Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

План, который постепенно складывался у меня в голове, конечно же был самым дурацким и самонадеянным. Уж очень вдохновило меня падение крыши на голову Якову. А ну как получится и булыжником по затылку?.. О том, что произойдет в случае неудачи, я старалась даже не думать. А если повезет, то я вернусь из этого оврага и помчусь в сторону трассы, чтобы поймать там попутку.

Но все, как и следовало ожидать, было решено без меня и моего на то согласия. Треснул корешок, поехали ноги – и замелькало все вокруг: зеленое, рыжее, дымчато-голубое, снова зеленое, рыжее.

Не-е-е-ет! Пожалуйста, нет!

Что-то больно зацепило руку, захрустела раздираемая рубашка, в лоб со всего маху врезало твердым и холодным… И я замерла, боясь шевельнуться. Джинсы мгновенно напитались ледяной водой, эта же водица шустро забралась за пазуху. О-ох. Я растянулась на дне оврага, за малым не захлебнувшись в речке, прозрачной и холодной. В толще воды красивыми цветными пятнами лежала галька.

…Так, Валерия. Не надо паники. Не нужно думать. Поднимайся, вот так, помаленьку. Кости вроде бы целы, на лбу, похоже, роскошная шишка растет. Встань и иди, прямо как в Библии. Куда идти? А-а, вот теперь можно и подумать. Наверное, туда, где можно забраться наверх. Интересно, а где сейчас твой дружок Яков?

Что-то кольнуло меж лопаток, я обернулась – а затем, взвизгнув, бросилась вперед, вдоль речушки, уже не разбирая дороги и слабо соображая, что делать дальше. Потому что Яков… Да, он уже спускался. Только не так, как я – медленно съезжая на попе и хватаясь за ясеневые ветки. Яков просто летел, ухитряясь нести свое тело над недружелюбным глиняным склоном.

…Все. Шикарный план об обрушении на голову колдуна тяжелого камешка рассыпался, словно песочный замок. Но самое жуткое было в том, что Яков ни капли не пострадал от того, что на него упали потолочные балки, пусть и трухлявые. И рубашка у него не запачкалась, и модная стрижка не растрепалась. Шикарный мужчина в черном, которому самое место в Голливуде где-нибудь.

Я задыхалась. Сколько я еще так продержусь? Перепрыгивая через вспученные мокрые корни, шлепая по воде, огибая так некстати вылезшую из земли ясеневую поросль?

Быстрый взгляд назад – расстояние между мной и убийцей медленно сокращалось. То ли Яков не научился за пятьсот лет быстро летать, то ли ему доставляло удовольствие следить за агонизирующей жертвой. Он молча летел над руслом речушки, раскинув крестом руки… мне показалось, что на губах колдуна играла беспечная и совсем не злая улыбка – «я же тебя, Лера, убиваю не потому, что ты мне навредила. Просто ты мне мешаешь, очень. А так – прости, дорогая, ничего личного».

Эх. А ведь Андрей обещал, что не даст меня в обиду.

Но не я ли отправила его к родителям? И… не я ли… сама отдала ему перстень, единственную вещь, которая могла бы… теоретически конечно, меня защитить от магии Якова Шпренгера?

Вот так оно и получалось. Не Эрик, отнюдь не Эрик лепил мою судьбу. Я сама.

Внезапная боль в лодыжке – и я лечу, лечу вперед, лицом в жидкую грязь вперемешку с битым стеклом. Последняя внятная мысль о том, что здешние ухитрились загадить даже этот овраг. Непроглядный мрак перед глазами. Все.

…Или нет?

Меня ловко подхватили под мышки. Чернильная тьма перед глазами оказалась мягким трикотажем с запахом мяты. Кто-то на мгновение прижал меня к себе, как будто хотел убедиться, что – вот она я, цела и невредима – и тут же отстранился.

– Ты все делаешь неправильно, – холодно заключил Эрик, оглядев меня с ног до головы, – ты готова слушать кого угодно, но только не меня. Это либо упрямство, либо просто непомерная глупость. Первое я еще готов простить, со вторым мириться не собираюсь.

Инквизитор выглядел так, словно только что совершил небольшую оздоровительную прогулку: ежевичные глаза блестели, на щеках появился легкий румянец, коротко остриженные волосы уложены волосок к волоску… И уж совсем он не был похож на человека, который готовился меня убить.

– А где Джейн? – сорвалось у меня.

Эрик еще раз окинул меня взглядом, в котором на сей раз мелькнуло беспокойство.

– Джейн? Она тоже здесь. Тоже в игре, ждет своего часа.

Он легонько встряхнул меня, давая понять, что не намерен держать на руках вечно. Поставил рядом с собой.

– Ну как ты?

– М-м-м, – неопределенно промычала я.

Все закружилось в хороводе: и стеклянная вода поверх голышей, и ясеневая поросль, и терракотовые лоскуты голого склона. Я невольно уцепилась за локоть Эрика, хотелось еще раз посмотреть ему в глаза, убедиться наконец, что – нет, он не мог желать моей смерти, потому что…

Но вместо этого желудок сжался до размеров лесного орешка, опустился куда-то вниз. А на лице Эрика вдруг появилось выражение сродни тому, что можно наблюдать на физиономии заядлого картежника при виде колоды карт.

– Яков, друг мой! – он развел руками и шагнул вперед, оставляя меня за спиной.

…Сколько лет они ждали этой встречи? Один – с пренебрежительным презрением победителя, другой – с жаждой путника, одолевающего пустыню ненависти и пестующего в сердце надежду на месть. Так просто и так сложно одновременно. Жить для того, чтобы когда-нибудь встретить и повернуть время вспять, припомнить подземелья Шато де Шильон, повредившуюся рассудком Малику и съеденного младенца. Жить, чтобы в итоге положить свою память и свою жизнь на алтарь справедливости – но справедливости той, что истинна только для одного человека в мире и кажется изощренным издевательством для прочих.

Я не могла ни понять, ни принять такого существования. Верю, что большая часть человечества разделила бы мою точку зрения.

…Их разделяло не более десяти шагов. Яков продолжал парить в воздухе, Эрик… вернее, Генрих, стоял на земле, закрывая меня собой. И в те бесконечно долгие мгновения они оба показались мне невероятно, непостижимо прекрасными. Таких, как они, просто не могло существовать в нашей серой действительности – два ангела, застывшие по разные стороны пропасти, с призрачными крыльями цвета антрацита.

– Значит, ты стал Михаилом, – нарушил молчание Эрик, – разумный ход. Мне стоило догадаться об этом раньше.

– Мне незачем было искать с тобой встречи, – кажется, голос Якова дрогнул. Или померещилось?

– Только одна ошибка, Яков.

– Я знаю. Случайность, не более.

– И не более, чем случайность то, что я встретил ее, доказательство твоего существования.

Яков поморщился и сложил на груди руки.

– Ты стал как они, Генрих. Ты даже говоришь как они, эти новые смертные.

Эрик пожал плечами.

– Не стоит полагать, будто меняюсь только я. Но ведь мы здесь не для этого, верно?

– Не представляю, для чего здесь ты . Мне нечего тебе сказать. И незачем. Я сделал то, что хотел и оказался сильнее.