Дженни Вурц - Страж штормов

Словно прочитав эти мысли, Татагрес насмешливо фыркнула:

— Ты нервничаешь, словно принцесса на сносях. Ступай на берег, там есть чем заняться.

Уязвленный ее презрением, Эмиен вскочил и, крепко сжав рукоятку меча, пошел по мелководью на берег. Татагрес невозмутимо переступила через тело дозорного, но Эмиену было далеко до такого хладнокровия. Он мельком взглянул на труп: остекленевшие глаза смотрели в небо, словно пытались найти там причину сгубившего воина предательства, руки были беспомощно раскинуты. Эмиен пожалел, что посмотрел: узнать, какой жестокой была смерть этого человека и пойти дальше как ни в чем не бывало — значило принять на себя часть вины за совершившееся преступление.

Эмиену стало стыдно за свое малодушие, но ножны с убитого он все же не снял. С обнаженным мечом в руке он быстро шел к берегу, и вдруг на один безумный миг ему захотелось вонзить клинок в спину своей хозяйки; от этого поступка его удержал лишь страх. После смерти дозорных даже ненависть к Анскиере не могла заглушить мучившие юношу угрызения совести.

Очутившись на берегу, Эмиен и Татагрес посмотрели на вырисовывающиеся на фоне темного неба обледеневшие скалы.

— Жди, — велела Татагрес, поднеся руки к своему золотому обручу.

Эмиен прислонил меч к большому камню. Дрожа в насквозь промокшей одежде, он стал дышать на окоченевшие пальцы, пока Татагрес раскидывала вокруг сети магии. Колдунью окружила сфера фиолетового света, которая постепенно ширилась и блекла, пока наконец не стала почти невидимой. На Эмиена пахнуло жаром. Из-за дюны взлетела ночная птица, ее печальные крики затихли в темноте, а вслед за тем угасло и тепло заклинания. От обледеневших скал веяло зимним морозом, но Эмиена знобило не только от холода: он все время прислушивался, ожидая, что вот-вот раздастся звон металла, предупреждающий о приближении воинов. Если сейчас на них наткнется патруль Кил марка, им некуда будет скрыться: кругом были одни скалы.

Но никто не появился на пустынном берегу, и наконец Татагрес шевельнулась и подняла голову. Ее чары рассеялись, ветер донес до юноши горький запах серы.

Колдунья, сердито нахмурившись, показала вверх:

— Страж штормов там, внутри, и наверняка заперт. — Она прикусила губу: ей явно это не нравилось. — Принеси мой плащ, мальчик. Мне нужно узнать побольше, но здесь опасно погружаться в глубокий транс, нас легко могут увидеть. Придется подняться повыше.

Молчаливый хмурый Эмиен поднял свой меч, удивляясь, что на этот раз колдунья не пренебрегла осторожностью.

В небе висела яркая луна, и скалы отбрасывали под ноги Эмиена угольно-черные тени. Волны неустанно накатывались на песок, плащ Татагрес все еще лежал у линии прибоя. Понимая, что не стоит оставлять лишние улики для патрулей Килмарка, Эмиен взял плащ за угол и протащил за собой, заметая следы. Правда, мертвые тела лежали на самом виду, предупреждая об опасности, и в одиночку юноша не мог их спрятать. Наверняка вот-вот явятся другие дозорные, а самоуверенная Татагрес даже не подумала, как скрыть трупы.

Но Эмиен ни словом не обмолвился о своих тревогах, а молча подал плащ Татагрес. Та кивнула, спрятала волосы под капюшон и начала подниматься вверх по склону.

Юноша с замирающим сердцем двинулся за ней. Ему приходилось придерживать тяжелый меч обеими руками, холод обжигал его кожу, подошвы то и дело скользили, как будто таящаяся в скалах враждебная магия пыталась помешать чужакам вторгнуться в свои владения. Эмиен продолжал мрачно карабкаться вверх; память о Таэн, поплатившейся за свое доверие к Стражу штормов, придавала ему храбрости, а три тела на берегу напоминали о смерти, перед которой казались ничтожными все невзгоды. Эмиен ощущал себя беспомощным, как листок, гонимый ураганом, и поклялся сделать все, чтобы однажды его судьба перестала зависеть от прихоти колдунов.

Черный капюшон шерстяного плаща закрывал лицо Татагрес, поэтому юноша не видел играющую на ее безупречно очерченных губах самодовольную жестокую улыбку. Эмиен сосредоточился на опасном подъеме, у него кружилась голова при виде волн, бьющихся о скалы внизу, поэтому он даже не подозревал, что колдунья задумала в нужный момент использовать его гнев, как используют сухой трут, который до поры до времени держат под рукой.

Остановившись на широком выступе, Татагрес с озабоченным и даже дружелюбным лицом повернулась к своему спутнику:

— Это место вполне подойдет. Чтобы найти следы Стража штормов, я должна на несколько часов погрузиться в транс. Ты сможешь охранять меня в это время? Не заснешь?

— Тот, кто здесь заснет, рискует замерзнуть насмерть. — Эмиен сделал последний рывок и оказался рядом с ней.

Он устал, и ему тут не нравилось. Скалу обдувал ветер, над ней поднимался обледеневший, почти вертикальный склон. Заметить их снизу будет проще простого. Но юноша не собирался жаловаться и ныть: здесь, среди промерзших насквозь скал, он наконец-то узнает, что сталось с Анскиере.

Татагрес села, скрестив ноги, прислонилась спиной к склону, коснулась пальцами своего золотого обруча и закрыла глаза. На этот раз Эмиен не увидел вспышки света. Заклинание отозвалось легким гудением, на обруче колдуньи проступили непонятные буквы: на фоне отполированной золотой поверхности они горели ярко-красным светом.

Не в силах побороть любопытство, юноша пододвинулся ближе. Стараясь не помешать хозяйке, он наклонился и внимательно осмотрел украшение, которое помогало Татагрес колдовать. Сделанный из цельного куска металла, обруч был толщиной с указательный палец Эмиена и обычно казался самым незамысловатым с виду. Но сейчас, когда Татагрес нужно было призвать на помощь магические силы, чтобы дотянуться до Анскиере, руны пылали, как светящаяся гравировка. Эмиен не разбирался в грамоте, но он достаточно часто видел торговые документы, чтобы понять, кто выводил эти знаки. Надпись на обруче была сделана не человеком; и юноша в тревоге отпрянул от Татагрес.

Однажды на Имрилл-Канде обрушился сильный шторм, который принес к подгнившим столбам рыбацкой пристани кусок деревяшки. Эмиен сам видел, как какой-то ребенок обжег пальцы до кости, пытаясь подобрать этот дар моря. На той деревяшке были знаки, очень похожие на буквы, сиявшие на золотом обруче Татагрес. Анскиере сразу же уничтожил деревяшку, объяснив, что символы на ней не дано знать ни одному человеку. Жители Имрилл-Канда не спорили с мудрым волшебником: предмет явно вышел из рук демонов. Эмиен больше не верил Анскиере и все же невольно вздрогнул при мысли о том, что магическая сила его хозяйки может быть даром проклятых Кордейном.

Эмиен сел, положил меч на колени и стал тревожно наблюдать за колдуньей. Глаза Татагрес были закрыты, лунный свет обливал ее фигуру расплавленным серебром, и она казалась прекрасней образа на иконе, которую Эмиен видел в святилище у моста Кордейна. Весь ее облик, от спокойного лица до лежавших на коленях тонких рук, казалось, дышал покоем…