственной груди. Для этого ему пришлось встать с кресла и, опираясь на плечо адъютанта, дохромать до награждаемого. При штурме города маршал получил ранение в ногу, контузию и несколько мелких переломов, а потому выглядел не самым лучшим образом. Грифу запомнился цепкий взгляд – темно-серые глаза на обескровленном, мучнисто-белом с разводами грязи лице Росса Джевиджа. Словно знаменитый маршал пытался навскидку определить, достаточно ли в героическом рейнджере доблести и отваги для столь высокой награды.

Так что зря Гриф кричал на всю кафедру «Не верю!», только нервировал эксцентричного профессора и его юного ученика.

– Подтверждаете ли вы личность этого человека, мистрил Деврай? – строго спросил полицейский.

– Да, господин офицер, – уверенно кивнул сыщик. – Это – Росс Джайдэв, сержант второй стрелковой роты первого батальона 65-го полка имперских рейнджеров. Здравствуйте, сержант, вы меня узнаете? – спросил он у Джевиджа со всем возможным участием в голосе. – Я – ваш капитан.

Росс, в свою очередь, кинув осторожный взгляд на топтавшегося сзади профессора, мгновенно сообразил подыграть благодетелю. Он изобразил самую идиотскую улыбку, какую только смог из себя выдавить:

– Капитан! Был приказ наступать?! Я готов, капитан Деврай!

Он пытался отдать честь и вытянуться в струнку, дурацки пучил глаза и всячески демонстрировал мнимую боеспособность. Жалкое зрелище, заставившее устыдиться сохранивших остатки совести полицейских стражей.

И тогда для закрепления эффекта с сольным номером выступил мэтр Кориней. Не каждая базарная торговка смогла бы соперничать с уважаемым профессором по силе голосовых связок и мощи издаваемого звука. Обозвав стражей порядка последовательно живодерами, сатрапами, мучителями, палачами и убийцами, он воззвал к вселенской справедливости ВсеТворца, в принудительном порядке требуя от Него покарать страшными карами негодяев, издевавшихся над несчастным увечным ветераном, честно воевавшим за Эльлор, в то время как все здесь присутствующие прятались у мамок под юбками.

Делать было нечего, пришлось отпустить убогого сержанта, тем паче сострадательный капитан Деврай не поскупился на несколько купюр крупного достоинства в качестве компенсации за беспокойство.

«Уж сколько лет и зим минуло, а не забылась мамашина наука ругани», – неожиданно подумалось Ниалу. Рэджи Коринейша была самой голосистой теткой на всем рынке.

Но милорд и вправду выглядел так, что краше в гроб кладут, и в своих обвинениях почтенный мэтр недалек оказался от истины. И тут же с неподдельной тревогой в голосе поинтересовался, не было ли у Росса рвоты с кровью, более всего опасаясь кровотечения или того хуже – прободения язвы. Но ВсеТворец миловал, а милорд оказался крепче телом, нежели смотрелся со стороны.