Леонард Карпентер - Конан – изменник

Лицо Конана стало суровым. Даже в темноте можно было заметить, что теперь он куда менее пьян. Он выпрямился и стряхнул с плеча руку старого друга.

— Гундольф, у меня нет сомнения в том, что в какой-нибудь неприятности я не сумею себя защитить. — Он тщательно подбирал слова и выговаривал их тихо и с достоинством. В его голосе почти не звучало опьянения. — С этой девушкой я уже и раньше долго разговаривал. И поскольку я нахожу ее… очень привлекательной, я предпочитаю остаться. — Он скрестил руки на груди, облаченной в шелковую рубаху. — Если ты, как мой капитан, приказываешь мне идти, мне еще предстоит решить, послушаю ли я приказа.

Конан стоял как скала и в сумраке, едва разгоняемом факелами, ждал ответа. Из дворца доносились звуки музыки.

Гундольф с отчаянием тихо прошептал:

— Какой же я идиот, если пытаюсь воззвать к трезвому уму варвара — самого толстокожего, самого пьяного и к тому же обуреваемого похотью животного! Ну прекрасно, я ухожу один!

Он повернулся, но после нескольких шагов снова вернулся к Конану и предостерегающе поднял палец:

— Еще одно я хотел бы тебе сказать. Меня не будет рядом, чтобы снова для тебя таскать каштаны из огня. — Он сделал еще несколько шагов, снова остановился и устремил, на Конана строгий взгляд. — При первом звуке трубы изволь быть в лагере, если ты желаешь оставаться в офицерском чине. И ушки на макушке!

После чего его приземистая фигура исчезла в темноте. Фыркнула лошадь. Слышно было, как капитан наемников уезжает со двора.

Сдерживая смешок, Конан повернулся к Евлалии. Она стояла, вызывающе положив ладони на бедра. Когда он подошел поближе, она отступила к коридору. Блестящие глаза манили его. И двигалась она странно, чарующе. Ей удавалось постоянно ускользать от его рук.

Конан ускорил шаги и схватил ее уже в темном коридоре. Его ладони провели по мягкому бархату, обтягивающему ее бедра. Другой рукой он коснулся нежной округлости ее груди и сжал ее.

От этого объятия у него захватило дух. Он ощущал тепло ее лица. Когда его губы прижались к ее рту, он ощутил сладость вина. Она взвизгнула и дернулась в его руках. Ее руки ухватились за его плечи — что это, жадность или попытка сопротивления? Он не знал этого, в то мгновение ему это было безразлично. Горячая страсть сжигала его, как огонь в кузнице.

Затем он услышал крик, и чей-то тяжелый кулак опустился на его спину.

В одно мгновение киммериец отшвырнул женщину в сторону и с голыми кулаками набросился на того, кто посмел напасть на него. Тот был едва различим в темноте — так, неясная тень. Но Конан чувствовал, что человек, притаившийся во мраке, — мужчина крепкого сложения. Вскоре он в этом убедился, когда с размаху ударил по нему кулаком. Одно мгновение Конану было очень плохо — его точно оглушило. Страсти слишком яростно бушевали в нем.

Затем он услышал тихий металлический звук. Ловким движением Конан скользнул в тень, куда не могла достать мерцающая в темноте сталь.

— О нет! Никаких поединков! — Евлалия едва не рыдала от волнения. — Рандальф, убери меч в ножны. Конан, не пугайся. У меня есть свет.

В темноте раздался стук кремня. Затем вспыхнула искра, которая скорее мешала смотреть, чем освещала что-либо. Но вот дрожащий огонек успокоился и превратился в ровное свечение масляной лампы, стоявшей на подставке у стены тесного помещения.

Эта комната была всего лишь прихожей перед двумя дверьми, которые теперь были заперты. Каменная лестница уводила куда-то вверх. Где она заканчивалась? Этого отсюда было не разглядеть.

Дама, одетая во все красное, устало опустилась на подушки. Ее высоко взбитые волосы растрепались и висели длинными каштановыми прядями. Она сделала неудачную попытку снова уложить их в прическу, сердито глядя на человека, которого называла «Рандальф». Затем, покраснев, бросила взгляд на Конана:

— Мне очень жаль. Ты был таким… неукротимым. У меня совершенно не было времени объяснить тебе мои побуждения.

Голос Конана прозвучал довольно грубо:

— Что за грязное дельце вы тут задумали? — Он потрогал свой длинный кинжал. — Был у меня такой случай. В городском квартале не из богатых пошел я с девкой в ее комнату, а там уже ждал парень. Помнится, оба они кончили скверно. Уж никак не ожидал, что такая же гнусность ждет меня во дворце, где полным-полно дворян и всяких благородных.

Рандальф выругался и поднял меч, который опустил, только повинуясь желанию дамы. Он заговорил — сердито, против воли:

— Мне нужно было бы знать заранее, что ты будешь обходиться со знатной дамой на свой грубый варварский манер, ты, наемник. Но если ты посмеешь оскорбить мою даму грубыми речами, то я вырежу твой поганый язык из твоей грязной пасти!

Евлалия схватила его за руку, чтобы остановить своего дружка. Она повисла на его локте.

— Нет, мой дорогой, это мы его обманули. — Она посмотрела на Конана и снова залилась краской. — Лейтенант ничего не знает о твоих правах на меня.

Конан глядел теперь на Рандальфа с новым интересом. Он был старше красивой женщины. Вероятно, старше и Конана. Талия его уже слегка заплыла жирком. Однако он выглядел хорошо сложенным. Волосы над бровями были подстрижены, а на затылке выбриты, как это было в обычае у местных жителей. Его круглое лицо выглядело здоровым, как будто он много времени проводил на свежем воздухе. Коричневая куртка, штаны и сапоги — все было чисто и сияло, как отполированное седло. Конан счел его за богатого землевладельца.

С коротким поклоном сказал он этому человеку:

— Если ваша дама любит вертеть хвостом перед наемными солдатами, то вашу ревность вполне можно объяснить и простить.

Рандольф поглядел на него недоверчиво и протянул руку с мечом, будто желая оградить от него Евлалию.

— Прости меня, Конан! — Голос Евлалии звучал ласково. — Мы всего лишь хотели поговорить с тобой наедине о совершенно определенных вещах. — Она беспокойно оглянулась в помещении, после чего осторожно продолжала: — Политические вопросы, о которых нельзя разговаривать при большом скоплении народа. Наша встреча должна быть поэтому тайной. Я хотела поговорить с тобой позднее на этом празднике, но ты так быстро собрался уходить… Пришлось разыграть эту импровизацию.

— Стало быть, твой интерес ко мне — всего лишь ловкий фокус. — Конан делал вид, будто не замечает, как густо покраснела Евлалия. — Невинная интрижка с наемником должна была прикрыть куда более крупную интригу. Но чем было разлучать меня с Гундольфом? Я офицер, а он человек — достойный доверия.

— Но можем ли мы в самом деле доверять ему, Конан? Мы знаем только о твоем столкновении с этим демоном преисподней, с Агохофом. — Теперь голос женщины звучал страстно. — Сегодня вечером ты открыто высказал свои взгляды перед Ивором. Разве твой капитан отважился бы на такое? Разве он защитил твои претензии перед принцем, разве поддержал твои справедливые упреки? — Она обвила рукой шею Рандальфа. Высоко вскинув голову, яростно сверкая глазами, Евлалия сказала: — Нет, я боюсь, что большинство наемников беспокоится только о том, как бы потуже набить кошельки.