Андрей Круз - У Великой реки. Поход

— Ваши, с позволения сказать, реквизиты?

— Охотник Великореченской управы, свободный по найму, Волков Александр, бляха номер два ноля триста сорок, — произнёс я, не задумываясь, свою «официальную форму титулования».

Староста аккуратно, без помарок вписал моё имя в графу договора, затем расписался сам, коснулся пальцем блестящего кружка, мигнувшего в ответ. Я последовал его примеру, подумав, что когда-то колдун Беренсон сделал самый замечательный выбор за свою жизнь — приложил все силы к тому, чтобы создать бумагу либо печать, полностью защищённую от подделки. И создал-таки. Затем лет за десять его бумаги стали настолько популярны сначала у нотариусов, затем у купцов — совершенно разорив нотариусов, — а затем у всех подряд, что ни единая сделка в пределах Новых княжеств не совершалась на чём-либо ином, кроме гербовой бумаги «Дома Беренсон и Сын». А каждый листик с подобными готовыми печатями, активирующимися от прикосновения пальцем, продавался по цене от тридцати копеек до рубля золотом! Каково, а?

Сейчас Беренсоны помимо своего магически-бумажного производства начали в землю деньги вкладывать. И уже стали самыми большими землевладельцами в Левобережье. И по ним, кстати, всего сильней война и ударила — как раз в их владениях боевые действия развернулись, их издольщиков распугав.

Опять отвлёкся, разглядывая бумагу. А в ней честь по чести староста Сергий Бирюков написал сумму вознаграждения, какую мы с ними оговорили, а также вписал срок исполнения договора — одна неделя. Это мы с ним не оговаривали, но я и на неделю не смогу здесь застрять. Надо быстрее найти, кто тут обывателей по ночам на кусочки рвёт, подобно Тузику, шапку терзающему.

— А что про тварь уже известно? — спросил я после того, как забрал свой экземпляр договора, сложил и убрал в папочку, где лежали бумаги из контрразведки. Пусть до кучи хранится.

— Тварь ночная, — задумываясь перед каждой парой слов, начал описывать староста. — Пробирается в дом через окна или чердак. Людей в куски рвёт.

— Чем? Зубами? Когтями?

— Похоже, что и зубами, и когтями. Отпечатки такие, в любом случае.

— А про окна откуда известно? Как тварь их открывает? — уточнил я сразу.

— Открыто всегда одинаково — когтями цепляет, чуть раскачивает, а затем на себя дёргает. Ну крючок и отлетает, — сказал вахмистр, подумал и кивнул сам себе: — Да, так и есть.

— Прямо к жертве в комнату?

— Прямо туда, — подтвердил староста.

Лари неожиданно подняла глаза и посмотрела на меня со значением, как бы пытаясь обратить моё внимание на последние слова старосты. А я и так обратил, о чём и сказал ей, чуть прикрыв веки.

— Колдуны на эти места ходили? — задал я следующий вопрос.

— Ходили. Есть следы волшбы, но какой — толком непонятно. Думают, что спящих зачаровывали, чтобы они не просыпались, когда тварь в окно лезла. Заклятие накладывали, значит, сонное.

— Это бывает, — согласился я. — Так многие твари нападают, даже вампиры некоторые, из старых.

— Думаете, вампир у нас? — спросил староста.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, и вампир.

— А на что вампиру людей в куски рвать? — спросил вахмистр. — Ему же кровь нужна, да и всё. Они от крови крепнут. Видал я вампиром кусанных. Две дырки в шее или в руке, скажем, да и дело с концом.

— Вампиру подчас ещё и деньги нужны, — урезонил я вахмистра. — Живут-то они как люди, скрываются. Бродяжничать им не с руки. Кстати, крови в комнатах много было?

— Много, — кивнул староста. — Если вы об том, что вампир потом людей на куски рвал, когда кровь выпивал, то ошибаетесь. Вся кровь на месте.

— Ну, вся или не вся — никто не мерил, — возразил я. — Сколько вампир выпивает за один раз, знаете?

— Ну… досуха, — пожал плечами староста.

— И литра не наберётся. Для вампира кровь наркотик, а не пища. Получил дозу — и счастлив. Так что после вампира крови не меньше остаётся, чем без него.

— Вот так, — покачал головой вахмистр. — Век живи — век учись, дураком помрёшь. А я всегда думал, что до капли высасывают.

— Так это полведра, — усмехнулся я. — Он раздуется, как клоп, если всё высосет.

— А ведь верно, — кивнул староста. — Так что, вампир у нас?

— Не знаю покуда, не знаю, — покачал я головой. — Буду у вас по всей форме следствие вести. С дознанием. Дайте мне кого в помощь, чтобы со мной ходил и ему люди на вопросы отвечали.

— Я с вами похожу, — заявил жандарм. — Может, ума заодно наберусь. А то охотников у нас мало, а нечисти много. А уж мне кто угодно на вопросы ответит.

— Согласен. Как скажете. Протоколы по местам преступлений составляли?

— А как же! — даже чуть обиделся староста. — У нас всё по закону, как в циркуляре по Департаменту благочиния сказано, так и делаем. Протокол, понятые, копии.

— У вас с собой есть?

— И тут обижаете. Получите. Почитайте.

Он протянул мне картонную папку, в которой были даже фотографии. Фотографии — это очень хорошо, от многих сельских расследователей такой роскоши не дождёшься. И в протоколах у них обычно такое написано, что никакой возможности понять нет, что же писавший в виду имел.

— Мне ещё места нападений осмотреть надо, — заявил я. — Когда можно будет?

— Когда скажете, тогда и можно. Ладно, вы обед заканчивайте спокойно и к нам подходите. Я пока личному составу задачу ставлю — возле машин, что у входа, — заявил вахмистр, поднимаясь с лавки. — Не торопитесь, мы никуда не уедем. До поимки злодея имеем местом дислокации село Березняки.

После этого они оставили нас наедине с подаваемыми блюдами. Впрочем, Маша таковой себя ощущала во время всей беседы, спокойно уплетая борщ и заедая его пышными чесночными пампушками. Хорошо, что у нас с ней отношения всего лишь дружеские, а не иные какие, а то после такого обеда горячие поцелуи были бы крайне затруднены — чеснока повар не пожалел.

После того, как староста с жандармом ушли, я тоже отдал должное уже начавшему остывать борщу. А отдать ему это самое должное следовало — отличный был борщ. Даже Лари его уплетала так, будто в последний раз. Никогда не задумался, кстати: а у полудемонов есть какие-нибудь специфические кулинарные предпочтения? На первый взгляд так и нет никаких. Даже морсу она пиво предпочла, как и я.

Когда борщ в миске закончился, я отодвинул её в сторону, налил себе пива и раскрыл папочку с протоколами. Пока мясо принесут, займусь делом — что время терять? Сначала шёл протокол с тремя подколотыми к нему фотографиями. Первой жертвой, по хронологии событий, стал коммивояжёр фирмы «Барнаульский и Барнаульский, амулеты для крестьян и мастеровых», возвращавшийся из коммерческого вояжа. Коммивояжёр остался ночевать в Березняках. Вечер просидел в «Весёлой долине», затем ушёл ночевать на постоялый двор «Распутье», что расположен прямо напротив. Комнату снял одну из тех трёх, что над амбаром. Где это — я помнил: сам раз в одной из тех комнат ночевал.