Анна Гурова - Земля оборотней

— Неужели Калма коснулась его и вытянула жизненную силу? — вслух подумал Ильмо, дожидаясь друга на очередном подъеме.

— Нет, — ответила Ильма, которая как раз оказалась поблизости. — Он потерял себя, а найти не может. Бродит, как в потемках…

— Ну что ты спрашиваешь! — вмешался Аке. — Как будто не знаешь, кто виноват! Точнее, виновата.

Ильмо нахмурился. Он часто вспоминал Асгерд. Почему-то он был уверен, что она жива и невредима, и сердился на нее — за то, что поманила Ахти, позволила в себя влюбиться, а потом грубо оттолкнула — и сломала походя, как ненужную игрушку. Зачем она с ними шла? Куда исчезла? Ильмо всё яснее понимал, что она многое от них скрывала. Кто же она такая? Воительница? Колдунья? Отважная, насмешливая — но и холодная, безжалостная. Ильмо помнил, как она обошлась с Хиттавайненом. Оборотень сделал многое ради того, чтобы ее освободить, но не получил никакой награды, кроме презрения. Но если бы Асгерд поступила так, как он ее просил, они все уже были бы мертвы: этот заколдованный варг с черной душой, зверь не столько по внешности, сколько по натуре, убил бы их, как и собирался. И еще — почему-то Ильмо казалось, что Асгерд к нему присматривалась. Словно чего-то от него ждала — то ли чудес, то ли подвигов…

Впрочем, Ильма вела себя точно так же.

К вечеру они вышли на первый перевал. Начинало темнеть, понемногу поднимался ветер. Буря не буря — но в воздухе закружились, заплясали снежинки…

— Смотрите! — воскликнул Аке. — Что это там, впереди?

На снегу в самом деле что-то темнело. Подойдя поближе, увидели пятна крови. А потом — и того, кому эта кровь принадлежала.

— Всего лишь дохлая чайка, — сказал Ильмо, наклоняясь. — Ишь, здоровенная какая.

— Это альбатрос, — уточнил Аке.

— Кто ж с ним так поступил?

Несчастный альбатрос был растерзан в клочья. Все, что от него осталось, — несколько окровавленных костей да пучок перьев.

— Это Ярьямейнен, — неожиданно сказала Ильма.

Все обернулись к ней.

— Кто-кто?

— Глава клана Этелетар. Он хочет добыть сампо для себя. Он вылетел в Луотолу вчера на заре вместе со своими родичами. Должно быть, этой птицей он перекусил в пути…

Аке подбоченился:

— Так! Соперники! Ты чего ж раньше нам не сказала?!

— Забыла, — буркнула Ильма.

— А может, нарочно промолчала, а?

— Аке, отстань от нее, — устало сказал Ильмо. А сам, вспоминая сбивчивые признания Ильмы в его воздушной тюрьме, подумал — слышал бы их варг, в невиновности Ильмы его было бы не убедить ни за что.

— Сколько их? — спросил Ахти.

— Пятеро.

— А нас четверо. Уже неплохо.

— Ну-ну, — хмыкнул варг. — Три полумертвых доходяги и одна бесполезная слабосильная девчонка, разучившаяся колдовать, — против пяти здоровых тунов!

— А если их тоже коснулось заклятие Кюллики? — предположил Ильмо.

Ильма сразу приободрилась.

— Надеюсь, это случилось, когда Ярьямейнен летел над скалами — и он грохнулся на них с высоты! — кровожадно воскликнула она.

Аке с подозрением взглянул на нее, но промолчал.

Когда они поднялись на перевал, их застигла ночь. Ночлег нашли уже почти на ощупь, в темноте, с проклятиями пробираясь сквозь сильный снегопад. Вдобавок выяснилось, что Ильма утратила еще и способность видеть в темноте. Но кое-что она все же помнила — решительно свернула с тропы и вскоре привела беглецов к приметному месту. Когда-то здесь случился обвал, и две скалы сложились шатром, образовав узкую темную пещерку. Сомнительное убежище продувалось насквозь, но Аке и Ильмо быстро, пока оставались силы, возвели стенку из снега и заложили оба входа, оставив только укрытое от ветра отверстие для воздуха. Ночевать устроились в полной темноте и холоде, сбившись для тепла в кучу. Ильмо на ощупь вытащил из мешка и раздал последнюю пищу. Ту самую, к которой Аке клялся никогда в жизни не прикасаться: облепленные крошками и еловыми иглами жирные комья мышиного мяса, перемолотого с толченой клюквой и вороникой. От холода смесь стала твердой как камень, и основным ее вкусом был вкус инея.

— Йокахайнен эту смесь очень нахваливал, — сказал Ильмо. — Она незаменима в пути, занимает мало места и отлично насыщает. Они тоже делают такую, но из оленьего мяса и жира. Цените ее, больше ничего у нас не осталось. И я не знаю, где нам раздобыть еду в другой раз.

— Если ко мне вернется мой дар, я буду для вас охотиться, — пообещала Ильма.

В темноте раздалось полное сомнений хмыканье Аке. Ему было совершенно ясно — как только Ильма снова сможет летать, она тут же сбежит.

Поев, они отпили по глотку «морозной настойки». Целебная огненная жидкость печально булькала на самом дне фляги.

— Увы, я даже не могу зажечь самый простой огонек, — горестно сказал Ильма. — Взять любой камень, заставить его светиться — чего уж проще?

— Да не грусти, все вернется! — добродушно сказал Ильмо.

— А если нет? Я часто думаю — если мы достигнем успеха, и сампо вернется туда, откуда его выкрали мать с Филином, не станет ли это концом для всей Похъёлы?

— Да хоть бы и стало, — зевнул Аке. — Мир бы вздохнул спокойнее.

— Думаю, этого не случится, — возразил Ильмо. — Ваша магия от Калмы, а Калма вечна. Не будет Калмы — не будет и мира. Не беспокойся, всё станет как раньше.

— Хоть бы так и случилось, — вздохнула Ильма и положила голову ему на плечо.

Ильмо с легким смущением обнаружил, что она придвинулась к нему совсем близко… а он, оказывается, ее давно уже обнимает. Какая у нее холодная кожа…

«Она просто устала и замерзла, — сказал он себе. — Она, бедная, раньше не знала, что такое холод!»

— Эй, Ильмо, — раздался из темноты грубый голос Аке. — Хватит там шушукаться и обжиматься в углу! Давай-ка положим девчонку вместе с Ахти в середину, где потеплее, — а мы с тобой будем спать по краям.

Снаружи ветер уже не посвистывал, а завывал. В отдушину летела мелкая снежная пороша, норовя замести ее совсем. Ильмо надвинул капюшон до самых глаз, уткнулся подбородком в волосы Ильмы — и вскоре уснул.

Ночь прошла спокойно. Никто не замерз, холод был невелик, буря прошла верхом, не добравшись до убежища в скалах. Правда, беглецов замело, так что им пришлось откапываться, но с этим они справились без труда — и вскоре выбрались на свет, отдохнувшие и готовые продолжать путь. Где-то за горами вставало невидимое солнце, но в рваных облаках сквозила голубизна, суля ясный безветренный день.

— Вот и последнее ущелье! — объявила Ильма, когда они стояли на перевале, собираясь спускаться вниз. — Только какое-то оно… неправильное.

Перед ними простерлось глубокое серповидное ущелье с крутыми стенами. Где-то на дне глухо грохотал поток. С противоположной стороны поднималась черная стена гор, даже издалека пугающая своим неприступным видом. Удивительно, но тут совсем не было снега! На южной стороне он почти весь стаял, а на дальней, северной, творилось нечто и вовсе непонятное: вся она утопала в мутной дымке. Клубы пара или дыма поднимались отовсюду: белые, черные, серые, даже желтые, полупрозрачные и совсем густые… Теплый ветерок доносил слабый запах серы, а земля то и дело содрогалась под ногами.