Татьяна Нартова - Ловящая время

— Что? — спросила я, наконец, не выдержав его взгляда.

— Ничего, просто любуюсь.

— Чем?

— Природой, — честно ответил приятель, переводя глаза на берег, — Природой.

— Издеваешься? — обиделась я. Он только покачал головой.

— Нет, ни сколечко. Я нигде не видел такой красоты, как здесь.

— Я тоже, — улыбнулась я, пряча в карман бумажку от бутерброда. В голове же мелькнула запоздалая мысль: "Что же ты на меня смотрел, если любовался природой?". И мгновенно оборвала себя. Мало ли, что мне могло показаться. Я ведь тоже не только на здешние виды смотрю. Солнце осторожно ощупывало уже противоположный берег. Вдалеке запели птицы, мир заиграл привычными оттенками. Глаза веисталя казались медовыми на фоне голубого неба. Лодку чуть прокачивало. По берегам раскинулся лес. То тут, то там попадались золотые с белыми стволами березы, темные ели, высокие сосны с красноватыми макушками. В одном месте над водой склонилась ива, горестно опустив нижние ветки в воду. В зарослях камыша что-то прошуршало, неистово закричало, и оттуда вылетел селезень, сверкая на солнце зелеными перьями. За ним по берегу побежала рыжая лиса. Но птица взлетела так высоко, что ей оставалось только щелкнуть зубами от досады и остановиться. Создавалось такое ощущение, словно чья-то невидимая рука выкрутила яркость на полную, рисуя потрясающую картину. В ней не было ни одной мягкой, серой линии, только свежие, молодые маски бабьего лета. Природа жила своей жизнью, вовсе не замечая того, что творилось у людей в душе. Я же не могла спокойно воспринимать ее. В отличие от флегматичного Хэнеана, восхищаясь любой травке, шороху, голоску проснувшейся синицы. А еще мои мысли занимал сам веисталь. Он продолжал хитро улыбаться, глядя на окружавшие нас пейзажи. С рассветом словно проснулась и я. Открылась для чего-то нового. Всю жизнь не обращать внимание на красоту природы, не видеть глубину связывающих с ней звеньев и вдруг обнаружить, что я — всего лишь ее часть. Солнце добралось до лодки, до реки, ветер шептался с ее поверхностью, по которой пробегали серебристые отсветы, слепя глаза. Глядя на них, терялось ощущение реальности, а голова начинала покруживаться. Я опустила ладонь в воду, ощущая ее, пропуская между пальцев. Вода была прохладной и чистой. Буквально в нескольких сантиметрах от лодки плеснула хвостом рыба. Я только разочарованно цокнула языком, жалея, что не имею рядом ни сачка, ни удочки. Рыба же, наоборот, осталась довольна, сверкая своей чешуей и отплывая все дальше и дальше.

— Любишь рыбу? — проследив за моим взглядом, спросил приятель. Я кивнула, несколько злобно ответив:

— Очень, желательно жареную или тушеную.

— У, а я-то думал, что тебе природа нравиться, а ты смотришь на все со стороны хищнического разграбления, — хмыкнул Хэнеан.

— Да нет, — пожала я плечами, — просто обидно, когда такая красота уплывает прямо из-под носа.

Веисталь улыбнулся, поудобнее располагаясь на дне лодки. Тем временем мы продолжали плыть все более быстро, приближаясь к какому-то странному ковру. Я не сразу сообразила, что это может колыхаться на поверхности, пока рядом с нами не оказалась необыкновенной красоты белая кувшинка. На ее восковых лепестках переливались всеми цветами капельки воды. Чем дальше мы плыли, тем больше попадалось цветов. Вскоре мы двигались почти по сплошному нежно пахнущему полю на воде. Сотни кувшинок, от чуть розоватых и желтоватых до слепяще-белоснежных, создавали ощущение снежного покрова. Я не удержалась, тронув за краешек мягкого, немного влажного листа. Над водой кружили насекомые. Совсем рядом, чуть не задев мою щеку, пролетел упитанный шмель, грузно плюхнувшись точно в серединку одного из цветков. Постепенно ковер редел, появлялись проблески воды, и через минуту лодка вновь стала набирать скорость, спеша на всех парах к водопаду.

— Какая красота, — только и произнесла я. Берега стали выше, раскинувшись бесконечными лугами с зеленой травой. Небо было настолько голубым, высоким и чистым, что хотелось утонуть в нем, как в воде. Солнце терялось в его лазури, становилось маленькой золотой монеткой на бесконечной скатерти. Все сильнее раздавался шум. Он приближался, и вскоре я поняла, что это грохот воды. Хэн тоже услышал его и благоговейно произнес:

— Водопад! — я только кивнула, стягивая свитер. Становилось все жарче, хотелось пить. Чай давно кончился, еще больше усиливая фактом своего отсутствия жажду. Ничего не оставалось, как зачерпнуть в пригоршню воды прямо из реки. Она оказалось необыкновенно вкусной. Никакого запаха тины не было и в помине.

— Странно, почему здесь все такое? — удивленно произнесла я, задирая голову вверх, чтобы загорало лицо.

— Какое? — уточнил Хэн, следуя моему примеру и скидывая рубашку. Я сделала вид, что озабоченна разглядыванием одного единственного облачка.

— Настоящее, вкусное, яркое, живое, красивое?

— Не знаю, — пожал приятель плечами. Я потерла чесавшийся нос. Раздался хлопок. Пришлось срочно открыть глаза. Хэн протянул мне бабочку, которую он осторожно держал за сложенные крылышки, — Посмотри, какая прелесть.

Веисталь поймал мою руку, раскрывая ладонь и сажая на нее насекомое. Вместо того, чтобы улететь, бабочка только развернула свои чуть розоватые с золотым рисунком крылышки, словно красуясь. Я заворожено уставилась на нее, неспешно поводящую усами. Но стоило мне протянуть вторую ладонь, как насекомое мгновенно взлетело, уже через несколько секунд теряясь среди ковра кувшинок. Над головой пролетела с раскатистым криком громадная птица. Я проследила за ее полетом, словно провожая, оберегая взглядом, будто без него она бы упала.

Шум становился все громче. Река сделала поворот направо. Теперь мы оказались на широком озере с неспешным круговым течением. Одной своей частью оно разливалось в реку, а другой упиралось в скальную гряду. В том месте с громадной высоты летели тонны воды. На скалах росли деревья, усыпанные мелкими и крупными листьями. Водопад в вышине струился по камням, разбиваясь на множество потоков, а потом снова сливался, падая отвесной стеной и разбрызгивая миллионы светящихся, переливающихся брызг. Казалось, что каждая капелька блестит сотнями граней, сверкает яшмовым и аквамариновым пламенем. Воздух дышал необыкновенной, словно материальной прохладой. И чудилось, что по гладкими камням у самой каймы озера ходят нимфы, встраивая свой полушепот в раскаты водопада. А над всей этой красотой, над зелеными берегами, усыпанными цветами, над скалами, над озером, покрытыми лилиями раскинулись несколько радуг, протянувшись магическими мостами. Полукружья, отдельные полосы и целые линии неподвижно царствовали десятками блистающих, светлых лент. Я задрала голову, впиваясь взглядом в бесконечность небосклона, который словно падал на землю, продолжаясь в хрустальных, голубых струях, и вместе с ним стекали вниз бурунами облака. Я погружалась в это непознанное чувство почти не слыша никаких звуков, смешиваясь с запахами и будто сама становясь эфемерной, как влитая в здешний ветер радость. Хэн почти вручную подогнал лодку к берегу, помогая мне вылезти. Солнце вместе с водой смотрелись друг в друга, похоже, находя себя вполне удовлетворительными. В воздух поднялись встревоженные мошки, кузнечики и бабочки, как только мы с веисталем вступили на берег. Я не смогла даже закрыть рот от потрясающего зрелища. Только когда Хэн легонько тронул меня за рукав, я соизволила обратить на него внимание.