Люциан Ферр - Чужая земля

Представив себе, как мне придется, упираясь в спину мертвеца, выдирать у него из затылка болт, я снова почувствовал себя нехорошо. Справившись с бунтующим желудком, я принялся вспоминать весь известный мне мат. Очень надеясь, что хотя бы часть моих мыслей дойдет до адресата.

И так, покачиваясь из стороны в сторону и бормоча под нос заковыристые ругательства, я вновь двинулся к своей цели.

Трупы исчезли. О произошедшем ночью бое напоминали лишь пятна засохшей крови на мостовой. За ночь воспоминания о случившемся успели сильно поблекнуть и сейчас, проходя мимо живописно застывших на камнях пятнах крови, я больше не испытывал той болезненной дрожи. Теперь это была всего лишь грязь на камнях.

Проснувшись сегодня утром, я с удивлением обнаружил, что не помню, как сюда попал. Память четко зафиксировала нападение, бой, допрос, путь до поместья… Затем земля вдруг выпрыгнула из-под ног и стремительно понеслась мне навстречу. А вот что произошло потом, вспомнить не удавалось. Должно быть, я просто отключился.

***

– …боги выразили свою волю: или я собственноручно уничтожу предателей или навеки останусь бессильным призраком…

***

Размышляя о произошедшем бое, я вдруг вспомнил еще об одном событии, и мне очень сильно захотелось проверить, было ли оно на самом деле. Я быстро поднялся и взглянул на себя в зеркало. Внимательно осмотрев маску, я не обнаружил ничего. Вообще ничего. Как будто никогда и не было арбалетного болта, угодившего мне в лицо. Как будто болт не способен на таком расстоянии прошибить насквозь рыцарские латы. Однако на маске не осталось ни вмятинки, ни царапинки. НИ-ЧЕ-ГО.

Немного повздыхав, я вернулся к более важным делам. И опять повторилось то же, что было вчера: я оделся, в дверь вежливо постучали и дворецкий вновь проводил меня в обеденную залу. За завтраком граф сообщил, что он вчера был изрядно удивлен, обнаружив своего гостя, лежащим без сознания у ворот поместья. Также он вежливо поинтересовался о причинах столь странного события.

Выслушав мой немного подкорректированный рассказ, граф удивился еще сильнее. Но не столько самим фактом нападения (нынче в городе неспокойно), сколько участием в нем одного из стражников. Мое же мнение на этот счет было однозначно: это он впустил в город орков и сейчас просто пытался замести следы, убрав нежелательного свидетеля. Посмотрев на это с данного ракурса, Максимиллиано вдруг засобирался, ему не терпелось доложить об этом в магистрат.

Идея заговора полностью завладела его сознанием и поэтому, когда я спросил о самом быстром способе добраться в столицу, он не стад ничему удивляться, а лишь рассеяно ответил, что сейчас, когда осада снята (оказывается, вчера орки снялись с лагеря и, перейдя брод, ушли обратно в свои степи) самым быстрым, пожалуй, будет дилижанс. Путешествовать на нем и быстро (примерно как на собственной лошади), и достаточно комфортно. Так что поскольку денег на лошадь у меня не было (да и боязно как-то), этот вариант для меня просто идеален. Поэтому, узнав все необходимое, я распрощался с графом, собрал свои вещи и пошел к расположившейся неподалеку станции.

Весь путь занял где-то минут сорок, по прошествии которых я стоял перед невысоким, но довольно внушительным зданием. Понять, что я пришел по адресу позволяли две вещи: мощнейший запах конского навоза и вывеска, прибитая над дверью, с надписью крупными буквами: «Старая кляча». А дальше шло мелким шрифтом: «Тело-перевозка людей, гномов, ельфов, орков и прочей живности, способной заплатить». Признаться, вывеска меня впечатлила, особенно слова «тело-перевозка» и «прочей живности».

Осмотревшись по сторонам и не обнаружив ничего более подходящего, я все-таки толкнул дверь. Испытывать на себе гнев кив'Архола во второй раз не было никакого желания.

– Да вы что, совсем спятили? Я конечно не юсовец, помешанный на принципах демократии и правах человека. Но убивать людей по прихоти моего собственного глюка я не собираюсь!

Отказ подчиняться привел герцога в ярость. Его ладони сжались с такой силой, что находившийся в левой руке бокал с жалобным звоном разлетелся на кусочки. И красное, словно кровь, вино быстро закапало на роскошный ковер с побелевших пальцев. Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова и лишь прожигал меня бешеным взглядом. Затем он судорожно втянул носом воздух и, все еще вздрагивая от кипевшего в нем гнева, прошипел:

– Ты все равно сделаешь, что я скажу. Своей волей или без нее. А сейчас я научу тебя уважать благородных.

Сказав это, он разжал левую ладонь, а затем опять сжал. Не было ни громов, ни молний, ни какого-нибудь зловещего сияния. Вообще ничего. Однако эффект от этого ничуть не пострадал. Сначала я почувствовал себя так, будто меня окунули в царскую водку. Хотелось закричать, но тело мне больше не повиновалось. Потом невидимые крючья впились в плоть и принялись медленно разрывать меня на части. Впрочем, тело оставалось невредимым – вся боль жила только в моем воображении.

Но самое мерзкое состояло в том, что я вынужден был смотреть на мерзко ухмыляющуюся физиономию герцога. Когда силы терпеть это вышли, я собрал всю свою ненависть, склеил ее остатками воли и швырнул вперед. Эффект превзошел все ожидания – кив'Архола просто снесло вместе с креслом и ударило о стену. А боль сразу исчезла, оставив после себя мерзкую слабость в теле.

«Значит, в эту игру можно играть вдвоем», – подумал я и попытался развить свой успех…

Несмотря на то, что в помещении было тепло (лето все-таки), я зябко передернул плечами. Неожиданное видение сбило меня с толку. Оно казалось настолько реальным, что я чуть не поверил, что был там. И оно меня напугало. Я, конечно, пытался убедить себя, что это всего лишь глупое видение. Не помогло; в глубине души я точно знал, что сделаю все что угодно, лишь бы никогда не испытывать подобного на себе. Украду, убью, оскверню – все, только бы больше не ощущать раскаленных крючьев, разрывающих тело. Постаравшись отогнать нахлынувшее видение, я обратил внимание на помещение, в котором оказался.

Хотя снаружи здание выглядело большим, комнатка, в которую я попал, оказалась совсем крохотной. Примерно два на три метра. Из мебели здесь присутствовали пара высоких шкафов, грубо сколоченный стол с таким же табуретом, да сухонький старичок. Он сидел за столом и что-то сосредоточенно писал в лежавшей перед ним книге. На звякнувший, при моем появлении, колокольчик старик не обратил никакого внимания. А я продолжал молча ждать, не зная, что нужно делать в таких случаях. Вскоре мне это надоело, и я решил привлечь его внимание, постучав шипом перчатки по шкафу. Только после этого дедок перестал писать и, бросив на меня оценивающий взгляд, буркнул: