Леонард Карпентер - Конан – изменник

Самая большая и роскошная компания подобралась на дальнем конце зала. Там окружили принца Ивора в шелковом одеянии и сером плаще, который серьезным тоном втолковывал что-то своим слушателям. Его личная охрана ограничивалась на этот раз всего двумя чрезвычайно суровыми солдатами, которые стояли за его спиной, глядя на собравшихся беспощадными глазами.

Длинные столы были накрыты золотой посудой, обильно украшенной драгоценностями. Кубки были из платины. Слуги и прислужницы в экзотических одеждах подавали блюда. Сквозь высокие окна, выходящие во двор, проникал лишь слабый свет. Слуги внесли высокие канделябры и установили их вдоль стен. В помещении стало темнее. Только островки пламени вокруг канделябров рассеивали тьму.

Конан подбоченился под пристальным взором ищущих глаз одной из прислужниц, одетой весьма умеренно — только в полоску прозрачного муслина. Он пил из кубка, до краев наполненного вином, смешавшись с толпой гостей. На киммерийце были блестящая кожаная лорика и красная шелковая рубаха, одолженная у Гундольфа (хотя в плечах она ему подходила, но была коротковата, так что под поясом то и дело мелькало голое тело; впрочем, ничего страшного — пусть поглазеют на стальную мускулатуру, ничем не прикрытую).

Когда он дошел до противоположного конца большого зала, его золотой кубок был уже почти пуст. Он остановился возле своего капитана, занявшего место под темным балконом, и обратился к нему пьяным голосом:

— Клянусь Кромом! Если Ивор действительно хочет нас наградить, ему нужно всего-навсего подарить нам пару-другую тарелок со своей кухни!

Гундольф сощурил глаза, быстро глянул налево, направо — не слыхал ли кто замечания, столь лихо отпущенного Конаном.

— И не надейся. Гостеприимство любого принца постепенно иссякает. А этот выкинет нас без единого худого слова. — Он подмигнул Конану. — Только имей в виду: пусть тут ничего не прилипает к твоим пальцам! У ворот торчит стража.

В этот момент по залу разнесся громкий голос Ивора, и оба собеседника повернулись в ту сторону. Принц стоял в центре большой группы гостей, окруженный Браго, Друзандрой и Виллезой. Он поднял свой кубок и провозгласил:

— Столь отважными натисками и выковываются государства. Ваша победа намного увеличила безопасность нашей провинции, она заложила основы для дальнейших, еще более дерзких и отважных свершений!

Ивор вскинул свою красивую голову и испытующе обвел взором весь зал.

— Но где же наисчастливейший из моих капитанов — предмет моей особой гордости? Ах, вон он где! Гундольф! Подойди к нам! — Принц сделал ему знак, и все лица в зале с ожиданием уставились на капитана и его лейтенанта. — В конце концов, мы организовали это празднество, чтобы почтить ваши победы, одержанные в последние дни. I

Конан последовал за своим предводителем, пройдя сквозь любопытствующую толпу, и встал поближе к нему, когда принц положил свою руку на плечо Гундольфа. Ивор произнес:

— В тот день наиславнейших побед твоя победа, капитан, была самой выдающейся. И поэтому я приветствую тебя. Вы показали силу духа, ту волю к победе, которые родились в самой сердцевине нашего святого и правого дела.

Он поднял свой кубок и сорвал несколько аплодисментов.

— Благодарю, мой принц, — сказал Гундольф. — Но похвалу я не могу принять в одиночку.

— Капитан, ты весьма скромен. Какое ценное качество! — Принц снял руку с плеча Гундольфа. — Но, в конце концов, умение командовать в том и заключается, чтобы правильно выбирать достойных исполнителей. Таких, как твой лейтенант Конан, который стоит рядом с тобой, не так ли? Предводитель штурмового отряда, если я правильно информирован.

Конан молча кивнул. Гундольф воспользовался краткой паузой, чтобы ответить:

— И к тому же инициатор всего плана атаки, мой принц.

— В самом деле? — Принц кивнул Конану: — Твой план принес нам быструю и легкую победу, и это говорит в твою пользу. — Затем он оценивающе взглянул на мрачного киммерийца. — Как жаль, что радость победы была омрачена досадным столкновением с моим тайным советником, присланным к моему двору с дружественного нам востока! — Он поискал кого-то в зале глазами. — А где же, в конце концов, Aгохоф?

— Мой принц! — Один из телохранителей поклонился и заговорил громким голосом: — Он велел передать, что сегодня ночью он хочет получить наиважнейшие указания и потому отсутствует.

— Ага. — Принц кивнул. — Ну, как бы то ни было, а я надеюсь, что подобные достойные сожаления происшествия больше не нарушат хода нашей кампании. — И снова задумчиво поглядел на киммерийца: — Ты ведь совершенно со мной согласен, не так ли?

— Колдун избил, точно свиней на бойне, ни в чем не повинных, беззащитных крестьян, — заявил Конан. — Это гнусное деяние покрыло нас позором. Поэтому я и положил ему конец.

И допил из кубка последний глоток вина.

Гундольф быстро добавил:

— Как вы, несомненно, знаете, мой принц, двое наших людей погибли в той деревне. — Он говорил вполне серьезно, поскольку хотел отвлечь внимание принца от Конана. — Это, конечно же, вызвало глубокую скорбь моего лейтенанта.

Несмотря на старания Гундольфа как-то сгладить высказывания Конана-варвара, некоторые кавалеристы и благородные дамы, которые слышали их, выразили свое возмущение по поводу грубого тона чужака — так, пара замечаний, высказанных в пространство. Телохранители принца поглядывали на них настороженно. Ивор видел, что лицо киммерийца раскраснелось от выпитого вина.

— Разумеется, капитан, это так. Но мои источники доложили мне, что раны обоих убитых солдат весьма отличаются от тех, которые… которые оставило в телах деревенских жителей колдовское, дивное искусство Агохофа.

Его глаза остановились на поясе Конана, где вместо двуручного меча висел длинный кинжал, достигавший почти до колен варвара, дочерна загоревших.

— Отсюда можно сделать вполне логичный вывод, что они оба скончались не вследствие чародейства… Возможно, какой-нибудь кофит-дезертир… или кто-нибудь из крестьян, которых ты столь яростно защищаешь…

Конан отозвался:

— Вы призвали весь свой народ поддерживать ваше дела. Поэтому вы, вероятно, знаете, что люди ничто так не ненавидят, как черную магию. — Он с омерзением встряхнулся, точно мокрый пес. — Было безумием натравлять этого ученика чародея с ледышкой вместо сердца на беззащитных людей. Он сделал из них, мясо. — И твердо посмотрел принцу в глаза: — А ведь вы не идиот, верно?

На этот раз дыхание затаили все, кто был в зале. Даже Гундольф подумал о том, что словами яснее не скажешь. Его рука остановилась на рукояти кинжала.

Но принц широко развел руками, как будто хотел остановить своих телохранителей и помешать им подойти к Конану. Он не выказал ни малейшего признака гнева — вместо этого он широко улыбнулся киммерийцу: