Ольга Хрипина-Головня - Колыбельная для эльфа

Страж склянок и трав?

Эльфийка опустила голову.

— Не говори Мориану, хорошо? Пока что… я…

— Пока — что? — Вихрь ехидно оскалился. — Амарисуна Ноэйл хранит какой-то секрет в своем сундучке? Посыпанные пылью старые доспехи, бабушкин меч и дряхлый свиток с семейной историей?

Суна поджала губы.

— Насчет меча — это ты точно подметил, — я…

— Не успели соскучиться? — раздался от деревьев слева голос Мориана. Эльф держал в руках охапку сухих веток. Следом, волоча за собой толстенькое бревнышко, шел эмъен.

— Увы, мы так и не нашли ни четкой тропинки, ни следов зверей, — Мориан свалил ветки на расчищенную площадку. — Но Аллард утверждает, что с рассветом озеро само подскажет нам дорогу.

— По-крайней мере, я на это очень надеюсь, — эмъен бросил бревно поверх веток, сел на одеяло и вытянул ноги.

— А мы тут… — начал было Вихрь и осекся, получив от Амарисуны толчок в бок.

— Вы что? — эльф любовно складывал вокруг бревна шалашик для костра, веточка к веточке.

— Да ничего. Я успела заснуть, — Амарисуна села на корочки возле Мориана. — Скажи, мы ведь хотели выехать к Амэль Юрэнану, верно?

— Верно.

— Мы никак не можем обогнуть его?

Мориан обернулся к девушке и внимательно на нее посмотрел.

— Если не хотим потерять время — то нет. А что, есть причина, по которой ты не хочешь попадать в Амэль?

Амарисуна отвела глаза.

— Нет. Все в порядке. Разводи огонь — я проголодалась и немного замерзла. Скоро совсем стемнеет и мне…

— Страшно, — подал голос вытянувшийся на одеяле Аллард. — В этих краях не может не быть страшно.

Первым проснулся Мориан. Выпал из сна внезапно, а ведь виделось что-то на редкость мирное, красивое и нежное. То ли танец, то ли раннее утро дома, то ли пушистый локон волос, пахнущих медом.

Проснулся и резко сел, положив ладонь на рукоять меча. Тихо. Неподалеку спали Смешинка и Вихрь, свернулась калачиком совсем под боком Амарсиуна, и похрапывал, откинув одеяло в сторону, Аллард. Эльф неслышно поднялся на ноги и сделал пару шагов в сторону озера, оглядываясь и держа меч наизготовку.

Тишина. Ни всплеска, ни шороха, ни дуновения ветра. Мориан опустил меч, повернулся в сторону прогоревшего костра и в этот момент за спиной кто-то еле слышно вздохнул. Эльф резко обернулся, вскидывая меч и замер, чувствуя, как холодеет спина.

У самой кромки озера, обхватив колени руками и опустив голову, сидела девушка в дорожной одежде. Тиа видел потрепанные края штанин, запыленные сапоги, порванную на плече рубашку и лежащий у ступней меч так ясно, будто был солнечный день, а не черная, освещенная холодным лунным светом ночь. И в тоже время фигура была темной, нечеткой, готовой раствориться в безмолвии озера. Девушка тихонько всхлипывала и напевала что-то сиплым, прерывающимся голосом. Эльф прислушался и понял, что это — знакомая ему колыбельная.

— Амарисуна? — неуверенно позвал он. За спиной всхрапнул и скрипнул зубами Аллард.

Девушка подняла голову — но эльф не смог разглядеть ее лица.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и поднялась, сжав рукоять меча.

— Если бы ты только знал, — ее голос или нет? Бесцветный, незнакомый, тусклый. — Если бы ты только доверился, а не шел один до конца. Сколько слов мы могли бы услышать и сберечь?

Незнакомка — или все-таки Суна? — резко обернулась, будто услышала что-то, вскинула меч в защитном жесте, словно отражала близкий удар и… растворилась в воздухе.

Мориан шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Невероятное что-то, — пробормотал он, опуская оружие и возвращаясь обратно к месту ночлега. Эльф сел и покосился на Амарисуну. Девушка вздохнула во сне и подтянула колени к животу.

— Странная ты, — негромко сказал Мориан, заворачиваясь в одеяло. — Куда тебе идти… надо будет найти самую безопасную землю, самый безопасный дом и спрятать тебя туда, пока все не закончится. Если закончится. А потом я заберу тебя и…

Эльф осекся и мрачно, тихо рассмеялся.

— Ах, да. А на мгновение все показалось таким простым там, впереди. Иди один, тиа. Чтобы никто не плакал, когда ты погибнешь.

… Родителей Амарисуна увидела сразу. Они сидели на берегу реки, отороченном сочной зеленью и ели яблоки. Маленькие, гладкие, с нежно-розовой кожицей, пахнущие медом.

Суна точно знала, что они пахнут медом. Так же, как и знала, что за последние сто лет никто из эльфов не был в этом краю. И что незнакомые, крохотные, белоснежные цветы, разбросанные по поляне позади родителей, — однодневки. Цветут один день и умирают, сбросив семена, упрятав их в землю до следующего года.

На горизонте виднелись крыши домов — аккуратные, крытые черепицей, — девушка подумала почему-то, что там должен быть очень уютный и богатый город.

Мама болтала ногами в воде, как девчонка, и в ее волосы, собранные в растрепанную косу, были вплетены золотые цветы.

Папа обзавелся парой царапин на щеке, а волосы выгорели на солнце. И он считал веснушки на носу мамы — сколько Амарисуна помнила, он всегда так делал. Каждый вечер. Как ритуал. Периодически число веснушек менялось, и они даже загадывали, сколько их будет в этот раз.

У эльфийки защемило сердце.

— Мне кажется, нам пора вернуться, — сказала мама, обкусывая яблочный огрызок. — Мы слишком долго не были дома. У меня нехорошее предчувствие.

— Но мы так и не дошли до Края, — ответил отец.

Мама прищурилась, глядя куда-то вдаль.

— Мы обещали Суне, что вернемся намного раньше. Я… иногда я забываю ее лицо.

— Тебя беспокоит не это, верно? — отец наклонился к реке, зачерпнул воды и умылся. — Ты же знаешь, это наше последнее, долгое путешествие. Пока не увидим Край и Звезду, что покровительствует нам, путешественникам.

Мама разгрызла яблочный хвостик.

— Что-то случилось. В нашем краю, что-то случилось. И моя девочка в опасности.

"Мама", — хотела позвать Амарисуна, но, как это часто бывает во сне — не смогла.

Отец стряхнул капли с ладони.

— Хорошо. Тогда сегодня же тронемся с обратный путь. И срежем дорогу, как сможем, — просто согласился он. — И если кто-то обидел Суну, я ему что-нибудь сломаю.

"Нет, нет, оставайтесь там! Я справлюсь, вам нельзя сюда, если начнется война я не смогу защитить вас!".

Мама поднялась и махнула рукой.

— Там, — сказала она вдруг, показывая вперед. — Дорога — там. Иди по ней.

"Мама?"…

Амарисуна открыла глаза, и некоторое время смотрела в начавшее светлеть небо.

Потом повернулась на правый бок и протянула руку, в том же направлении, что и мама во сне. Среди деревьев виднелась тропа — казалось, что она подсвечивается в полумраке, безопасный путь для заплутавших. Подарок, подсказка.

Кажется, им и впрямь указали дорогу.