Тиа Атрейдес - Дети Грозы

Шу зарылась носом в лепестки, вдыхая нежный запах, и погрузилась в приятные воспоминания. Надо же, вчера всё оказалось далеко не так ужасно! От Рональда удалось отвертеться, с герцогами и прочими графами управился Дарниш, из зубов Ристаны её так удачно спас Дайм.

При мысли о бирюзовых глазах Шу мечтательно зажмурилась.

Она и не смела и надеяться, что за ней начнет ухаживать настоящий светлый маг. Розово-золотистые нити в его ауре совершено определено указывали на то, что интерес маркиза много глубже и серьёзнее, чем требуется для его дипломатической миссии. Понятно, что Дайм явился в Суард не ради танцев. Маркиз Длинные Уши прямо заинтересован в сумрачной принцессе: он обязан сделать всё для того, чтобы Шу не спелась с Рональдом.

Чем больше Шу обдумывала подоплеку предложения Рональда, тем отчетливей понимала, что шансов от него отделаться крайне мало. Либо Шу согласится стать ученицей темного, и он получит ее силу почти законно, либо он её убьет раньше, чем Источник подчинится. Ни один из вариантов Шу не устраивал совершено. Дайм прав, надо срочно приручать Закатную Башню, а до тех пор увиливать, увиливать и увиливать. Если повезет, сегодня за обедом маркиз подскажет, что делать с башней.

Шу вполне разделяла его невысказанное мнение о сочетании приятного с полезным. Строить из себя кисейную барышню и прикидываться слабой, ранимой и капризной неженкой для Дукриста она и не собиралась. Шу слишком хорошо видела истинные побуждения и эмоции, чтобы обманываться. Сколько Шу себя помнила, никогда она не питала иллюзий по поводу любви (то есть её отсутствия) к ней отца и матери, и, тем более, всех остальных обитателей дворца.

До переезда в Сойку единственным человеком, любившим её, был брат. Она привыкла быть сама по себе, ни на кого не полагаться и никому не доверять. Как же Шу удивилась, когда совершенно посторонние люди — Фрай и Бертран Фломы — приняли их с братом как родных. В первые же дни в Сойке Шу открыла для себя нечто новое и необыкновенное. Оказывается, кто-то может её любить! Просто так, искренне и бескорыстно. И потом, когда она познакомилась ближе с Закеримом и Эрке… сразу двое друзей, которым можно доверять, которые готовы за них с братом в огонь и воду! Это стоило расставания с отцом и с родным домом.

231 год. Середина лета (четыре года тому назад).

Фаллийское побережье. Крепость Сойки.

Солнце пекло невыносимо. Древние камни стен раскалились, кусты вдоль дороги поникли. Даже в лесу, в тени грабов и буков, стояла вязкая, жаркая тишина, едва нарушаемая слабым журчанием мелкого ручейка. Единственное место, где Шу не чувствовала себя рыбой, вытащенной из воды и вывешенной для провяливания — травянистый берег около каскада крохотных водопадов. В скальном грунте вода промыла целый бассейн, всегда полный холодной живительной влагой.

Скрытая деревьями полянка чуть выше дороги и совсем близко к стенам крепости — не больше трех сотен саженей — служила королевским детям любимым местом игр и наблюдательным пунктом. С ветвей старого узловатого граба открывался отличный вид. Правда, днем по тракту почти никто не ездил… но не сегодня.

— Кей, Шу! Скорее сюда! — голос Зака с дерева с трудом перекрыл шум грандиозного морского сражения.

— Что такое? — Кей отвлекся от дерзкого налета пиратской укки на его флагман и поднял взгляд. За что тут же поплатился — коварные пираты не преминули взять оставленное капитаном судно на абордаж.

— Сдавайтесь, капитан! Открывайте трюмы.

— Шу, подожди. Что там, Зак?

— Зак? — принцесса тоже бросила деревянные кораблики и обернулась к приятелю.

— Тише. Кто-то едет.

Дети тут же затихли и прислушались. С дороги и впрямь доносились звуки — скрип колес, голоса…

— Кто там?

Вскочив на ноги, Шу бросилась к дереву и привычно вскарабкалась наверх, к Заку. Брат без лишних слов последовал за ней. Все трое, притихнув, вглядывались в уходящий под сень леса Калбонский тракт и пытались определить по звукам, кого же несет по самой жаре.

К обыденному скрипу колес, ругани возчика и стуку копыт примешивались другие звуки. Странные. Непривычные. Женский голос напевал задорную песенку, лютня издавала недовольные стоны — кто-то настраивал инструмент — и устало порыкивала то ли большая собака, то ли волк, переругиваясь с короткими рявками медведя.

— Не может быть… артисты! — первым высказал догадку Кей.

— Думаешь, остановятся в крепости? — мечтательно отозвался Зак.

— Вряд ли. Скорее в Креветочную бухту идут. — Шу, как обычно, была настроена скептически.

— Так не время для ярмарки.

— Ну и что? Может, к ярмарке другие приедут. А эти просто так… по всему берегу.

— Вот они! — Глазастый Кей пихнул в бок сестричку и собрался спрыгнуть на землю. Но Шу потянула его обратно на ветку.

— Чшш! Куда собрался?

— Надо Бертрану сказать!

— Зачем? Они все равно мимо крепости не пройдут. Дорога-то одна. Отец на месте, увидит.

— А вечером представление будет…

— Смотри, целых три фургона!

— Ух ты… а прошлый раз было два.

Любопытство все же победило осторожность. Попрыгав с дерева, все трое устремились к дороге. Бесшумно, как настоящие Даилла-ире — как и все дети, они частенько воображали себя эльфами — пробрались сквозь заросли орешника и затаились под прикрытием ветвей и магии Шу. Хоть ей и было всего десять лет, но заклинаниями подслушивания, подглядывания и отвода глаз она владела прекрасно. А как же иначе? Удрать из крепости и с помощью магии было ой как непросто, а уж посмотреть, чем занимаются в каморке при кухне кухаркина дочка и сержант Проншет, не стоило и мечтать. Заодно принцесса радовала прилежанием в науках тириса Бродерика, ведь не могла же она попросить прямо? Пришлось самой рыться в мудреных трактатах и выспрашивать исподволь.

Мелкими перебежками по кустам дети двигались вдоль дороги, рассматривая циркачей и обмениваясь догадками: откуда те, что будут показывать и дадут ли представление в крепости. Внимание Шу привлек странный отблеск над последним фургоном. Если бы не зеленый цвет, сливающийся с эманациями леса, она бы подумала, что с циркачами едет маг. Но ведь зеленой магии у людей не бывает!

Не подозревая о трех парах любопытных глаз, артисты занимались обычными дорожными делами. На передке головного фургона мирно беседовали о способах пивоварения в разных уголках Империи двое. Один, с намотанными на руку поводьями, был весь длинный и печальный. Только его камзол, хоть и длинный, пестрел веселыми красно-желтыми квадратами. Второй казался гладко-острым, от луноподобного хмирского лица, гладковыбритой головы и острых узких глаз, до традиционного восточного циу в остророгих полумесяцах. В его руках порхали три блестящих лезвия, не мешая хозяину вести беседу и поглядывать по сторонам.