Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф

— Хороша земля, — перевел я, — да народ плох. Все хорошее уместилось на моей спине. Остальное придется окультуривать. Точнее, культивировать. Что значит сперва все взрыхлить, засеять добрым и вечным, потом терпеливо растить, тщательно выпалывая сорняки…

Я снизился и пронесся на высоте в пару сот ярдов, и женщины визжали сперва в страхе, затем в восторге, земля проносится внизу с дикой скоростью, ветер ревет, мир то медленно приближается, то резко уходит вниз, когда работаю крыльями, а когда впереди показались обрывистые горы, я не стал набирать высоту и пронесся по ущелью.

Отвесные стены на дикой скорости замелькали по обе стороны, сливаясь в серые полосы, женщины прижались одна к другой и пугливо умолкли.

Городов столько, что будь у меня прежняя память, уже сбился бы со счета. Край населен куда плотнее, чем я думал еще вчера. Сейчас вот перевалили через небольшую каменистую возвышенность, и сразу же за ней распахнулся дивный плодородный мир, заросший дикими цветами, но такими крупными и яркими, что расцветили как праздничными огоньками всю долину.

— А это что? — спросил я. — Опять какое-то заповедное поле мертвых?

Принцесса не поняла вопроса, а Мириам крикнула насмешливо:

— Какое поле? Здесь драконов отродясь не видывали!

— Что ж, — ответил я, — удивим народ.

— Не надо, — сказала она поспешно, — не отвлекайся, не отвлекайся!

— А сожрать пару людишек? — спросил я. — Зато все сразу увидят, что это ты мне велела.

Она спросила настороженно:

— Это почему?

— А чья веревка у меня на шее?

Она нахмурилась, закусила губу, я слишком умело повернул знак ее власти против нее же. Принцесса беспрестанно ахала, растопыривала глаза, полные удивления и восторга, раскрывала рот и то и дело указывала розовым пальчиком на скачущих далеко внизу людей или проплывающие в сторонке города и села.

— Как замечательно!

— Что? — спросил я. — Сидеть на спине и показывать пальчиком?

— Нет, летать! Ты такой счастливый, такой счастливый… У тебя крылья!

— Чтобы получить полное удовольствие от полета, — объяснил я мудро, — крылья вообще-то и не нужны. Они нужны, если захочешь почувствовать удовольствие от полета во второй раз.

Мириам сказала саркастически:

— Ах-ах, как мудро!

— А то, — сказал я гордо. — Драконы — это мудрость с крыльями. Хоть и рептилья.

— Ты же говорил, что драконы не рептилии!

Я отмахнулся.

— Да это так, к слову. Как будто рептилией быть хуже, чем голым и противным человеком! На самом деле рептилии… это венец природы! Вот ты, понятно, не венец. А я — венец.

— А я кто? — осведомилась она.

— Не знаю, — признался я. — Наверное, копыта. Или хвост. Но не венец, точно…

Она поморщилась.

— Подумаешь, оно с крыльями! Надо же… А у меня душа летает!

— У женщин есть душа?

Она фыркнула.

— Это у вас, жаб-переростков, нет души! А если и есть, то не крупнее комаров.

— Комар, — сказал я рассудительно, — это хорошо. С крыльями! А вот у людей души вроде червячков. Ползают, ползают…

— А ты откуда знаешь?

— Мы, драконы, — сказал я важно, — мудрые. Все на свете знаем. А что не знаем, то и не надо. Зачем знать ерунду всякую? Главное, знать не многое, а нужное.

— Ах-ах, — сказала она саркастически. — Так и поверю, что ты знаешь хоть что-то полезное.

Земля внизу начала приподниматься, я ощутил по смене теплового потока. Финиковые пальмы стали попадаться реже, зато почва стала каменистее, суше. Впереди начал вырастать древний и полуразрушенный хребет, я рассмотрел ущелья, котловины, горы в дырах и кавернах. Отвесные стены как швейцарский сыр — обычная участь старых и рассыпающихся гор, разрушения всегда начинаются изнутри, с разрастания крохотного кариеса в большое дупло, а затем в Мамонтову пещеру…

Иногда успевал увидеть в темноте пещер огоньки, что значит, люди все-таки и здесь живут. Но кто, не монахи же — отшельники, аскеты всякие?

Стали встречаться на склонах козы, эти везде пролезут, потом овцы — сперва редкие, диковатые, потом ухоженные стада, наконец внизу потянулись села, мелкие города…

Воздух здесь прохладнее, однако яркое, хоть и непривычно маленькое солнце прогревает левую сторону и слепит глаз. Теплые потоки доносят запах слабо горящего кизяка, при отсутствии леса это основной отопительный материал. Пахнуло подгорелым мясом, из-за гряды отвесных скал появилось неширокое озеро, полное густой тени, вода кажется загадочно темной.

Я рассмотрел множество стрижей, проносящихся над ее поверхностью, странные птицы, словно их творила не природа, а умелые дизайнеры с закидонами, слишком демонстративно изысканны формы крыльев, вилкообразный хвост и это странное умение летать над поверхностью воды и зачерпывать крохотным клювиком воду…

Сверху донесся восторженный вопль принцессы:

— Озеро!.. Настоящее!

Мириам спросила:

— Ты что, озер никогда не видела?

— Никогда, — вскрикнула принцесса. — У нас только крохотные бассейны, везде мрамор, никакой травы… Шумил, миленький, давай спустимся и посидим на берегу?

Мириам сказала раздраженно:

— Я тоже устала сидеть на этом костлявом чудище, но нам нельзя задерживаться.

Я повернул голову, обе уставились на меня из-за широких шипов гребня, глаза блестят, лица раскраснелись, то ли от встречного ветра, то ли от возбуждения. Мириам крепко держится за шип, принцесса же уцепилась всеми четырьмя за ближайшие выступы и наросты.

— Сделаем привал, — согласился я. — Вы устали.

— Мы можем лететь дальше! — возразила Мириам и добавила ядовито: — Но если ты уже выбился из сил…

— Еще нет, — ответил я, — хотя ты уже потяжелела. Похоже, откормилась, пора тебя есть. Но я сам хочу осмотреть озеро.

Мириам проигнорировала насчет упитанности, хотя и пощупала себя за складку на боку, спросила удивленно:

— Тебе зачем? Поселиться в нем вздумал?

— Да, — ответил я твердо. — Буду воду мутить.

— Зачем?

— Чистая слишком, — объяснил я. — Непристойно чистая. Оскорбительно. Разве в такой крупную рыбу поймаешь?

Пока земля приближалась, я охватывал взглядом и дороги, что идут вблизи озера, хоть и не подходят близко. Когда через эти земли пойдет крестоносное войско, нужно маршрут наметить так, чтобы по дороге были либо вот такие озера, где можно не только пополнить запасы воды, но и напоить всех коней, либо большие колодцы, оазисы, водопады, хотя бы мелкие речушки с пригодной для питья водой…

Озеро расположилось у подножья отвесных скал, даже одной скалы, длинной и вытянутой, разделенной разве что зубцами, означающими вершины. С большой высоты падает ручей, разбивается о широкий каменный уступ и дальше красивой серебристой лентой, не касаясь стены, устремляется к поверхности озера.