Елена Товбаз - Студент поневоле

— Мяу-мяу, — скомандовала крупная кошка, и хозяин баржи оттолкнулся от берега. А другая кошка — поменьше — попыталась ухватить собственный хвост.

Не скажу, что мне понравилось быть котом. Зато уже приходилось быть четвероногим животным, поэтому двигать лапами для меня не составляло труда. А вот у Верения они поначалу заплетались. Однако он легко приспособился, и вскоре две серые тени, бесшумно двигаясь в сумерках по самым тихим и кривым улочкам, частично полагаясь на чутьё, а время от времени и на подсказки Зеркала, достигли магистерского дома на площади четвёртых ворот. Не встретив, к счастью, ни одной собаки.

— Мяяууу! — хором завопили кошки и поскреблись в дверь — Мя-яау! Мья-ауу! Огласилась мяуканьем сонная площадь.

В соседнем доме кто-то выругался и выкинул из окна старый башмак. Но не попал, а дверь магистерского дома приоткрылась, и добрая Агнесса впустила нас внутрь. Щёлкнул засов, и мы по настоящему оказались в безопасности. И недолго ещё пробыли кошками. Зеркало превратило нас всего на два часа.

— А это здорово — быть «превращателем», — восхищённо заявил Верений, и глаза его горели в полумраке, как у кошки, которой он только что был. — Обязательно выучусь после и на «превращателя». Если получится.

Линкнот ещё спал, и Агнесса наотрез отказалась его будить. Верений стеснялся и не знал, куда ему деваться. Я отвёл его в свою комнату, а сам отправился в подвал. Там у Линкнота было что-то наподобие ванной, и я, швырнув в угол одежду баронета, почти час наслаждался лёжа в лохани с горячей водой. Потом одним щелчком по Зеркалу превратил браслет в пергамент, а вторым щелчком стал самим собой. Но вещи баронета так и осталась его вещами, поскольку я переодевался.

Вот уж удивится Даффи, обнаружив в своём шкафу обноски Линка. Я с удовольствием надел свою прежнюю одежду заботливо выстиранную и выглаженную Агнессой. Хотя джинсы она конечно гладила зря. Однако в этом измерении джинсов не водилось. Откуда ж ей знать?

Я с радостью обул свои любимые кеды превращённые обратно из надоевших сапог. Я не согласился расстаться с ними ни под каким видом. Да уж, хорошо что моя одежда сохранилась, а то представляю, как уморительно бы смотрелись кеды вкупе со щегольскими панталонами баронета.

Я даже улыбнулся, и не без опаски взяв волшебный пергамент, с чувством выполненного долга отправился наверх. По дороге я вспомнил, что вроде бы Линкнот должен со мной расплатиться за Зеркало, а теперь ещё и за Пергамент. Как-то со всеми этими проблемами я выпустил из виду данное обещание. И напомнил об этом Зеркалу. Оно промолчало. Ох, не к добру…

Открыв дверь на первый этаж, я услышал крики… Верений! Моментом взлетел по лестнице и застал такую картину. Могучий и заспанный магистр Линкнот стоял посреди коридора и держал в своих лапищах бледно-зелёного Верения, испускающего душераздирающие крики, а вокруг них бегала Агнесса и голосила.

— Что происходит?

Они разом уставились на меня.

— Это ты мне сейчас объяснишь! — прорычал Линкнот. — Что за замухрышку ты сюда приволок?

— Ну, тебе же нужен был «написатель». Вот и получай «написателя» к пергаменту в придачу, — невозмутимо ответил я, повертев золотой тубой.

Линк нахмурился, а Верений, раскрыв рот и вытаращив глаза, ошеломлённо смотрел на меня:

— Даффи?

— В некотором роде — да, — я расплылся в улыбке.

— А я думал, ты — баронет…

— Я же «превращатель», глупышка.

— Нет! Ты мне объяснишь, превращатель недоделанный! — ревел Линк, отпуская Верения, и нападая на меня, но я заслонился Зеркалом. — Объясни сейчас же! Эта девчонка — «написатель»?!

Агнесса тем временем обнимала и успокаивала всхлипывающего Верения, поглаживая его по голове.

— Какая девчонка? — не понял я и на всякий случай оглянулся.

— Эта! — здоровенный указательный палец Линка упёрся в Верения.

— Оставьте в покое бедного ребёнка! — львицей взъярилась Агнесса, прижимая к себе мальчишку.

— Это не девчонка, — недоумевал я. — Это — парень, студент…

— Переодетый девочкой. Ага?! — торжествующе закончил Магистр. — Я же Хранитель знаний, мне ли не знать.

— Лучше бы ты знал, как мне вернуться домой!

— А что? — новоиспечённая девчонка внезапно вырвалась от Агнессы и подскочила к Линку, размазывая слёзы по грязному лицу. — А что мне было делать?! Девушек теперь неохотно принимают в УМ. Девушек заваливают на экзаменах. Я сама видела! Эти напыщенные тупые болваны магистры при мне завалили двух девчонок.

— Погоди, — Линк придержал её лёгким движением руки. — Но в двенадцать лет не поступают в университет.

Выходит, я был прав насчёт возраста!

— А мне зимой будет тринадцать, — нахально возразила девчонка. — И вообще, двенадцатилетние девочки легко сходят за пятнадцатилетних мальчишек. А потом было бы уже поздно.

— Почём я знаю, что ты не шпионка тринадцатого?

— Ты чего, со стены рухнул, дядя? Я поступила в УМ, потому что мне нужен был Пергамент. А вернее, моему отцу.

— А кто у нас отец?

— Так я вам и сказала!

Теперь я отчётливо видел, что это — девочка: срывающийся на визг голосок, тонкие руки, нежные черти лица. И как я мог так опрофаниться и не определить, что она такой же парень, как я баронет? Только её никто не превращал. Она всего лишь обстриглась, переоделась и прикинулась.

— А ты, что скажешь, Норд? Зеркало молчало.

— Значит — шпионка, — гнул свою линию магистр.

— Неправда! — девчонка не уступала.

— Тогда зачем тебе Пергамент?

— Спасти одного человека… вернее… волшебника.

— Одного из двенадцати? — внезапно вмешалось Зеркало. Теперь оно говорило так, чтобы его слышали все.

— Ну да, — удивилась девочка. — А ты откуда знаешь?

— Потому что мы тоже хотим помочь одному из двенадцати, — ответил Норд. — А точнее — им всем. И у тебя один выход — рассказать нам, кто ты такая и кто твой отец.

Девчонка помолчала немного, всё ещё недоверчиво перебегая взглядом по нашим напряжённым лицам и косясь на Зеркало. Агнесса приобняла её и сказала:

— Не бойся, милая. Мы не причиним тебе зла. Расскажи нам всё, и мы тебе поможем.

— Хорошо, — девочка вздохнула, блеснув черносливовыми глазами. — Мой отец — Командор.

— Тот самый «печальный командор»? — удивлённо переспросил Линк.

Она кивнула.

— Командор Морской республики, командир морских бродяг и капитан Золотой Ракушки.

— Значит, Флавия…

— Флавия — моя мама, — подтвердила она.

— Бедное дитя! — воскликнула Агнесса и прижав её к груди разрыдалась. — Какая грустная история.

Я, естественно, ничего не смыслил в здешних историях, но решил внимательно слушать.

— Вытри слёзы, Агни, не время плакать, — сурово сказал магистр.