Стивен Эриксон - Память льда

— Отлично. Продолжайте.

Молодой ривиец откинул со лба косички смазанных жиром волос, широко повел рукой над костями. — Немертвые демоны. Оружные, мечи вместо рук. Пришли с юго-востока, скорее востока, не юга. — Он усилено нахмурился. — Ущербные. Загнанные. Пойманные. Бежащие. Гонимые как бхедрины, туда и сюда, петляющие. Охотники терпеливые, на четырех ногах…

— Большие неупокоенные волки, — вмешался Вискиджек.

— Дважды большие местных равнинных волков. Да. — Потом его лицо осветилось словно бы в откровении. — Они как бегущие духи наших легенд. Когда кудесники, старейшие среди них, уходят в дальний сон, они видят волков. Никогда близко, всегда бегущие, все призраки кроме одного, вожака, у того плоть и очи жизни. Видеть их большая удача, попутное течение, потому что в их беге радость.

— Однако теперь они бегут не только в грезах ваших ведьм и знахарей, — сказал Вискиджек. — и бег их смертелен.

— Охотящиеся. Я сказал, эти волки похожи на них из снов. Я не сказал, они те же самые. — Он стал сдержан, глаза заблестели, как у жестокого убийцы. — Охотящиеся. Гонящие свою добычу сюда, в эту ловушку. Потом уничтожающие их. Бой немертвых. Демоны из могильников далеко на юге. Волки из праха северных зимних ветров.

— Спасибо вам, — сказал Вискиджек. Ривийская манера рассказывать — драматическое представление — отлично соответствовала событиям, свидетелем которых была долина.

От головной колонны приближались еще всадники, и он обернулся встретить их.

Трое. Корлат, Серебряная Лиса и дарудж Крюпп. Последний так качался и мотался на спине мула, словно участвовал в спешной погоне за двумя сидевшими на лошадях женщинами. Его беспокойные крики эхом отзывались по всей неширокой долине.

— Да.

Командор повернулся, уставился на вожака ривицев, который вместе со своими разведчиками изучал трех всадников. — Простите меня?

Ривиец дернул плечом с непроницаемым видом, и ничего не ответил.

Россыпь валунов заставила прибывших остановиться — кроме Крюппа, который резко дернулся в седле вперед, потом назад, пока мул скользил вниз по склону. Животное как-то смогло удержаться на ногах и бежать, оно пронеслось мимо удивленной Корлат и смеющейся Лисы, а когда достигло плоского места, поскакало рысью к Вискиджеку — голова горделиво поднята, уши торчком.

Сам Крюпп держался за шею мула, крепко зажмурив глаза. Его лицо было красным, пот тек ручьем. — Ужас! — простонал он. — Битва воль, Крюпп встретил равного себе в этом безмозглом придурковатом звере! Да, он побежден! О, спасите меня…

— Теперь можете слезть, — сказал ему Вискиджек.

Крюпп раскрыл глаза, огляделся, медленно выпрямился. Трясущейся рукой достал платок. — Естественно. Вернув животному его голову, Крюпп теперь позаботится о себе самом. — Потратив полминуты на вытирание пота и обработку лица пудрой, он выполз из седла и с громких вздохом опустился на землю. — Ах, вот и любимые Крюппом лентяйки, глотательницы пыли! Рад вашему успеху, дамы! Не правда ли, хороший полдень для прогулки?

Серебряная Лиса перестала смеяться. Ее затуманенные глаза уперлись в рассыпанные кости.

Возьми меня Худ, эта меховая мантия действительно ей идет. Мысленно одернув себя, Вискиджек поглядел на Корлат, встретив ее твердый, слегка насмешливый взгляд. Но ох, она бледнеет перед Тисте Анди. Черт дери, старик, не думай о прошлой ночи. Не прилипай к этому чуду так крепко, иначе всю жизнь порушишь…

— Разведчики, — сказал он обеим женщинам, — обнаружили признаки прошедшей битвы…

— К'чайн Че'малле, — кивнула изучающая останки Корлат. — Охотники К'эл, к счастью, скорее неупокоенные, чем ожившие во плоти. Не так быстры, как могли бы быть. И все же быть разорванными вот таким образом…

— Т'лан Ай, — сказала Лиса. — Это ради них я пришла…

Вискиджек вгляделся в нее. — Что ты имеешь в виду?

Она пожала плечами. — Поглядеть на себя, командор. Все мы сходимся ближе. Вы к своему осажденному городу, я к судьбе, для которой рождена. Схождение, чума этого мира. Но даже в нем… — добавила она, слезая с седла и направляясь к костям, — есть дары… Т'лан Ай. — Она запнулась — ветер гладил лисий мех на ее плечах — потом прошептала это слово еще раз: — Т'лан Ай.

— Крюпп содрогается, когда она так именует их… ах, благослови боги эту мрачную красоту в ее пустынной раме, ибо с ней потускневшие от времени звездные сны станут словно радужные реки небес! — Он помолчал, поморгал на слушателей. — Сладкий сон, в котором таится сокрытая поэзия, поток изолированности столь ровный, что кажется тканым полотном. Да?

— Я неподходящий человек, — пробурчал Вискиджек, — чтобы постигать ваши абстракции, Крюпп. Увы.

— Конечно, тупой солдат, так вы скажете! Но погодите… разве Крюпп не видит в ваших глазах некоего… заряда? Воздух воистину потрескивает от неизбежности — вы отрицаете свою восприимчивость к таким вещам, малазанин? Нет, молчите, истина таится в вашем жестком взоре и вашей кольчужной руке, когда она крепче хватает рукоять меча.

Вискиджек не мог отрицать, что волоски на его затылке стоят дыбом. Он огляделся, увидел похожую напряженность в ривийцах и у пары малазанских разведчиков, настороженно обшаривавших взглядами холмы. — Что грядет? — прошептала Корлат.

— Дар, — промурлыкал Крюпп с блаженной улыбкой, не сводя глаз с Серебряной Лисы.

Вискиджек последовал за ним взглядом.

Увидел столь похожую на Порван-Парус женщину, стоящую спиной к ним, высоко взметнув руки.

Со всех сторон небольшими воронками закружилась пыль. Т'лан Ай обретали форму, на дне реки, на склонах и гребнях близлежащих холмов. Тысячами…

Серый прах в серый, мутный мех, черные плечи, горло оттенка дождевых туч, серебряные с черными кончиками хвосты. Другие были бурыми, цвета гнилой, рассыпающейся древесины, с более светлым оттенком на горле и животе. Волки, высокие, тощие, глаза — ямы тьмы. Громадные длинные головы все повернуты к Серебряной Лисе.

Она оглянулась, сосредоточила на Вискиджеке взгляд из — под тяжелых век. Улыбнулась. — Мой эскорт.

Пораженный Вискиджек уставился на нее. Так похожа на Парус. И не она. Эскорт, она сказала, но я вижу больше — и ее глаза говорят, что она тоже это поняла… такие разумные глаза.

Эскорт… и охрана. Теперь Лисе мы больше не нужны. Теперь, когда нужда в нашей защите отпала, она может делать… все, что пожелает.

В мозгу Вискиджека словно завыл ледяной ветер. Боги, что если Каллор был во всем прав! Что, если мы упустили свой шанс? С тихим ворчанием он прогнал дурные мысли. Нет, мы показали ей свою веру, когда это было нужнее всего — когда она была очень слаба. Порван-Парус этого не забудет…

Так похожа… и не она. Ночная Стужа, расчлененная из-за предательства. Не Тайскренна ли ненавидит остаток ее души? Или всю Малазанскую Империю, каждого сына и дщерь нашей крови? Или того, кого она вызывала на бой: Аномандера Рейка и его продолжение, Каладана Бруда? Ривийцы, Баргасты… ищет ли она отмщения?