Xxcoy - Послушание змеи

Там также находилось множество всяких алхимических принадлежностей – вещи, хорошо знакомые мне во время видения, но теперь абсолютно чуждые. Я ощущал измученность человека, в чьем теле оказался, и речь шла не об обычной усталости. Но вместе с этим меня переполняла мощь. Он был силен, чудовищно могуч, в одном лишь пальце его руки сосредотачивалась власть, даже не снившаяся иным Мастерам-Магам. Тем не менее человек это сдался. В нем пульсировала цепенящая пустота, будто все казалось ему безнадежно потерянным. Что-то подобное я чувстововал после смерти Миа, хотя мое душевное опустошение не было таким сокрушительным.

Отпор, который чародей пытался дать врагам, казался едва ли чем-то серьезным – фарс, уловка, повлекшая за собой последний решительный удар. Я ясно видел перед собой еще довольное молодое лицо Аристайдеса – глаза наполнены ненавистью, словно он имел с колдуном какие-то личные счеты. Однако тот не питал к Магу никакой злобы, ощутив его неприкрытую враждебность. И еще книга. Собственно, она принесла погибель колдуну, но он не защищал ее – наоборот хотел уничтожить, притом не только из собственной прихоти. Чародей желал, чтобы книга не попала больше ни в чьи руки и знал, что лишь он способен это прекратить.

Я старался припомнить, как выглядел ее переплет, но это странным образом мне не удалось, хотя все остальное выплывало из памяти с поразительной четкостью. Какого же он был цвета – серого, черного, коричневого? Там стояла надпись или вытисненный символ? Все, что удалось вспомнить – удивительное ощущение, возникавшее при касании книги. Она была холодной, храня в себе малую часть той мертвенной стужи, что столько раз заставляла меня цепенеть.

Ему не удалось это сделать. Книга выскользнула из рук, упав на пол. Он видел, как Аристайдес обеими руками поднял над головой убийственный меч, но колдун отвернулся, глядя в последние секунды своей жизни на отсветы пламени, скачущие по трепетавшим страницам. Пережить смерть другого человека, оказавшись в его теле, было для меня настоящим шоком, воспоминания терзали душу. Не зная, как описать эти ощущения, я прервал рассказ. На некоторое время в комнате воцарилась тишина.

– Кое-что не сходится, – проговорил затем Артемус. – В наши изыскания где-то вкралась ошибка.

– Или где-то в летописи.

– Думаешь, что историю все-таки намеренно исказили?..

– Без понятия. Но если вдуматься, с какой тщательностью скрывались все сведения об этом созвездии...

– Но почему, с какой целью? И если убитый чародей не в ответе за все эти ужасы, то тогда кто?

– Думаю, настало время навестить Абсалома и задать ему этот самый вопрос.

– Ты считаешь такую мысль разумной? Он – чрезвычайно могучий Огненный Маг, а если верить донесениям – сильнейший среди всех теперешних Магов...

Я очень живо представил себе, что с нами мог сотворить Абсалом и побледнел от этой мысли как лист бумаги. Ужасно не хотелось стать хорошо прожаренным цыпленком.

На моего спутника, как обычно, мало подействовало предостережение Артемуса:

– Он, кажется, замешан в эту историю и я хочу знать, как именно.

– Возможно, Езекил мог бы...

– Езекил знает о делах Абсалома столь же много, как ты о замыслах Первого Хранителя. Надеюсь, ты тут по уважительной причине? А то Совет как раз заседает.

На лице Артемуса заиграла легкая улыбка:

– От тебя ничего не скроешь... Я сам себя отстранил от пустых дебатов. Нет смысла вступать в словесную перепалку с Первым Хранителем и рисковать, навлекая на себя еще больший гнев.

– В такие минуты я рад, что не принадлежу больше к сему дружному сообществу.

Я прямо подскочил – Гарретт когда-то был Хранителем? Но мои вопросительные взгляды остались незамеченными.

– Удалось что-нибудь выяснить про книгу?

– В известном смысле. Довольно просто вытащить на свет мифы о ней, но вот что касается четких указаний и настоящих доказательств... Если она и существует – а твое видение, Тим, указывает на это – то должна быть невообразимо древней. О происхождении едва ли что известно, однако упоминания о Книге Праха встречаются уже в рукописях времен основателей нашего Ордена, но каждый раз с упоминанием: написание сей книги – чистая удача, странное открытие. Тем не менее слухи о ней пережили столетия и то и дело всплывают в наших хрониках. Азаран был последним предположительным владельцем, о дальнейшей судьбе книги нет ни слова. Езекил доставил мне меморандум, касающийся кончины Азарана. В общем-то бумага эта конфиденциальная и мне не особенно хотелось знать то, как он ее раздобыл. В документе сказано, что это учение никогда более не получит распространения и знания о нем будут погребены вместе с Магом-изгнанником...

– Как, еще одна могила?.. – в голосе Гарретта отчетливо слышалась скука.

– Нет, не думаю. Ты ведь знаешь, что Маги хоронят своих необычным способом. Труп Азарана тоже сожгли согласно их традициям, а урна с прахом покоится среди прочих где-то в Крепости. Мне кажется очень странным, что он стал изгнанником. Все говорит о том, что самоубийство Азаран совершил не по своей воле и был даже отчасти реабилитирован за свое послушание. Ученица Езекила подала идею рассмотреть поближе его урну. Думаю, она права.

При одно только упоминании о Дане я мгновенно стряхнул с себя усталость. Опять ей в голову пришла блистательная идея. Кое-как подавив радостную улыбку, я понял, что чрезвычайно горд за нее, начхав на насмешливые морщинки в уголках глаз Гарретта, и сосредоточенно уставился в никуда. Артемус тем временем продолжал:

– На обратной стороне посмертного сосуда начертана молитва. В общем-то, обычное явление для урны, вот только это молитва твоего Ордена, Тим. – Я удивленно поднял глаза. – Возможно, ты ее знаешь.

И с этими словами он передал мне рукопись. Для узнавания понадобилось прочесть всего лишь строчку:

Создаю себя в жаре горнила,

Придаю себе форму сильным ударом на наковальне,

Дабы сокрушить врагов твоих

И принести мой труд во славу твою, о Строитель.

Этот стих часто пели у нас во время богослужений, однако почему эта молитва оказалась на урне с прахом Мага? Гарретт, покосившись на текст, пробормотал что-то насчет „хаммеритских стереотипов“, но у меня сейчас не было настроения бросать на него уничтожающие взгляды * совсем попортился паренек, а молотобойцы его кормили, учили, воспитывали в лучших традициях того времени. Кому , в конце концов, он обязан знанием грамоты, как не Мастеру Торбену? и, кивнув, протянул Артемусу бумагу.

– Ученица Езекила весьма смышленая юная дама, – сказал он и мои щеки при этом покраснели. – Она потрудилась выяснить происхождение этой молитвы.

Ну, тут я и сам мог помочь. Каждый хаммерит знал, что впервые ее написал Мастер Радомил – самый известный святой нашего Ордена.