Стивен Эриксон - Память льда

Этого порыва не остановить. Армия, руководимая не храбростью, а чем-то более опасным, чем-то неостановимым. Голодом. Армия, что не может прерваться, что видит в отступлении только досадную задержку.

Капустан вот-вот будет пожран.

Воистину паннионский Провидец — чудовище. Тирания нужды. И она распространяется. Противостоять ему? Вам придется убить каждого мужчину, женщину и ребенка в мире, что склонились перед голодом, всех, кто предстал перед злобной ухмылкой пустого живота. Это началось здесь, на Генабакисе — но здесь только сердце. Прилив вздымается. Он заразит каждый город, каждый континент, он будет глотать империи и нации, стирая их с лица земли.

Теперь я вижу тебя, Провидец. С этой высоты. Я понимаю, кто ты и чем станешь. Мы пропали. Мы поистине пропали.

Его мысли смешались от взрыва ядовитой магии на востоке. Узел знакомого колдовства кружил вокруг небольшого участка в армии Тенескоури. Черные волны, пронизанные бледно — пурпурным, текли во все стороны, сотнями сражая вопящих крестьян. Им отвечали серые колдовские струи.

Глаза ястреба теперь обнаружили двух черных птиц в самом центре магического шторма. Демоны вырвались из порталов на равнину, рвали на куски разбегающиеся, кричащие ряды. Магические струи хлестнули по тварям, оплели их.

Грачи снизились, направляясь к человеку, восседавшему на тощей чалой лошади. Волны магии столкнулись, блеснули черным светом, громовый удар всколыхнул воздух даже там, где кружил Бьюк.

Клюв перепелятника раскрылся, издав пронзительный крик. Грачей трясло. Магия била по ним, трепала, пока они поспешно отступали.

Человек на кляче остался невредим. Окруженный кучами трупов, к которым сразу устремились тенескоури. Питаться.

Бьюк снова торжествующе крикнул, сложил крылья, уносясь к земле.

Он достиг двора имения задолго до некромантов, покружил, замедлил лет, забил крыльями о воздух. Завис на самый краткий миг прежде чем потечь, возвращаясь в человеческую форму.

Эмансипора Риза не было видно. Неупокоенные урдомены стояли там же, где впервые поднялись.

Чувствуя себя неловким и тяжелым в обычном теле, Бьюк подошел осмотреть их. — Шестеро к воротам — вы (он показал пальцем) и тот, прямо за вами. А ты на северо — западную башню. — Он продолжал распоряжаться молчаливыми воинами, размещая их в соответствии в указаниями Бочелена. Когда он выкрикнул последний приказ, на мостовую приземлились две черные птицы. Их перья были в пятнах, над одним грачом поднимался дым.

Бьюк наблюдал за превращением, усмехнулся, увидев Корбала Броча: доспехи в клочьях, вокруг них полоски дыма — а потом и Бочелена, с длинной царапиной вдоль длинной челюсти, с кровью, запекшейся в усах и серебряной бороде.

Корбал Броч вцепился в воротник плаща. Его толстые, мягкие руки дрожали, тряслись. На землю полетела черная кожа. Он начал плясать на ней, уничтожая последние очаги горения.

Сбив гарь с рукавов, Бочелен взглянул на Бьюка. — А вы терпеливы, дождались нашего возвращения.

Пряча улыбку, Бьюк пожал плечами: — Вы не взяли его. Что случилось?

— Кажется, — проворчал некромант, — нам надо выработать более тонкую тактику.

Инстинкт самосохранения пропал, и Бьюк тихо засмеялся.

Бочелен застыл. Поднял бровь. Потом вздохнул: — Ну ладно. И вам всего хорошего, Бьюк.

Он направился внутрь дома.

Корбал Броч продолжал топтать свой плащ еще долго после того, как огонь потух.

Вискиджек подскочил в седле, когда его мерин перепрыгнул костистую каменную гряду, венчавшую холм. Застучали копыта, когда животное продолжило свой бег по плоской вершине; малазанин натянул поводья и откинулся назад, умеряя ретивость коня. Легким галопом он доехал до противоположного края холма и перевалил через него.

Неровный, усеянный валунами склон вел в широкое, сухое речное русло. Там спинами к Вискиджеку сидели на лошадях двое разведчиков Второй Армии. За ними дюжина пеших ривийцев пробиралась через то, что казалось полем, усеянным костями.

Огромными костями.

Вискиджек послал мерина вниз, медленно спускаясь по древнему склону. Он разглядывал разбросанные кости. Кое-где блестели стальные лезвия, виднелись поломанные, странной формы шлемы и кирасы. Он видел длинные, как у рептилий, челюсти, ряды кривых зубов. На некоторых останках сохранились куски серой кожи.

Кроша щебень, Вискиджек подскакал к ближайшему разведчику.

Тот отдал честь. — Командор. Ривийцы там что-то лепечут, но мы не понимаем, о чем они. Похоже, тут было около десятка демонов. Что бы их не разорвало, оно еще ужаснее их самих. Может быть, ривийцы узнают больше, походив вокруг трупов.

Кивнув, Вискиджек спешился. — Внимательнее, — сказал он, хотя знал, что разведчики всегда внимательны. Просто хотелось сказать хоть что-то. Мертвое поле выделяло запах ужаса, древнего, но нового, и — еще тревожнее — оно сохранило напряжение, всегда присущее концу битв. Густое молчание, словно бы водоворот, поглотивший звуки насилия — но кто-то еще трепещет, кто-то еще шевелится там…

Он приблизился к ривийцам, спотыкаясь о кости.

Племенные разведчики действительно 'лепетали', перебивая друг друга:

— Мертвые волки…

— Двойные следы, шаг легкий и в то же время тяжелый. Шире моей ладони. Большие…

— Большие мертвые волки.

— Крови нет, так? Вонь, как в могильнике.

— Черная каменная пыль. Острия.

— Блеск ниже локтей. Кожа…

— Кусочки черного стекла.

— Обсидиан. Далеко на юге…

— Юго-восток. Или на крайнем севере, за Ледеронским плато.

— Нет, я не вижу красного и коричневого. Ледеронский обсидиан с прожилками, как дерево. Это из Морна.

— Если вообще их этого мира…

— Здесь были демоны. Так? Из этого мира. В этом мире.

— Вонь могил.

— Но в воздухе запах льда, ветер тундры. Запах мерзлого торфа.

— За волками шли убийцы…

Вискиджек пророкотал: — Разведчики Ривии, слушайте меня, пожалуйста.

Лица повернулись к нему. Молчание.

— Я хочу выслушать ваш рапорт. Кто командир группы?

Они обменялись взглядами. Один качнул плечами: — Я могу говорить на вашем дару. Лучше остальных. Так спрашивай меня.