Светлана Крушина - Голос дороги

На обратном пути им встретился вельможа верхом на вороном коне. Неизвестно, что ему понадобилось на рынке, но народ расступался перед ним, кланяясь и глазея. Возможно, он просто срезал дорогу, и короткий путь проходил как раз через рынок. Грэму не было дела ни до вельможи, ни до причин, побудивших его поехать через рынок; его внимание было приковано к великолепному черному жеребцу, поэтому он не поднимал голову и не мог видеть, с каким удивлением его разглядывает всадник. Зато Анастейжия смотрела на нобиля, не отрываясь, и не могла поверить глазам: у мужчины было узкое смуглое лицо и грачиный профиль, совсем как у Грэма, только глаза были черные, а не синие.

Нобиль, несомненно, тоже заметил и оценил сходство. Он резко натянул поводья, и вороной заржал, норовя встать на дыбы. Чтобы избежать его копыт, Грэм шарахнулся в сторону, корзина соскользнула у него с руки, перевернулась — и овощи посыпались на мостовую. Грэм, ругаясь сквозь зубы, на четвереньках бросился собирать их. Вельможа спрыгнул с седла и в растерянности встал над ним.

— Чтоб тебе провалиться, болван! — в сердцах сказал Грэм, не поднимая головы. — Можно, наверное, смотреть, куда прешь!

— Простите, я не хотел пугать вашего слугу, — помявшись, обратился вельможа к растерявшейся Анастейжии. И опустился на корточки рядом с Грэмом, чтобы помочь.

— Слуга? — вскинулся Грэм, чья мальчишеская гордость, в то время чрезмерная, была задета.

— Он не слуга, — пролепетала Анастейжия.

— Простите, — повторил вельможа. А Грэм уже вовсе забыл и про картошку, и про цветную капусту, и про оскорбление — как завороженный, он разглядывал лицо вельможи. Оно казалось страшно знакомым, только он никак не мог сообразить, где его видел, и это выводило его из себя.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил нобиль.

— Как назвали, так и зовут, — огрызнулся Грэм, стряхнув оцепенение, и выпрямился во весь рост. Те овощи, которые он не успел подобрать, все равно погибли в рыночной толчее, под ногами прохожих.

Вельможа тоже встал и отряхнул замшевые перчатки. В прорезях на пальцах сверкнули перстни.

— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — мягко и почти кротко сказал он. — Это можно?

— Мне еще корзины отнести надо, — нелюбезно возразил Грэм и потянул за рукав Анастейжию, глаза которой так и прыгали изумленно с его лица на лицо незнакомца. — Пойдем, что ли…

Но вельможа, ведя коня под уздцы, двинулся за ними.

— Я мог бы помочь.

— Сам справлюсь.

— Простите его, сударь, — виновато вставила Анастейжия.

— За что? — одновременно сказали вельможа и Грэм, два длинноносых грачиных профиля оборотились друг к другу, и Анастейжия восхищенно ахнула. Сходство было поразительное, за исключением цвета глаз и волос: у мужчины волосы были очень светлые, но все же не совсем белые, как у Грэма. И косу он не носил — по последней моде, распространившейся среди знати, пряди были обрезаны по плечи и завиты на концах.

— Я виноват, что не представился первым, — сказал нобиль. — Князь Морган Соло, к вашим услугам.

— Ой, — сказала Анастейжия, а ошарашенный звучным титулом Грэм негромко, но отчетливо представился:

— Меня зовут Грэм Соло.

— Не может быть… — прошептал князь, жадно его разглядывая. Грэм, в свою очередь, не мог отвести от князя взгляд. Неужели это его отец? Вот этот красивый вельможа, высокородный князь?.. (Высокородный ублюдок, который погубил твою несчастную мать! — злобно добавил внутренний голос, но Грэм цыкнул на него, и он примолк).

— Как зовут твою мать? — очень тихо спросил князь.

— Она умерла много лет назад, сударь, — резко ответил Грэм. Он не знал, как вести себя, в его душе боролись самые противоречивые чувства.

У князя вытянулось лицо.

— Но как ее звали?

— А какое вам дело до этого?

— Умоляю, мальчик, скажи!

— Грэм! — шепнула Анастейжия, тронутая страдальчески нетерпеливыми нотками в голосе князя. Грэм еще помялся, кривя губы, и, наконец, выдавил имя, глядя себе под ноги. И ощутил прикосновение прохладной замши к лицу — князь взял его за подбородок и мягко принудил приподнять голову. Грэм хотел было сбить его руку, но серьезный и пристальный взгляд черных глаз остановил его.

— Я твой отец, мальчик.

Князь дошел с ними до самого дома. Избавиться от него было невозможно, да никто особенно и не пытался. Грэм мрачно соображал, что теперь делать и как себя вести. Он неохотно согласился продолжить разговор в присутствии Брайана, хотя понятия не имел, о чем они станут говорить. Ему ничего не нужно было от этого изящного светского человека.

Обманувшись богатым платьем Анастейжии, князь был ошеломлен представшей перед ним бедностью. Он остановился как вкопанный, и Грэму пришлось едва не силой забрать у него из рук поводья, которые он и обмотал вокруг нижней ветки дерева в палисаднике.

— Ты живешь здесь? — обратился князь к Грэму.

— Да. Пойдемте в дом.

Но они не успели подняться на крыльцо — во двор вышел Брайан, весьма удивленный визитом богатого гостя. Грэм метнул в него озадаченный взгляд: почему не в мастерской? Но Брайан смотрел только на князя, и его чуть раскосые глаза округлились и стали похожи на виноградины. Князь тоже смотрел на него, но иначе. Требовательно. Он явно ждал, когда Брайан назовет свое имя. Ясное дело, подумал Грэм, привык, чтобы простолюдины оказывали ему всяческий почет и уважение.

Брайан поклонился вежливо, но с достоинством. Князь ответил кивком… и все-таки заговорил первым.

— Извиняюсь за вторжение, сударь, но не могли бы мы поговорить?

Преодолев изумление, Брайан пригласил гостя войти. Он усадил князя на стул в своей единственной комнате, сам уселся напротив. Грэм с самым безразличным видом ушел на кухню разбирать корзины. Анастейжия и рада была бы остаться в комнате, но ее не приглашали; впрочем, она утешила себя тем, что на кухне прекрасно слышно каждое слово.

Князь представился. Брайан тоже назвал свое имя, с интересом и некоторой робостью разглядывая гостя. Впервые его дом почтил визитом такой важный господин, в облике и манерах которого чувствовалось столько врожденного изящества.

— Кем вы приходитесь мальчику? — спросил князь, выдержав приличную случаю паузу.

— Официально или по существу?

— По-всякому.

— Официально — никем. По существу, он мне как брат, — серьезно сказал Брайан, и Грэм, который внимательно прислушивался к разговору, замер. В носу у него защипало. Брат! — повторил он про себя.

— И давно мальчик у вас живет?

— Меньше года.

— Вы знаете, что произошло с его матерью?

— Она умерла несколько лет назад, и с тех пор Грэм жил на улице.

— Я знал его мать когда-то, — очень тихо сказал князь. — Я тогда был молод, а Джессика — так и вовсе почти девочкой. Я был женат, но не мог устоять перед ее красотой. И мне казалось, будто она отвечает мне взаимностью.