Далия Трускиновская - Аметистовый блин

– Уходи отсюда, – раздался голос Монбара. – Здесь, сударь мой, похуже, чем на фрегате д'Олоннэ, а уж это был мерзавец редкостный и команду подобрал себе под стать.

Сережа попытался приподнять Вовчика. Полтора центнера вскормленной дорогими протеинами массы прилипли к полу намертво.

– Блин… – проворчал Сережа. – Может, за ноги его тянуть? А оставить нельзя.

– Он тебе очень нужен? – осведомился Монбар.

– Он у меня в зале качается, – сказал атлет, не сразу сообразив, что зал для флибустьера – место, где танцуют или играют в мяч.

– Прикажи шару, чтобы слушался тебя, – посоветовал Монбар. – И шар его поднимет.

Сережа понятия не имел, как приказывать воплощению мирских соблазнов.

– К ноге! – неуверенно позвал он и похлопал себя по бедру.

Шар завис, как бы прислушиваясь. И тут же к нему на коленях поползли телохранители Собеседника, патриоты Павла Андреича, рэкетиры Елисеева, абреки кавказской национальности, и сперва на едином дыхании, а потом уже и на разные голоса затрепетало в воздухе томное «Дай!..»

К шару тянули руки, шар пытались оглаживать – но так, как если бы он имел фигуру гитары, губы шевелились, глотая незримый напиток, бедра колыхались, соприкасаясь с телами незримых женщин…

– Да-а-ай…

Один парень качался всем телом влево-вправо, держа перед собой незримую подругу, но почему-то кулаками. Сережа от такого способа секса обалдел, но ненадолго. Он понял, что парню не женщина требуется, а руль гоночного автомобиля.

– Да-а-ай!..

– Сюда, ко мне, – Сережа протянул руки, как бы желая взять шар за рдеющие бока. Тот, видимо, признал повадку Аметиста и поплыл к растопыренным ладоням, но вдруг резко взмыл вверх и оказался так близко к глазам атлета, что застил все на свете.

Не бабу и не чемодан баксов увидел Сережа, а бронзовую фигурку обнаженного мускулистого дяди. Знаменитый приз «Мистер Олимпия», о котором он мог только мечтать, и то – не на трезвую голову. Как и все культуристы России.

Он услышал речь на забытом английском, но все понял. Это ему вручали знаменитую награду! В багровом тумане вспыхнули белые искры – фоторепортеры готовились назавтра осчастливить мир обнаженным Сережиным торсом. И ради этого ничего уже не было жалко!

Вдруг Сережа вспомнил, что он никогда не был особенно чистолюбив, и поделился – с чего вдруг такие страсти по славе? Действительно, согласился шар, все это – мишура. И представил зеркало. В зеркале отразился интерьер тренажерного зала и Сережа в фирменной футболке, качающий на тренажере свой знаменитый бицепс. Мышца росла прямо на глазах, сделалась уже побольше головы атлета, за Сережиной спиной толклись онемевшие от восторга качки… Сережа завершил подход, встал от тренажера и взял с подоконника желтый пластмассовый шейкер. Встряхнув его как следует, Сережа отвернул крышку и выпил двести пятьдесят грамм превосходного протеинового коктейля с ароматом и вкусом свежей малины.

Тут он вспомнил, что шейкер – из немецкого журнала, а если покупать все то, что там рекомендуется атлету для увеличения массы, то пятисот баксов в месяц, пожалуй, будет мало. Однако зеркало предъявило бицепс, выросший на этом дорогостоящем питании. И тут же сообразительный шар раскрыл чемоданчик, в котором лежали стопки денег в банковской упаковке.

– Дай… – неожиданно для себя прошептал Сережа.

– Абордажный крюк тебе в задницу! – ответил голос Монбара. – Возьми его крепче! Четыре фунта вшей со всей команды тебе в штаны, сударь мой, ты что же, соображение потерял? Его нужно держать в строгости! Будь же ты наконец Аметистом!

– Да, блин! – Сережа опомнился.

Он собрался с силами – что было, право же, затруднительно, куда сложнее, чем напрячь мышцы для позирования. Если Монбар вел шар между ладоней без видимых усилий, то у Сережи пальцы скрючились орлиными когтями. Однако воплощенный соблазн послушался, убрал прелестную картинку с распахнутым чемоданчиком и даже как бы задал вопрос – а с этими как же, продолжать?

– Убирайся отсюда поскорее! – приказал Монбар. – Беги!

– А этот?

– Его шар выведет! Посади ему шар на плечо – и беги!

Очевидно, флибустьер лучше знал повадки соблазна. Сережа сделал, как велено, и помчался к выходу. За спиной он услышал рев:

– Дай! Дай!

Его нагонял Вовчик, требовавший от шара «Мистера Олимпию», топ-модель в любовницы и банку протеина размером с водонапорную башню.

А за Вовчиком, спотыкаясь, валила с ревом обезумевшая от соблазнов толпа.

Как Сережа слетел по лестнице, не запутавшись в ковровой дорожке, и как пронесся по газону, вспомнить он потом не мог, как ни пытался. Шар нагнал его уже во дворе виллы, приставая, как кошка, которой хочется на ручки.

Ворота были нараспашку, а будка, великолепная, набитая электроникой будка, имела такой вид, словно угодила под бомбежку.

На асфальтированном ответвлении от шоссе, что вело к вилле, выстроилось не меньше десяти пустых иномарок.

Сережа пробежал мимо этой очереди, оказался на шоссе и, к немалому своему изумлению, увидел, что стоящая на обочине машина яростно мигает ему, а рядом в каком-то странном освещении мельтешат подозрительные тени – одна в длинном одеянии, другая – чересчур пышная не только для мужчины, но и для женщины, а третья – длинная и бестолковая.

Это был плод покаяния со своим экипажем и с полным баком бензина!

Теперь, казалось бы, уж можно было бросить остервенелой толпе шар и смыться.

Сережа так и сделал.

Он развернулся и, гася инерцию бега мелкими прыжками, резким движением ладоней направил шар к протянутым рукам. Но тот, отлетев на метр, завис в воздухе, раскрутился еще стремительнее и вернулся к Сереже, как видно, признав в нем настоящего хозяина!

– Да-а-ай!.. – взревело два десятка разочарованных глоток.

Атлет еще раз пихнул шар – не мог же он выводить взбесившееся от соблазнов стадо на плод покаяния и на неспособных толково сопротивляться людей!

– Сюда! – пронзительно завопила Лилиана. – Сюда!

– Отобьемся! – прокричал Маркиз-Убоище.

– С Божьей помощью! – добавил отец Амвросий.

Что-то такое говорили Сереже в Вайю про энергии будущего, которые удалось использовать в этом деле… Он подбежал к соратникам.

На капоте плода покаяния стояли две зажженные свечи, а между ними лежало неразборчивое нечто. Лилиана стремительно простерла к свечам руки, а рядом плечом к плечу встали отец Амвросий с аппаратом доктора Бадигиной и Маркиз-Убоище с автоматом, конфискованным у повязанной охраны. Только раструб аппарата был направлен на пространство между свечами, а автомат со сдвоенными рожками – на толпу, что преследовала Сережу.