Андрей Круз - У Великой реки. Поход

Вампир засмеялся. Негромко — мягким, обволакивающим смехом. Недаром говорят, что у них есть способности зачаровывать голосом, хоть и не сильные.

— Нет, я не вру. Я поклянусь тебе в этом её жизнью — единственным, что есть святого в моём существовании.

— Хорошо. Это серьёзно. Что я получу взамен?

— Я примерно знаю, где искать постоянный, но тайный портал, ведущий в одно из убежищ. Я не могу поклясться, что там будет тот, кого ты ищешь. Я не знаю, вернётся ли он ещё когда-нибудь туда. Но знаю точно, что он там бывал. Я думал — и вспомнил, хоть и знал его под другим именем. Других колдунов из пришлых среди них просто нет.

— Под каким именем?

— Белый. Просто Белый.

Не врёт, скорее всего. Александр Белый — так он уже назывался. Возможно, я получаю ещё одну ниточку. Они лишними не бывают. А вампиршей больше, вампиршей меньше… Я за неё десяток других изведу, не вопрос.

— Я поклянусь тебе, Арлан, в том, что, если у меня получится — а я приложу все силы, чтобы получилось, — я не причиню вреда той, кого ты назовешь. И отпущу её с миром туда, куда ей будет угодно уйти.

— Я верю, — склонил голову вампир. — Я это умею чувствовать. Ты действительно поклялся, а не произнёс слова. Её имя — Ливия. Черноволосая голубоглазая женщина, прекрасная как алмаз, светящийся в адском пекле. Её ты сбереги.

— Хорошо, — кивнул я. затем спросил: — Где твоя часть сделки?

— В Гуляйполе на улице Длинный Тесак, что на самом берегу, есть дом. На первом этаже таверна «Хромой разбойник». На двух этажах — номера, которые сдадут на час. Но есть и глухой подвал. В подвале есть потайная дверь, которую можно увидеть только с заклятием «истинного взгляда», её закрывает иллюзия большой силы. За иллюзией дверь железная. Которую можно сломать. Или взломать. Или взорвать. Как угодно. За ней ход — длинный, тёмный. В конце хода есть портал, активированный всегда. Он ведёт за Лесной хребет, от портала — дорога, скорее даже тропа, годная конному, но повозка не пройдёт. Сам выход во дворе крошечного замка, даже не замка, а крепкого особняка.

— Выход охраняется?

— Наверняка, но я не знаю каким образом. Меня провожали — и сразу же вели дальше от этого места. Там есть конюшня, в ней кони, которые не боятся вампиров. Конному всё равно пара дней пути, но есть убежище [72]для ночлега, там и для лошадей место есть. А затем дорога упирается в большой замок, в котором бывает Белый. Бывал, по крайней мере, часто бывал. И дорога туда одна, и всё вокруг охраняется. Как именно — я тоже сказать не смогу. И магически, и не магически, это я знаю. Как обойти охрану — не имею понятия. А через портал можно прорваться.

— Хорошо, я проверю, — кивнул я. — Если ты обманул — я вернусь.

— У тебя плохо с логикой, — засмеялся вампир. — Если я обманул, твоя клятва ничего не стоит. Я не обманул. Ищи портал там.

— Верно. Наверное, устал я сегодня. Что ты хотел ещё сказать? Я бы ушёл из этого гостеприимного места с удовольствием.

— Хотел попрощаться. Уже не увидимся, — ответил вампир. — Помни, что ты мне обещал.

— Может, и увидимся, — пожал я плечами.

— Нет, уже не увидимся, — повторил вампир и посмотрел в потолок.

Я встал со стула, понимая, что сейчас произойдёт что-то. Вампир зашевелил губами — сначала беззвучно, затем я его услышал. Голос его стал громче, затем начал двоиться, троиться. Он уже кричал, притом так, что гудели решётки, разделяющие нас. Он кричал что-то вроде: «Теперь же, Ашмаи, лич и сеньор нашего народа, я предаю тебя этим людям. Я предаю твоё дело и предаю твоё имение! Я называю им твоё настоящее имя, ибо имя это — Ac…»

В этот момент голос его пресёкся, словно кто-то звук выключил, а сам он вспыхнул, как облитый бензином. По мне ударило страшным жаром, я едва успел отскочить, прикрывшись локтём, броситься к выходу, где в дверях столкнулся с двумя надзирателями, бегущими к нам. Но, ощутив этот жар, они тоже бросились назад, топая ботинками по бетонному полу.

— Пожарных зовите! — заорал один из них.

Где-то громко затрещал звонок пожарной тревоги, послышались крики. Но всё закончилось само собой — окутанное пламенем с головы до ног тело Арлана пару раз метнулось из стороны в сторону, ударилось в решётку с такой силой, что та загудела, упало навзничь, пару раз дёрнулось и затихло. Костёр быстро догорел, и через пару минут о том, что случилось, напоминал лишь тяжёлый запах серы и кучка пепла в форме тела скорчившегося человека. Я стоял, открыв рот от изумления.

— Какой прекрасный способ, — послышался у меня за спиной голос Бердышова. — Как же мы до него не додумались?

Я обернулся. Генерал стоял прямо у меня за спиной. Я не слышал, как он подошёл.

— Не додумались до чего?

— До такого способа самоубийства, как тот, который вы видели сейчас. Вы же поняли, что вампир вовсе не собирался выдавать Ашмаи?

— Ну… да. Слишком уж громким и долгим было вступление. Много патетики.

— Верно, — кивнул Бердышов. — На нём было заклятие «огненной печати». Тот, кто выдает запечатанную тайну, сгорает так, как мы видели только что. Быстрая, неотвратимая смерть.

— И что? — не понял я, к чему он клонит.

— Знаете, я не всегда сидел в кабинете, — сказал он, прихватив меня за локоть и тихонько направляя к выходу. — В двадцатилетнем примерно возрасте мне случилось попасть в плен. Мы тогда работали против одной странной секты с изуверскими наклонностями. Через день после пленения я мечтал о смерти столь же горячо, как и о жизни. Ещё через день меня освободили. Чистое везение — банда просто напоролась на эскадрон зуавов, и к тому же меня забыли добить. Меня вылечили, но я помню каждую секунду своего дня в плену.

Мы поднялись по лестнице, по той самой, из подвала, по которой мне сегодня ходить уже довелось. Бердышов шёл рядом, продолжая говорить:

— Мне повезло, а многим агентам так не везёт. Что мы знаем о том агенте, который бесследно исчез с разгромленной явки в Биларе? Я знаю, вы об этом прочитали. Какую судьбу он встретил? Ведь это так просто — не дать пленному покончить с собой.

— Верно, не сложно, — осторожно подтвердил я.

— А теперь представьте, что я наложил… не сам, разумеется, но все тверские маги по моему ведомству служат, наложил на вас заклятие «огненной печати». А ещё лучше — заклятие «ядовитой печати», отравляющее быстро и безболезненно. А предмет, который вам нельзя разглашать… ну… — Он поискал глазами по сторонам, затем вытащил из кармана свой бумажник.

Раскрыв бумажник, он заглянул в него, быстро пересчитал купюры.

— Вот… двести двадцать рублей на ассигнации. И это мы можем сделать секретом, если пожелаем. И теперь, для того чтобы вы могли в любую секунду покончить с собой, вам достаточно будет выкрикнуть: «В кошельке у Бердышова такого-то числа такого-то года было двести двадцать рублей на ассигнации!» Ну или ещё что-нибудь. Каково?