Алла Пинейру - Колыбель Героев

— Алата, будь моей женой!

И открыл коробочку, в которой обнаружилось золотое кольцо с массивным черным камнем.

— Кхе, — поперхнулась я, не зная, как реагировать. Да уж, совсем не так я представляла себе предложение руки и сердца. Если честно, я и вовсе не собиралась замуж. Но вот если бы некий прославленный герой после блестящей победы преклонил бы передо мной колено, метнув к ногам избранницы головы поверженных врагов, возможно я бы задумалась о создании семьи.

А так… Влажный утренний лес, помятая и растрепанная спросонья я, не успевшая даже умыться, с криво застегнутыми штанами… и одетый с иголочки темный, преданно заглядывающий мне в глаза. Либо он издевается… либо я проснулась не до конца и вижу сон наяву!

«А не пошел бы ты, Шактаяр», — больше всего хотелось ответить мне. Но откуда знать, что делают со строптивыми невестами темные? Нарываться на стычку мне не улыбалось, еще ведь Марчиса предстоит спасать, между прочим!

— Это очень заманчивое предложение, Шактаяр, и я тронута до глубины души столь неожиданным порывом чувств, — когда я кого-то очень хочу послать, но не имею такой возможности, из меня так и сыплются витиеватые фразы. — Но к сожалению, я смогу его принять только после того, как выполню тяжелую и опасную миссию по спасению друга. А поскольку сия миссия вполне может завершиться для меня плачевно, ты рискуешь остаться вдовцом, не вкусив сполна всех прелестей супружества. Посему я бы посоветовала тебе обратить свой взор в сторону иных дев, чья красота…

— Опасная миссия, говоришь? — оживился Шактаяр, все еще стоя на одном колене. — Отлично! Я с радостью помогу тебе, если ты сделаешь мне одно одолжение. Возьми кольцо и надень его на безымянный палец левой руки. Сделай это, и ты узнаешь, как полезно иметь в должниках аларинца! Что бы про нас не говорили, а слово мы всегда держим, и в битве ты не найдешь лучшего союзника!

Я взяла кольцо и взвесила на ладони. Тяжелое.

— Я его надену, но только после того, как мне объяснишь, ради чего весь этот балаган. И учти, если ты под видом предложения руки и сердца пытаешься впарить смертоносный артефакт, за меня найдется кому мстить.

— Если вкратце, — Шактаяр поднялся и отряхнул дорогие черные штаны, — то меня хотят насильно женить на светлой эльфийке. А я, сама понимаешь, этого не хочу. Если я предъявлю тебя как невесту, с родовым кольцом на пальце, матушке уже не найдется что возразить.

— Хм… ну допустим, — задумчиво протянула я. — И что, ты говоришь, мне за это будет?

— Помощь в твоей опасной миссии, какой бы она ни была, — с энтузиазмом ответил Шактаяр. — Обожаю всяческие заварушки! Это куда веселее, чем жить в Виаллари среди напыщенных светлых эльфов со скучной остроухой женушкой. Ну, как тебе сделка?

Я вспомнила очередное правило из Кодекса чести Колыбели Героев. «Не отказываться от предложений союзничества». Это правило всегда казалось мне мудрым, хотя я знала, что в цитадели полно тех, кто скорее надорвется в непосильной борьбе, чем примет помощь. Возможно, темный с хорошим клинком у пояса и правда окажется неплохим подспорьем. А булыжник на пальце я так уж и быть, потаскаю.

— Я согласна.

— Клянусь Оллохором, ты не пожалеешь! — обрадовался Шактаяр. — Ну, значит идем предъявлять тебя матушке Джаргис.

— Нет уж, — решительно возразила новоиспеченному жениху я. — Сначала я доделаю то, от чего ты меня так бесцеремонно оторвал, немного приведу себя в порядок, и только потом… Наша стоянка вон там, за кустами.

— Я за тобой приду, — кивнул Шактаяр и бесшумно скрылся в лесу.

Джаргис Морангейл Эссерид растила сына одна — с тех самых пор, как недоброй памяти лорд Кернагльяр Эссерид был застукан супругой за любовными играми с прислужницей-демонессой. И с позором выставлен из родового поместья Морангейл. Эссериды, разорившийся аларинский род, давно продали собственную усадьбу за долги, и лорд Кернагльяр был вынужден несколько месяцев скитаться по домам друзей. Потом он исчез. Ходили невероятные слухи о том, что любовница-демонесса увела его в свой мир, хотя это считалось невозможным. Темные вовсю развлекались тем, что призывали демонов и демонесс для выполнения различных работ. В Аларине встречались демоны-строители и няньки-демонессы, демоны-конюхи и демонессы-горничные. Темные, или как они сами называли себя тамрэхайналисс-лль-Оллохор, считали, что их раса слишком хороша, чтобы ее представители кому-то прислуживали, даже друг другу. Да и зачем одному аларинцу идти в услужение другому, когда под боком есть целый населенный демонами захолустный мирок? Заклинание призыва знали даже малые дети. Аларинские мальчишки в уличных драках выставляли вместо себя демонов, выясняя, кто круче и главнее. Демонов и демонесс призывали, а потом отпускали, когда те переставали устраивать хозяина или просто ему надоедали. И призывали новых. «Круговорот демонов в природе», шутили остроухие жители Аларина. Никто из них никогда не пытался проникнуть на родину слуг, поэтому открываемый всеми и каждым портал традиционно считался односторонним. А вот лорду Кернагльяру, похоже, удалось доказать обратное.

— Туда ему и дорога, — сказала миледи Джаргис, когда узнала последние городские сплетни. И сосредоточила все свое внимание на сыне, воспитывая его так, чтобы он — не приведи всемогущий Оллохор! — не вырос похожим на бесстыдного папашу.

Она добилась успеха. Шактаяр был точной копией матери внешне. Он не унаследовал от отца уступчивости и стремления к покою, столь редких для темного. Напротив, парень был упрям, терпеть не мог сидеть на одном месте и всем вокруг пытался диктовать свои условия. Точь-в-точь как Джаргис. Возможно, мать уже и сама была не рада, что не воспитала послушного пай-мальчика. Шактаяр всегда поступал по-своему. Наперекор матери он назывался родовым именем отца, с тех пор как его узнал. Он ни в какую не хотел быть Морангейл, только Эссерид. В возрасте, когда подростки грозятся сбежать из дома, Шактаяр заявлял, что отправится следом за отцом в мир демонов.

«Приведу оттуда своего братишку-демона, вот вы все тогда попляшете!»

В этом заключалась единственная странность всеобщего любимчика Шактаяра — он был, пожалуй, единственным темным, кто не относился к демонам, как к рабам, к заведомо низшей расе. Он не призывал молоденьких послушных демонесс для утоления юношеской страсти, как делали все его сверстники. «А вдруг это окажется моя сестра?» — в ужасе думал Шактаяр.

Джаргис ожидала от сына всего чего угодно. В конце концов, она и сама в свое время пыталась воспротивиться воле Оллохора, единственного бога аларинцев. В соответствии с укоренившейся традицией, молодой темный по достижении им семидесятилетнего возраста обязан явиться в любой из храмов Оллохора, чтобы узнать волю божества и выполнить ее. Только один единственный раз. «Волей» могло быть все что угодно — от повеления разбить в саду новую клумбу до приказа переселиться на другой материк. Джаргис в молодости было Оллохором предначертано остаться в родовом поместье в Каэре, тогда как ее родители перебирались в новый дом в столичный Валех. Упрямая аларинка ни за что не хотела оставаться одна в огромном пустом доме, но потом смирилась и даже вошла во вкус. Управлять целым маленьким замком льстило ее самолюбию. Здесь же, в Каэре, Джаргис и встретила будущего отца Шактаяра. Не самая светлая страница в ее судьбе, как оказалось. Но у эльфов — что у темных, что у светлых — длинная жизнь, и Джаргис не собиралась довольствоваться ролью то ли вдовы, то ли просто обманутой женщины.