Алексей Александров - Знамя химеры

Как только начало смеркаться, я вывел жеребца из пещеры и старательно оседлал. Легко вскочив в седло, протянул руку эльфийке и помог сесть впереди меня. Из вещей я взял с собой двухдневный запас провизии, деньги и меч.

К заходу солнца мы прибыли к воротам в стене, отделявшей долину от остального мира. Стражники с невысокой башни, возвышающейся над воротами, попросили нас представиться.

— Герцог Уриэль, глава дома Восходящего солнца в сопровождении леди Эйвилин, — звонко ответила девушка.

Среди эльфов на башне произошло заметное оживление. Ворота не открывались. Правой рукой я стал нервно теребить рукоять пристёгнутого к седлу меча. Девушка прокричала имя герцога ещё раз, но ей не ответили. Наконец из бойниц свесился один из эльфов.

— Спуститесь на землю! — прокричал он. — Вы должны знать правила: проезжать верхом через ворота запрещено.

Эйвилин резво выскочила из седла. Захватив меч, я последовал за ней. Окованные медью створки медленно распахнулись.

— С возвращением, милорд, — поприветствовал меня один из стражников с факелом.

Кивком головы ответив на его приветствие и настороженно оглядываясь, я проследовал за ворота. Эйвилин последовала за мной, ведя за собой жеребца.

Миновав арку ворот, мы оказались в широком тупике. Прямо передо мной темнели стены длинного деревянного склада. С востока возвышалась громада сигнальной башни, пристроенной к невысокой башенной арке ворот. Пустынная улица тянулась на запад вдоль крепостной стены. Ворота за нашими спинами скрипуче закрылись, стражники ловко накинули тяжёлый засов и вернулись в башню.

Начинаю настороженно двигаться вдоль крепостных стен, за моей спиной Ветер, придерживаемый девушкой, цокает подковами о камни мостовой. Нас встречают три десятка эльфийских пехотинцев с листовидными щитами и короткими копьями. Во главе отряда стоит эльф, подобно мне закутанный в длинный плащ с накинутым на голову капюшоном. Я крепче стискиваю рукоять меча.

— Назовите себя! — потребовала фигура, завёрнутая в плащ.

Голос! Какой знакомый голос! Прежде, чем память подсказала ответ, Эйвилин в третий раз представила меня:

— Герцог Уриэль, глава дома Восходящего солнца, верховный судья Императорского трибунала.

— Жаль, — усмехнулась тьма под капюшоном. Запоздалая догадка была словно вспышка молнии. Ласкающие «яблоко» меча пальцы, железной хваткой впились в рукоять.

— Зачем нам два герцога? — проговорила фигура и скинула с головы капюшон.

— Герцог Уриэль… — тихо ахнула за моей спиной эльфийка.

Ненависть, всеобъемлющая ненависть затмила мой разум. Об эльфийке и Ветре я забыл. С ухмылкой, больше похожей на волчий оскал, сбрасываю с себя надоевший плащ. Убить! Умереть, но убить! Вцепится руками в горло! Стереть с его лица эту гнусную улыбку! Вырвать из груди сердце и растоптать ногами!

— Убить его. — скучающе произнёс герцог и скрылся за рядами стражников.

Прикрывшись щитами, эльфы двинулись на меня. Клинок сам оказался в руке. Ты допустил ошибку, герцог, не позвав на помощь лучников. Перед смертью я вырежу твоё сердце.

Тяжелый удар по затылку стал для меня полной неожиданностью. Пошатнувшись, я упал на правое колено. Тело устремилось к земле. Чтобы сохранить равновесие, пришлось опереться рукой с зажатым клинком о холодные камни мостовой. Пытаюсь подняться — на голову обрушивается второй удар. Повернув голову, замечаю, как побледневшая Эйвилин роняет на землю небольшой круглый камень. Мостовая стремительно приближается. Милосердная тьма забытья принимает в объятия измученное сознание. Сквозь тьму чей-то знакомый голос произносит:

— Рад, что с вами всё в порядке, Пресветлая Леди. Я уже готовился возглавить поисковую партию. Император не простил бы мне смерть своей племянницы.

С огромным трудом удалось раскрыть глаза. Сколько прошло времени? Как же болит голова! Во рту солёный металлический привкус крови. Идиот! Глупый доверчивый щенок! У горного тролля мозгов больше чем у тебя — так глупо попасться… Стоило какой-то смазливой девчонке пустить пару слезинок, и ты тут же раскис! За последние три месяца ты должен был понять: благородство, честь — это просто пустые слова. Те, кто пытаются следовать этим мёртвым понятиям, быстро становятся мертвецами. Героизм… ХА! Герои долго не живут!

Вспоминаю бледное лицо Эйвилин и падающий на мостовую камень.

Проклятье Падшего, почему же не получается её ненавидеть? В душе лишь пустота и тупая боль.

Оцениваю обстановку. Нахожусь в большой камере, через узкое зарешеченное окошко пробивается лучик солнца, значит, уже день. Я по пояс раздет и растянут на громадном столе. Руки и ноги привязаны кожаными ремнями к его углам. В двух жаровнях у стены полыхают раскалённые угли. Рядом со мной на небольшом столике разложены различные угрожающего вида предметы. Пытаюсь вывернуться из пут — тело скручивает острая боль: пара ребер, похоже, сломано. Видимо, добряки эльфы не смогли отказать себе в удовольствии попинать бессознательное тело.

Внезапно распахивается дверь, в светлом пятне проёма показывается чья-то незнакомая фигура. Полумрак камеры мешает разглядеть её лицо. Фигура приближается и останавливается около стола с пыточным инвентарём.

Увидев лицо подошедшего, не могу сдержать нервную дрожь. Среди эльфов сложно найти уродов, но этот был исключением. Нос свёрнут в сторону, левая скула сплюснута внутрь черепа. Из глазного провала смотрит бледный глаз, лишённый зрачка. Вся левая половина лица покрыта сетью свежих багровых шрамов. На этом ужасном фоне резко выделяется прекрасная правая половина лица и длинные белоснежные волосы. Увидев, что я очнулся, эльф оскаливает рот в беззубой ухмылке:

— Что, красавчик, любуешься? — обезображенное лицо дышит ненавистью. — Не так давно я тоже был красавчиком. Пока один из грязных полукровок ударом щита не раскроил мне половину черепа. Маги с трудом поставили меня на ноги, но вернуть нормальный облик уже не смогли. Теперь даже продажные девки отказываются иметь со мной дело.

Эльф начинает перебирать пыточный арсенал, руки в чёрных перчатках нервно дрожат.

— Жаль, что тот полукровка умер, но теперь у меня есть ты, принц, — истерично хихикает палач. — Прежде, чем герцог тебя убьёт, тобой займусь я. Ты проклянёшь тот день, когда появился на свет. Ты будешь валяться в моих ногах и молить о смерти.

Скрип двери прерывает монолог сумасшедшего палача. В узкий проём протискиваются три фигуры. Герцог Уриэль собственной персоной, да ещё и с двумя охранниками. Герцог, бросая в мою сторону ненавидящие взгляды, становится недалеко от стола. Охранники молчаливыми истуканами застывают за его спиной.