Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

– Полагаю, нам действительно не о чем говорить, – глухо промолвил Эрик.

– Конечно, друг. Vince sacrificans, не так ли?

– Воистину. Но только на сей раз жертвой будешь ты.

– А я не верю тебе, Генрих, – спокойно отозвался Яков, – и ты, Лера, не верь.

В следующий миг он резко выбросил вперед руки, как будто хотел сдернуть пласт реальности. И мир вокруг действительно содрогнулся, застыл на мгновение… А потом я почувствовала, как на затылке зашевелились волосы: земля под моими ногами потекла. Как теплый воск, как только что приготовленный гуляш из глины, камней, журчащей воды.

– Держись за меня, – прошипел Эрик, не оборачиваясь.

Ну конечно! Подошвы его ботинок уже давно не касались плывущей почвы, ему не нужно было подпрыгивать, балансировать, пытаясь удержать равновесие… Я что есть сил вцепилась в плечи инквизитору, повисла на руках – весь овраг продолжал двигаться к Якову большим червем.

– Это ненадолго, – уголком губ усмехнулся Эрик, – сейчас последует…

И он оказался прав. Последовало. Да еще как!

Все остановилось. А вокруг Якова засветилась полупрозрачная сфера, сотканная из гнилостно-зеленых светляков. Она росла, пухла, как воздушный шарик, отвоевывая себе все новое и новое пространство – а там, где потусторонний свет соприкасался с живым, оставалась серая, аморфная масса. Грязь, густо замешанная на пепле.

– Господи, – выдохнула я, отчаянно цепляясь за Эрика.

Смерть приближалась, подползала к нам – а он ничего не предпринимал. Все еще не предпринимал, хотя я чувствовала, как внутри инквизитора свился тугой, ослепительно белый кокон.

– Эрик…

– Ты мне поможешь? – невинно моргнул он, – когда я скажу, ударь врага. Как сможешь… и этого будет предостаточно.

– Хорошо.

Я кивнула. Подумала о том, что может сейчас делать Джейн и почему она держится в стороне, когда ее любовь может попросту погибнуть.

Прочь размышления! В висках гулко заухало, мир подернулся фиолетовой дымкой. И в тот миг, когда сотканная Яковом сфера коснулась Эрика, он отпустил на свободу то, что до сих пор носил в себе.

Ярость. Невыносимая боль, от которой можно сорвать голос. Горечь страшной потери. Возмездие…

Слепящая молния рванулась к колдуну, во все стороны брызнула зелень, точно кровь из разрубленной артерии, расколола этот мир на две обугленные половинки… И застыла, нависая над Яковом. Эрика затрясло.

– Бей! Сейчас же!

Они были равны, два старых приятеля. Один достойный враг другому. Но первый был одинок, а второй – нет. И я ударила изо всех сил, схлопывая вокруг Якова ткань нашего мира, что есть мочи сжимая переплет этой чудовищной и одновременно чудесной книги…

– Молодец, – прошептал Эрик, сжимая мои пальцы. Я успела увидеть, как блестят крупные капли пота у него на лбу.

Спустя мгновение все пропало. И Яков… Он открыл рот в немом вопле, поднял руку, потянулся ко мне – и в один миг осыпался на траву кучкой головешек.

А потом что-то взорвалось внутри меня, плеснуло горячим фонтаном. Поплыли куда-то вбок деревья, наливаясь темнотой. Кажется, меня тряс Эрик, его перекошенное лицо быстро таяло и расплывалось.

– Лера! Где кольцо?!! Где?!! Кольцо?..

– Какая же ты сволочь, – донесся издалека голос Андрея. И – выстрелы, один за другим.

…Я ждала, когда пред глазами начнет пробегать вся жизнь. Как об этом пишут – яркими вспышками, отдельно взятыми кадрами. Наверное, все этого ждут, с грустью и сожалением. Но воспоминания молчали. Осталась небывалая легкость, свет далеко вверху. Я оттолкнулась от невидимого, того, что меня удерживало, и… Вдруг увидела себя.

Я лежала в высокой траве, раскинув руки и уставившись в небо. В застывших глазах отражались кроны деревьев и белая точка солнца. Подбородок кто-то щедро разукрасил темной блестящей глазурью, она пачкала шею и тягучими каплями стекала на воротник клетчатой рубашки. В которой, как ни крути, было что-то неправильное. Чего-то не хватало… Отсутствовала нижняя часть кармана. Она провалилась в черноту, пропиталась темнотой. Вместо ткани рубашки были влага и беспросветный мрак, сложившиеся в аккуратную лунку. И на дне ее барахтался комар, увязая все глубже и глубже.

Разве это я? Как странно. И совершенно, ни капли не больно. Только вот рядом…

Вцепившись в мое предплечье, навзничь лежал Эрик. Черная водолазка расцвела багровыми цветами, а на щеке – Господи, как странно это видеть – стыла мокрая дорожка, как будто в последние минуты жизни старый инквизитор… плакал. И тут же, стоя на коленях, над тем, что осталось от Валерии Ведовой, глухо рыдал Андрей.

– Лерка, Лерочка… прости… меня… Вернись, ну вернись… Как же я без тебя?!!

Мне так хотелось его утешить. Сказать, что со мной ничего плохого не произошло – ведь на самом деле не больно, и даже не грустно. Чего убиваться тогда? Ему, наверное, стоило узнать о том, что теперь я всегда теперь буду рядом, но… Как странно. Я ощутила чужое присутствие. Существа, подобного мне.

…Лицо Джейн казалось выполненным из тончайшей золотой проволоки. Нет плоти, нет ни кожи, ни губ, ни носа – одни сверкающие контуры, постоянно меняющиеся, изгибающиеся, переходящие друг в друга. И вместе с тем я необычайно четко видела ее перед собой, светлую, лучистую, воздушную – вернее, невесомую. Джейн была исполнена тихой грусти и, как ни странно, искреннего сострадания. В обычной жизни его так остро не почувствовать, а здесь, в этом странном месте вне мира оно выглядело как рябь по воде на лунной дорожке. Согревало, утешало, давало надежду.

Но… если мы вместе, значит, и она?..

– Ты хороший человек, Лера, – услышала я чистый голосок Джейн, – возвращайся.

… Как же я без тебя?!! Как?

Он заскулил и скорчился рядом с неподвижным телом своей любимой. Он вернулся с пол-дороги, почувствовав неладное, но все равно опоздал…

Ведьмак заглянул в ее застывшие глаза, увидел собственное отражение – вытянувшееся лицо, кривые острые зубы, торчащие из-под верхней губы – но даже не дрогнул. Какая разница, человек ты или еще кто, когда ее, единственной, больше нет?

Андрей положил голову на грудь девушки и замер. Ему не хотелось ни двигаться ни вообще… жить. Какое было бы счастье, окаменеть вместе с ней и быть рядом, касаться щекой ее шелковой кожи всегда!

Потом он вздрогнул и глухо зарычал. Враг, только что убитый, дернулся всем телом, шевельнулся и захрипел. Андрей оторвался от своей святыни, оперся руками о землю, готовясь к прыжку… Но это оказалось излишним: враг бился в агонии, все еще цепляясь за плечо Леры, его лицо уже походило на оскал черепа, а глаза все искали, искали кого-то.

«Он не должен к ней прикасаться», – мелькнула горькая мысль, – «она слишком чиста, чтобы он трогал ее своими грязными руками».