Анатолий Нейтак - Уроки гнева

Он возвращается домой. На свою родину. Интересно, на что она похожа? Чем пахнет? И какие там люди? Если такие, как Он — там будет хорошо. Ещё там будут такие, как Пламенный… Лаэ поглядела в другую сторону. Что ж, пускай. Этот, которого Эхагес зовёт — сай, тоже не злой. Совсем. Он просто холодный. А ещё очень далёкий и тоскует по своей женщине. Такой же чёрной.

Но для него она, наверно, самая красивая. Иначе не тосковал бы так.

Как заметил Владыка, страж направлял Волну к пещере Ворона. Но возражать не стал. Они обещали навестить Тиива, когда их поиск будет завершён; а если б и не обещали, тот мир предположительно лежал ближе к миру Равнин, чем все другие места, для которых Владыка и Эхагес имели настройку.

Всё-таки это что-то невероятное. То, как им повезло — а это именно то, что люди называют везением, спору нет — всё это хорошо… с одной стороны. А с другой — тревожно. Гес правильно беспокоится. Как будто нет к тому причин, но те же люди отметили: первейшая особенность везения — его непостоянство. Если в сезон штормов целую декаду дуют попутные ветра, жди встречного шторма. Если урожайные годы шли подряд, это непременно закончится дурной погодой и недородом. Как приливы и отливы. Как закат и восход.

И вариант из самых частых и самых худших: твои удачи оплачиваются бедами близких.

Ааль-со! Где ты, как ты, с кем ты?..

— К нам гости, — вскинувшись, заметил Бурый. — Не ждала?

— Нет, — коротко. Теперь и Ночная уловила движение за стенами хижины: уверенное, ближе и ближе. Кокон, который она сплетала все эти дни, заколебался. "Нет! Не хочу!" Но присутствие близилось слишком быстро и слишком несомненно…

Стук в дверь.

— Заходи, раз с добром, — почти пропел Бурый. Он оставался верен себе, этот разумный, и был вполне готов спокойно принять кого и что угодно.

Дверь отворилась. Хижину озарило иссиня-голубое мерцание знакомого фэре. Один лишь взгляд навстречу — и в Ночной что-то лопнуло. Тщательно возведённые барьеры стали прахом, а не менее тщательно разведённые части её сущности — воссоединились. Кокон исчез.

И в проломы ворвался внешний мир. Решительный, как вошедшая Холодная.

— Хозяин, здоровья и покоя.

— Хорошие пожелания. Да сбудутся они и для тебя.

— Ночная. Рада тебе.

— Ты нарушаешь традиции, Холодная.

Новая гостья внимательно оглядела старую. Очень внимательно.

— Да, нарушаю. И хорошо, что я пошла на это, — сказала она наконец.

В глазах Ночной отразилось чувство, почти человеческое по напору. Однако она смолчала.

Позабытый хозяин встал и, переваливаясь, удалился в лес, старательно прикрыв за собой дверь. Он был немолод и мудр, сын своего народа. И поступил, как счёл верным.

Молчание вышло долгим.

— Ты нарушаешь традиции, — наконец повторила Ночная.

Холодная прикрыла веки. И снова посмотрела прямо.

— А ты?

— Ты знаешь, чем я занята!

— Да, я видела. Традиции, — мурлыкнула Холодная, — это удобно. Очень.

— А что я должна была делать?!

Это остановило атаку.

— Не знаю, — призналась Холодная. — Возможно, ты была права, отсекая от своего ребёнка непокой мира. Была права. Основы заложены — не цепляйся за старое!

— Мой сын зачат в двойственности, — Ночная обвиняла и не скрывала этого. — В нём не было цельности, понимаешь ты?

— Вполне. А ещё я понимаю, что время, обтекающее нас, не гармонирует цельности. Даже если бы ты смогла произвести идеального ребёнка, мир не смирился бы с ним.

— Лучше конфликт с миром, чем с собой, Страж.

— Разве здесь есть разница, Хранитель?

Будь Ночная человеком, она бы вздохнула. Краалт остался позади, но различия остались. О, разделение на линии по-прежнему имело смысл… но иногда рождало проблемы. Будучи Стражем, и притом главой уцелевших из этой линии, Холодная видела барьеры там, где для Ночной их не было, объединяла то, что в глазах Ночной было раздельным.

Непонимание. Тщётность общения.

Но, вспомнив об этом, Ночная вспомнила и о том, как это преодолевалось в жизни Краалта. Ставящих Преграды, Стражей, Хранителей, других — мирили Дарители. Чаще всех боровшиеся друг с другом, тастары этой линии умели примирять, как никто. И хотя Дарителей среди немногих спасшихся не осталось (о, потери, потери!), Ночная знала, кто поможет ей сейчас.

Словно специально подтверждая правильность догадки, в хижину вошёл Бурый. Очень хорошо. Дар своевременности встречался среди Дарителей чаще, чем в других линиях.

— Угощайтесь, — Хозяин протянул косматые руки, предлагая сочащиеся соты. И где только достал? По хижине растёкся терпкий аромат горного мёда — густой, солнечный, пронизанный теплом и светом. Ночная посмотрела на Холодную; та, в свою очередь, смотрела на Бурого, и фэре её отражало блики рождающегося понимания.

— Благодарю тебя, — сказала Ночная. — Добрый хозяин, помоги нам прийти к согласию.

Бурый устроился за столом между неё и Холодной. Слизнул с ладоней остатки мёда. И чуть изменил посадку. Обеим тастарам одновременно и без слов стало ясно: их слушают.

— Ты знаешь, что я жду ребёнка. Чтобы душа рождённого не билась сама с собой, мать по традиции ищет уединения и покоя, деля его лишь с тем, кто не внесёт разлад. — Ночная коротко, в примерах, объяснила, что и почему. — Я следовала правилам. Пришла сюда. Ты дал мне то, что я искала. С моим сыном особенно важна гармония, ибо отца его нет рядом, как это должно быть. С трудом я вытесняла мысли о нём, ушедшем далеко, быть может — навсегда…

— Но, — вступила Холодная, — на мой взгляд, мастер майе делала это слишком старательно. Нельзя отсекать столь много своего — такой отказ тоже не пойдёт на пользу ребёнку. Как Ночная ни старайся, а сын её должен стать её сыном и сыном Пламенного. Сама его природа при таких родителях не может быть спокойной, как земля глубин; скорей, его стихией будет ветер. Ветер и огонь с водою пополам. До моего прихода Ночная глушила естество.

— Как можно заглушить врождённое?

— Никак. Но затруднить постижение врождённого — легко!

— Довольно ссор. Вам нужен приговор — но ещё больше нужно примиренье.

Ночная и Холодная послушно смолкли, глядя друг на друга. Бурый приосанился.

— Когда слепец и зрячий спор ведут, легко решить, кто прав, а кто ошибся. Но если двое правы на свой лад, им надо бы объединить ответы, отбросив то, в чём оба не правы. Вы знаете побольше моего о том предмете, за который взялись, и сами только можете решить, где уступать, а где держаться твёрдо. Вы ищете ошибки вне себя — а следует взглянуть на то, что в сердце, взглянуть и спор закончить поскорей.

Плавно и как-то очень тонко хозяин сменил ритм.

— Как-то в поле пробился росток, молодой и совсем ещё тонкий. Годы шли, и он рос — не спеша, одеваясь листвой ради солнца, принимая дожди и ветра. Только раз подле корня его вьюн пророс и карабкаться начал вверх. Чуть попозже — и всё б обошлось, но в тот раз всё застыло на грани. Но ведь если засохнет росток, то вьюну не цвести год за годом. Промедленье спасёт их союз, торопливость погубит обоих.