Кира Измайлова - Случай из практики-2

Староста заметно просветлел лицом. Как же, если не платить вдвое, так это уже радость!

-Только, - заговорщицки понизила я голос, - господина Анельта тоже куда-нибудь на ночлег определите, хоть на конюшню. Не замерзать же ему!

-А говорят, маги не мерзнут, - подал вдруг голос мальчонка лет десяти, видимо, внук старосты.

-Это только взрослые, у кого шкура толстая наросла, - сообщила я мальцу, ухмыляясь. - А молодые -- те еще как мерзнут! Поди на господина Анельта глянь, весь синий уже...

-И правда, Вес, поди, отведи господина хоть к кому... - староста задумался. - Да вон к тетке Мире, что ли, одна живет, что ей... Иди, иди, я с госпожой поговорю...

Мальчишка убежал, а Тарус осторожно спросил:

-Вы, госпожа, может, отужинать желаете?

-Не откажусь, - охотно согласилась я.

-Только у нас того, еда-то простецкая, - добавил он поспешно.

-Да и я не из благородных, - хмыкнула я и, кажется, староста немного оттаял.

Пока я осматривалась, он шпынял своих домочадцев. На стол подали почти мгновенно: должно быть, каша с ужина томилась в печке, ну а ветчина тут оказалась выше всяких похвал! Есть я особенно не хотела, но уважить хозяина стоило, так что я воздала должное трапезе.

Тарус настороженно наблюдал за мной, но я не демонстрировала ни великосветских манер, ни пренебрежения крестьянской едой, и он постепенно успокоился. Интересно, как вел себя Анельт? Судя по тому приему, что ему оказали, корчил из себя дворянина... Не знаю, может, он и впрямь благородного происхождения, только к чему это выпячивать?

-Вы, уважаемый, не молчите, - сказала я, вгрызаясь в ломоть вкуснейшего хлеба. В столице такого не купишь, там пекут совсем иначе, хотя, казалось бы, езды до города всего ничего! Но нет, такой можно попробовать только в деревнях... - Вы пока мне расскажите, что тут к чему, мне это надо из первых уст услышать. Господин Анельт сказал, у вас люди тонут. Вот и поведайте мне, как это такое происходит...

Староста помолчал, потом все-таки начал говорить, сперва неохотно, а там все больше входя во вкус.

Деревня их называлась Озерной -- таких в окрестностях Арастена не одна дюжина, это уж точно, за последнее время уже на вторую натыкаюсь! Когда-то река Тен, богатая, полноводная, меняла русло, оставались протоки и мелкие озера. Вот и эта деревушка встала на берегу некрупного озерка: и зимой, и летом его вполне хватало, чтобы деревня не испытывала нужды в свежей рыбе. В засуху, бывало, оно сильно мелело, но этого не случалось уже много десятков лет...

В этом году морозы грянули раньше обычного, лед на озере встал прочный, хоть танцуй на нем! То один, то другой селянин отправлялся со снастями и ледорубом к озеру, наловить рыбы к столу. Особенно не нагличали, но полакомиться хотелось, особенно на праздники. И вот один из таких рыболовов не вернулся с промысла, стали искать и обнаружили -- из проруби только ноги торчали. Подумали, что был навеселе, сам и макнулся, да и махнули рукой. Но вот когда еще трое точно так же ушли под лед -- предпоследнего выловили сетью только на другой день, все озеро баграми взбаламутили! - староста заволновался. Остальные грешили на крепкую выпивку, но Тарус был человеком серьезным и понимал, что пьяным-то как раз море по колено, да и боги их берегут, а в целом тонуть бедолагам было решительно не с чего. Он-то и решил опустошить кубышку, заведенную на непредвиденный случай, и вызвать судебного мага, посмотреть, все ли ладно на озере... Я, понятное дело, была занята, обратились к Анельту, он и брал дешевле, а о прижимистости крестьян можно легенды слагать!

Молодой маг облазил всю деревню, окрестности озера исползал чуть не на брюхе, но так ничего толкового и не сказал. Ни сглаза какого, ни проклятия -- чисто и пусто! А пока он искал по деревне какую-нибудь колдовскую дрянь, утонула женщина -- она с товарками белье полоскала...

-Погоди, - остановила я Таруса. - Я так поняла, рыбаки на озеро идут рано поутру, верно?

-Точно так, госпожа, - кивнул он, - тогда клев лучше. Днем-то и дела всякие есть, и темнеет нынче рано, а с утречка -- самое то.

-С утра тоже темновато, - хмыкнула я. - Ходили эти люди по одному, что ли?

-А что толпой на рыбалке делать? - удивился Тарус. - Тут надо тихо, осторожно, чтоб не топотать, чтобы рыбу не распугать, она хоть и сонная по зимнему времени, но все же... Пришел, снасти проверил, ушел, что еще?

-Значит, никто не видел, как они тонули?

-Нешто если бы видели, не вытащили бы! - возмутился староста.

-И с той поры на озеро поодиночке никто не ходит? - уточнила я. - Однако... четверо утонуло, тогда только спохватились!

-Ну... - Тарус нахмурился. - Первый-то точно по пьяни канул. Второй... после праздников, видать, с похмелья был, каждый год такое случается. А вот когда еще двое, а потом и баба...

-Вы мне вот что объясните, - попросила я, отметив про себя, что про утопленницу надо спросить отдельно, - почему на озеро рыбаки поодиночке ходят?

-Ну так... - староста замялся. - У каждого прорубь своя, прикорм, опять же... Кому охота, чтоб другой подсмотрел, чем он рыбу прикармливает или того... улов прибрал? Ну и верши...

-Что -- верши? - заинтересовалась я.

-Свои у всех, - буркнул староста и умолк. Это что-то да означало, но давить на него пока не стоило.

-Вернемся к утонувшей женщине, - сказала я. - Она белье полоскала, так? Скорее всего, среди бела дня... Так, может, кто видел, как она утонула?

Насколько я знала, крестьянки на стирку ходят большой компанией, так и веселее, и меньше риска: если кого и впрямь потянет в прорубь, успеют вытащить или хотя бы мужиков на помощь позовут.

-Да я и видела, - подала голос пожилая женщина, накрывавшая на стол, видимо, жена старосты. Мне ее не представили, а я не поинтересовалась именем: к женщинам во многих деревнях относятся, как к предметам, и не мне это менять. Слышали уже: "четверо утонули, а потом и баба"...

-Ты помолчи, - цыкнул на нее Тарус.

-Пускай говорит, - попросила я, с интересом глядя на женщину.

С виду не скажешь, будто это затюканная рабыня: статная, с красивым, несмотря на возраст, строгим, суровым даже лицом, одета хорошо... Может статься, мужем она крутит, как хочет, соседки, а то и соседи при ней пикнуть боятся, вот только при посторонних она права голоса не имеет!

Женщина дождалась кивка мужа, и только тогда обстоятельно начала:

-Пошли мы белье стирать, значит. Прорубей-то несколько, да мы на середину озера не ходим, опаско, стало быть... Вот, значит, разошлись в разные стороны, кто куда. Тофка-то у самого берега, считай, полоскала, да не в проруби, а в промоине, там у самого берега вроде, а глубоко. Она ж боялась подальше выходить, все смеялись еще...

Она примолкла. Я выжидающе смотрела на нее, прихлебывая горячий травяной отвар из глиняной кружки. Люблю зажиточные крестьянские дома, тут и кормят вкусно, и атмосфера какая-то особенно уютная.