Татьяна Гуськова - Дети ночного неба

– Не беспокойся, я не причиню тебе вреда.

Мэйо обернулся ко мне.

– Не бойся, это Сура.

– Монах?

– Да, я монах из храма Шу. Мы можем поговорить где-нибудь?

– Нам надо спешить, и в городе мы больше оставаться не можем, но ты можешь нас проводить, если хочешь.

Он кивнул и свистнул. На зов прискакала прекрасная караковая кобылица. Вот бы пара была для Баргаша. Но белого жеребца я оставила клану Тайри, он их собственность. Нам же Император выделил скакунов из своих конюшен, хороших, выносливых и крепких, хотя с Баргашом им не сравниться.

– Так о чем вы хотели поговорить? – спросила я, когда наши лошади пошли бок о бок.

– У меня сейчас единственная важная цель разговора – вы.

– Чем же я так важна?

– Думаю, ваши друзья рассказали вам, зачем я вас искал.

– Да, рассказали. В храме Шу уверены, что я превратилась в Одержимую местью.

– Да. И меня отправили проверить, так ли это. И если так, то выяснить, на кого нацелена ваша месть. В случае опасности для Империи и Императора мне приказано вас уничтожить.

– Сумеете? – я с улыбкой посмотрела на него.

Ответом мне был взгляд серьезных светлых глаз.

– Буду очень стараться. А пока не ответите ли мне на несколько вопросов, чтобы мне было легче разобраться?

– Отвечу, задавайте.

И тот, кого называли Сура, начал последовательно выворачивать меня наизнанку. Монах спрашивал про клан, про родителей, про то, что я делала, сбежав из дворца, про мои мысли, поступки, впечатления, переживания. Мэйо, сидевший в седле передо мной, тоже навострил уши. Вот любопытная морда. Я старалась отвечать как могла подробно, хотя это и было тяжело. Наконец, удовлетворившись, Сура поблагодарил меня, давая понять, что допрос окончен.

– Вы очень сильная личность. Любой другой оборотень на вашем месте давно бы обезумел. Я передам братьям, что вы не являетесь Одержимой местью.

– Спасибо.

– Могу я отправиться с вами?

– Зачем?

– Я хотел бы понаблюдать за вами, понять, почему вы не превратились в Одержимую местью, может, есть какие-то способы противостоять этому, это помогло бы спасти многих из кланов. К тому же, как я понял, у вас какая-то важная миссия. Я не буду лишним, – он погладил рукоять меча, притороченного к седлу.

Неизвестно, что может произойти с кем-то из кланников, кто из них в какой момент станет нечистью, да еще Шаванси напугала этим Кольцом Оборотня, так что присутствие монаха Шу нисколько не помешает.

– Я была бы рада, если бы вы отправились с нами.

Сура удовлетворенно кивнул, и немного отстал, оставив меня во главе нашего маленького отряда.

Мы уже давно покинули столицу, и даже ее стены успели исчезнуть за белыми холмами. Накатанная дорога, петляющая среди холмов, вела нас на юго-запад. Разбойник бежал впереди лошадей, изредка утыкаясь носом в дорогу – умный пес шел по следу. Он хорошо запомнил, как пахнет обидчик полюбившейся ему Тайри и Огонька, так что можно было не сомневаться, что мы движемся прямо за послом.

Путешествовать предстояло через довольно людные места, так как мы ехали по торговому пути, именно по нему купцы из Ситры везут через переход Тассан самоцветные камни, пряности, ингредиенты для дорогих чаев и другие товары. А торговый путь – это и встречающиеся по пути деревни, пригретые им; и гостиные дома; и хижины для кратковременного отдыха, тайше, – так что нам не придется ночевать в лесу на снегу.

Казнь должна была состояться завтра. Как он ни пытался изменить приговор, как ни помогал в поисках остальных членов банды, Император оказался неумолим. А судил самого удачливого разбойника за последние пятьдесят лет, Гэльрана, по прозвищу Бешеный Лев, сам Император.

Гэльран до последнего момента верил, что что-нибудь обязательно произойдет, что случится что-нибудь, позволяющее ему избежать казни, но судьба неумолимо вела его к смерти. И вот завтра на рассвете разбойничьего атамана посадят на кол, ибо такова участь любого разбойника.

Сирота и выходец из ситранской бедноты, Гэльран не был благородным, поэтому ему перед смертью не полагались ни моления в храмах Ааншу и Иртшата, ни очищающих омовений, ни даже прощального поминального ужина. Его просто вновь бросили в темницу после суда и оставили там предаваться унынию, в ожидании рассвета.

Разбойник давно понял, что сбежать из этой темницы невозможно, он уже пытался не раз, значит, и сегодня ночью не удастся, а спать последнюю ночь жизни – глупо. Так, что он сидел на полу и любовался танцем пламени в лампе, вмурованной в стену. Огонь в лампе – это была единственная милость, которую ему сегодня оставили.

Раскаивался, ли Гэльран в своих поступках? Нет. Была бы у него возможность, он вновь бы повторил свой жизненный путь и еще яростнее, чем раньше, грыз бы глотки богатым купцам, уничтожал поганых оборотней-кланников и сек мечом благородных виларских вельмож. Только вот кончена жизнь, она рассеется завтра вместе с ночью.

В коридоре послышались голоса, кто-то спорил, потом к двери прочастили решительные шаги, загрохотал отодвигаемый засов.

– Кто вы? – Гэльран посмотрел на высокого мужчину в богатой одежде.

– Это не важно. Зато важно то, что я хочу вытащить тебя отсюда.

– Зачем же? – этот благородный был так же надменен и чопорен, как и все они. Так же как и все считал подобных Гэльрану грязью под ногами, только и способной на то, чтобы выполнять их вельможные желания.

Гэльран почувствовал жгучее желание пощупать на прочность горло гостя, или взять что-нибудь острое и вонзить в один из синих, как летнее небо, глаз. Но только крепче стиснул зубы: стоило для начала хотя выслушать этого красавчика.

– К нашей взаимной выгоде.

Разбойник догадался, что гостю что-то от него нужно, а, значит, казнь возможно откладывается.

– Что я поимею с нашей взаимной выгоды?

– Жизнь и свободу.

– А что поимеешь ты?

– Жизнь всей Империи.

– Как благородно звучит. За таким благородством чаще всего скрывается кровь и грязь. Кого мне нужно будет убить?

– Ты догадлив. А убить… Убивать придется много. Все горные кланы должны быть уничтожены!

К вечеру, несмотря на обилие жилья в этих краях, мы оказались в чистом поле, а все потому, что я, не послушавшись Шаванси, не захотела остановиться в деревне, через которую мы проезжали. Было еще светло, и я хотела проехать как можно больше за день, надеясь до темноты достигнуть следующей деревни. Но мы ехали-ехали, небо все больше темнело, а жилья не попадалось. Мэйо пригрелся, закутавшись в полу моего плаща, и давно уснул. А мне не хотелось признавать своих ошибок, поэтому мы все ехали. Лошади порядком притомились, но подходящего места для ночлега не встречалось.