Юрий Никитин - Истребивший магию

– С постоялого двора?

– Из города!

– Ах, – пробормотал Олег, – даже из города… И кто вас уполномочил? Городские власти? Или так решили сами?

Тот сказал резко:

– Тебе не все равно? Кто бы ни решил, тебе не выстоять ни против властей, ни против горожан!

Барвинок держалась тихо, как мышь, вообще почти не дышала, чтобы не провоцировать накал страстей, а волхв подумал и сказал с привычной тяжеловесностью:

– Я и не собираюсь… хотя вообще-то можно попробовать…

Мужчина потребовал:

– Чего ты явился?

– Здесь хорошо кормят, – объяснил Олег. – И вино неразбавленное.

Тот скривился, словно хлебнул ускуса.

– Зачем явился в эти земли?.. Впрочем, в любом случае тебе совет, убирайся отсюда немедленно. И никогда не приходи больше.

Барвинок замерла, ничего не понимая в этом поединке, Олег подумал, пожал плечами.

– Я человек вольный, аки птица. Где хочу, там и летаю.

– Обрубят крылья, – сказал мужчина.

Олег снова пожал плечами.

– Многие пытались. Теперь они сами без крыльев. И почти все без голов тоже.

Барвинок зябко передернула плечами. Улыбка местного стала несколько застывшей, но в голосе прозвучала все та же угроза:

– Если не уйдешь прямо из корчмы, увидишь, здесь умеют обрубывать не только крылья.

– Спасибо, – сказал Олег вежливо, – что предупредил. А теперь можешь идти.

На лице местного героя ненависть становилась все заметнее. Барвинок видела, как он колеблется между жаждой выхватить меч, а там будь что будет, и необходимостью выполнить чей-то приказ, а ему явно приказали только припугнуть незнакомцев и заставить уйти.

Она очаровательно улыбнулась ему, тот угрюмо зыркнул в ее сторону, она запоздало поняла, что только подлила масла в огонь, как бы снова напомнив, что его унизили в ее присутствии, тем более в присутствии красивой женщины, она ж просто красавица, скромно говоря…

– Хорошо, – прорычал он и убрал ладонь с рукояти меча. – Но мы еще увидимся!

– Не советую, – ответил Олег. – Впрочем, это твой выбор.

Медленно, почти со скрипом, главарь отступил на шаг, его соратники смотрели с недоумением то на него, то на Олега.

Вожак сделал еще шаг, повернулся и быстро пошел к выходу. Барвинок провожала их перепуганным взглядом, пока за ними не захлопнулась дверь. Хотела вздохнуть с облегчением, но посмотрела на равнодушное лицо волхва, почувствовала прилив сердитости:

– Странно!

– Что? – спросил он мирно.

– Как это ты, такая овечка, отпустил его без драки?

Он сдвинул плечами.

– Наверное, драка здесь была в другое время.

– Как же, – сказала она едко, – в другое! Разве она ходит не с нами?

Он угрюмо усмехнулся, но смолчал. Она долго думала, над чем же усмехается, наконец решила, что она сама дала повод, сказав «с нами» вместо «с тобой». Подумаешь, чуточку оговорилась, женщины часто говорят не то, что думают, он не должен так уж въедаться во все, что она скажет, он должен уметь понимать сказанное, а не услышанное…

– Ешь, – напомнил он.

– Ну да, – сказала она, – ну да! Ешь, и в постельку, да?

Он кивнул с оскорбительным равнодушием.

– Да.

– Не слишком ли торопишься? – спросила она.

Он покачал головой.

– А что ночью здесь делать?

Дальше в молчании покончили с жареной бараниной, выпили слабый травяной настой, Олег поднялся, Барвинок потащилась следом.

Если жарко и душно даже на первом этаже, то на втором горячо, словно в пустыне. Воздух почему-то еще и влажный, словно они оказались на берегу моря, явно под ними прачечная, обслуживающая весь город.

Барвинок прошла к окну, слышно было, как возится, пытаясь открыть, сердито сказала:

– Они с ума сошли? Ставни закрыты!

– Тут бывает ночь, – напомнил Олег.

– Но сейчас день!

– Потом будет ночь, – сказал он. – Они решили, что не стоит открывать, а потом снова закрывать. Да и безопаснее.

– Но втором этаже!

– Можно лестницу поставить, – сказал он. – Возможно, уже прошел слух, что у здешнего хозяина богатства. Или у проезжающих гостей. Трусливые роются в могилах предков, высматривают кувшины в песках, а смелые воруют у тех, кто нашел раньше их…

– Здесь забито наглухо!

– Ну, это вряд ли…

Он взял прутик и, ловко орудуя им, поддел петли. Ставни распахнулись, в лицо ударил свежий ночной воздух. Небо странно светлое, без привычной голубизны.

Прошлый вечер она невольно любовалась, одновременно ужасаясь, величественным закатом, чем-то напоминающим времена исполинских битв богов, но сегодня солнце тонет в неопрятной лиловой мути, там даже не облака, а нечто бесформенное, как зыбкий туман, слегка подсвеченный с той стороны красным.

Олег за ее спиной лег, закрыл глаза и ушел в сон, глубокий и крепкий, и только крохотная часть сознания бдила, отметила и как легла маленькая женщина, долго ворочалась, сердито сопела и взбивала подушку, а потом он уловил легкое движение воздуха от чуть приоткрывшейся двери. Мгновение спустя уже по запаху определил себе входящего тайком как крепко сбитого человека среднего роста, быстрого в движениях, решительного, возрастом не больше тридцати…

За ним в комнату проскользнули еще двое. Он выждал, когда рука с ножом пошла вниз, резко перехватил, выдрал оружие, одновременно ломая руку с жутким хрустом, вскочил и встретил оставшихся двух. Они растерялись только на мгновение, тут же в темноте заблистали ножи, но миг неуверенности стоил жизни обоим.

Барвинок вскочила в страхе, когда двое с хриплыми криками опускались на пол, а первый, у которого сломана рука, попытался бежать к дверям.

Олег дал ему подножку, тот грузно рухнул лицом вниз, застонал. Олег наступил ему на шею.

– Кто послал?

– Тебе… с ним… не справиться…

– Справлюсь, – пообещал Олег.

Барвинок услышала хруст шейных позвонков. Неизвестный вытянул руки, а ноги слегка дернулись и застыли.

Она прошептала в ужасе:

– Ты убил его…

– Да, – согласился Олег. – А ты чего хотела?

– Он был уже без оружия!

– А полминуты тому у него был нож, – напомнил Олег. – Будем досыпать или как?

Она взвилась в гневе:

– Ты сможешь заснуть после такого?

Он удивился:

– После какого? Чего особенного? Ну напали… Ну, не получилось… Так это у них не получилось! А мы что? До утра еще далеко.

– Ты свинья бесчувственная! – сказала она горячо.

– Это я уже слышал, – ответил он и зевнул. – Иногда мне казалось, что я все-таки очень чувственный… потом понимал, что просто чувствительный, а когда начинал разбираться, то какая это чувствительность?.. Только непонятно, почему свинья? Хотя бы кабан…

– Тогда кабан!

– Вот это правильно, – одобрил он, натянул край одеяла на лицо и заснул.

Утром, как он и сказал, взволнованный и перепуганный хозяин, постоянно извиняясь, с двумя дюжими помощниками убрал трупы, две женщины быстро и ловко замыли кровяные лужи и даже выскоблили скребками деревянный пол.