Светлана Крушина - Королевская прогулка

Путь был гладким. Грэм удивлялся, что путешествие проходит настолько спокой-но, и пытался припомнить, выпадала ли ему когда-нибудь такая же не насыщенная собы-тиями и встречами дорога. Выходило, что нет, и он не знал, радоваться или нет. С одной стороны, никаких стычек и опасностей, а с другой — как-то скучно… и тревожно, пожа-луй. Потому что никогда не знаешь, не обернутся ли тишь да спокойствие крупными не-приятностями.

Ванда словно прочитала его мысли и решила разнообразить скучное путешествие, устроив приключение. Правда, не кровавое и зубодробительное. Совсем в другом роде.

Но Грэм, пожалуй, предпочел бы хорошую драку, пусть бы его даже очередной раз проткнули насквозь. Уж к этому-то ему было не привыкать.

До Акирны оставалось два дня пути, когда компания остановилась на ночь на оче-редном постоялом дворе под забавным названием "Наша радость". Никакой радостью здесь и не пахло, — маленькая деревенька, совсем мало проезжающих, — но хозяйка была радушна. Она запросила за постой не очень дорого, и предложила роскошный ужин в виде излюбленного местного блюда — картошки под сметанным соусом.

После ужина медейцы поднялись в отведенные им две комнаты, а Грэм остался внизу. Несмотря на усталость, спать ему не хотелось, а хотелось посидеть в одиночестве, или, еще лучше, прогуляться по окрестностям, благо ночь выпала просто чудесная. Не-сколько дней назад значительно потеплело, целыми днями светило солнце, а по ночам на небо выплывала убывающая луна, и ярко сияли звезды. В августе, наконец, наступило ле-то.

Посидев немного в общей зале и дождавшись, пока посетители разойдутся по ком-натам, Грэм вышел во двор.

Видно, такова была его воровская судьба — подслушивать чужие беседы. Уж сколько раз он попадал в ситуации, когда не замечавшие его собеседники вели разговор, не предназначенный для чужих ушей. Иногда он уходил, но чаще оставался. Угрызения совести его не мучили, а полезного во время подслушиваний узнать можно немало.

В данном случае, впрочем, Грэм охотнее ушел бы, но его словно пригвоздило к месту.

Голос, который он услышал, принадлежал Ванде. Первой реакцией было удивле-ние: ведь видел же, как девушки поднимались наверх. Как и когда Ванда успела про-скользнуть мимо него?

Через секунду он отмел этот вопрос как второстепенный. Гораздо больше его ин-тересовало, ради чего, ради какого разговора Ванде понадобилось уединяться на дворе вместо того, чтобы спокойно обговорить все в своей комнате?

Любопытство мучило Грэма не долго, ибо скоро он понял, что речь шла о нем. Вот тогда он застыл недалеко от двери, вжавшись спиной в стену, чувствуя, как от Вандиных слов вспыхивают сначала уши, потом все лицо.

— …не знаю, что делать, — донесся голос Ванды. Грэм определил, что она сидит под навесом у конюшен, неподалеку от входа в дом. — Первый раз со мной такое…

— В чем дело? — спокойно, как всегда, спросила Корделия.

— Чувствую себя последней дурой, — сердито ответила Ванда. — Не поверишь… мне кажется, я влюбилась, Кордель.

Последовала пауза.

— Ты даже не спросишь, в кого?!

— Я догадываюсь.

— Ну и? Как думаешь, кто это?

Грэм вспыхнул, услышав смешок Корделии. Раньше она никогда не усмехалась так — понимающе.

— Да о ком еще может идти речь? Это ведь Грэм, верно?

— Да, — отрывисто ответила Ванда. — Грэм. Что скажешь?

Вот тут Грэму нужно было уйти. Он был вовсе не уверен в своем желании знать, что сейчас скажет о нем Ванда, ему вполне хватило услышанного. Но с места его сейчас могла сдвинуть только какая-нибудь стихийная сила вроде наводнения. Да и то — не на-верняка.

— Ты уверена в своих чувствах? Уверена, что это не пустое увлечение и не обычное любопытство?

— Ты меня за дурочку принимаешь? Конечно, нет! Уж любопытство-то… Кордель, ты ведь знаешь, какие мальчики мне нравятся… а Грэм… он ведь…

— Не в твоем вкусе, — закончила Корделия. — И Иштан, и Олав, и Крис, все были редкостными красавчиками. То есть, я хочу сказать, они и есть красавчики.

— Вот именно! Но мы даже не целовались. Ни разу! Потому что я всегда помнила, кто я, и кто они. Мне и в голову не могло прийти…

— Значит, ты с тех пор здорово поглупела. Ведь Грэм даже не твой вассал. Он во-обще — никто.

На Грэма накатила новая волна жара, он невольно сжал кулаки. Никто? Он — ни-кто? Вот, значит, какого мнения о нем Корделия?

— Он бродяга, — с горечью сказала Ванда. — Оборванец, у него даже дома нет. По нему, наверное, веревка плачет. Ну и что? Я себе повторяю это по десять раз в день, но мне не становится легче. Не знаю, что происходит: стоит мне посмотреть на него, и я за-бываю все. Абсолютно все. А ведь… Я вообще не понимаю, что меня в нем так привлека-ет! Ты видела его глаза? Ледышки, и те теплее…

— Это точно. Посмотрит иногда, так кажется, что заледенеешь под его взглядом.

— Вот я и примерзла. Насмерть… не отодрать. Синий лед…

— Забудь все. Немедленно, иначе, в самом деле, с мясом придется отдирать. А луч-ше, чтобы наши дороги, наконец, разошлись.

— Нет!

— Ванда, я ничего не имею против Грэма, он нам помог. Но, раз уж такое дело…

— Нет! Я… не смогу.

Грэм представил себе, как в темноте Корделия поджимает губы и осуждающе смотрит на Ванду. Но ту уже было не утихомирить.

— Корделия, как же ты не понимаешь? Ведь ты сама…

— Тут совсем другое. Ванда, пойми, рано или поздно вам все равно придется рас-статься. Ты же не сможешь привести его к отцу, представить как спасителя Дэмьена и по-требовать для него деньги и титул?

— А почему бы и нет?

— Ванда, не сходи с ума. Ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Даже если твой отец и не велит немедленно казнить его, все равно ваши положения не уравняются. Никогда. Я уже не говорю о браке — вы даже видеться не сможете!

— Ну почему же? На балах…

— Да ты совсем голову потеряла. Ванда, попробуй взглянуть на эту ситуацию трез-во. Прошу тебя. Ведь принцесса, полюбившая жулика, это просто нелепо.

— Он не жулик.

— Ну авантюрист, какая разница?

Ванда молчала. Молчание длилось долго. Очень долго. Грэм уже собирался ухо-дить, — паралич его, наконец, прошел, — но Ванда снова заговорила. Странным, словно мечтательным голосом.

— Ты знаешь, Корделия, когда он меня поцеловал, я почувствовала себя такой сча-стливой, какой не была никогда в жизни. Ради этого поцелуя я отказалась бы от титула…

— Ванда!

— Я бы согласилась умереть в этот момент!

— Ванда! Только послушай, что ты говоришь! Опомнись!

Грэм готов был подписаться под Вандиными последними словами. Его ощущения во время поцелуя были точно такими же. Сейчас ему страстно захотелось повторения того поцелуя, а там — будь что будет. Пусть даже плаха или виселица.