Анна Гурова - Земля оборотней

— На перевале наверняка найдется укрытие, — довольно беспечно сказала Ильма. — Какая-нибудь пещера, яма или ледниковая вымоина. Сверху эти горы похожи на пористый вулканический пепел.

— «Какая-нибудь яма»! Это же твои родные места! — укоризненно сказал Ильмо. — Почему ты так плохо их знаешь?

Ильма покраснела.

— Я раньше не ползала по земле, как сейчас! А когда видишь горы только сверху, не к чему обращать внимание на какие-то ямы…

Аке, шедший вперед, обернулся и бросил на Ильмо выразительный взгляд. «Зачем мы ее с собой тащим?» — вот что он означал. Но Ильмо предпочел его не заметить.

Надо признаться — Ильма их задерживала. Она совершенно не умела ходить на лыжах, да и вообще не привыкла ходить. Стоило им отойти от озера Туони, как она уже выбилась из сил. И хотя она ни разу не пожаловалась, но много раз Ильмо объявлял привалы только ради нее, потому что видел: еще немного — и похъёльская царевна упадет и не встанет. Кроме того, Ильма всё время мерзла — перья ее почти не грели — и была очень угнетена потерей своих колдовских способностей. Кто бы раньше мог подумать, что тун в сердце Похъёлы станет в пути обузой!

— Полдня из-за нее потеряли! — ворчал Аке. — Так бы, может, еще к вечеру вышли на побережье…

Но только ворчанием Аке и ограничивался. Ведь Ильма показывала им дорогу. Она одна точно знала, где Лоухи спрятала сампо, и могла объяснить, как подобраться к гнездовью поближе. Прямого пути туда не было. На привалах Ильма чертила на снегу карту гнездовья, рассказывала о высоте и крутизне приморских скал, об известных ей щелях и трещинах… В конце концов совместно решили, что единственный способ — подняться на самую вершину утеса и спуститься в гнездо по веревке. К счастью, веревка в мешке у Ильмо имелась.

И была еще одна важная причина взять с собой Ильму, которая пришла на ум беглецам не сразу. Как только колдунья снова сможет пользоваться крыльями и полетит — всё: действие чар Кюллики кончилось, и Лоухи со своим войском немедленно кинется за ними в погоню.

— Если почувствуешь, что снова можешь лететь, непременно скажи, — попросил Ильмо. Ильма хмыкнула, сразу поняв, о чем он, и заметно приободрилась. Она вспомнила, что чары, даже такие мощные, как заклятие Кюллики, — не навсегда.

— Я-то скажу, — пообещала она. — Понимаю, на что ты надеешься, — успеть добраться до сампо раньше, чем кончится действие чар. Но пойми, Ильмо, — вы в любом случае не сможете забрать сампо. Когда-то оно выглядело как карьяльская деревянная мельница с ручкой и расписной крышкой, и его мог бы унести даже ребенок. Но теперь его сдвинет с места разве что великан. Оно дало побеги и корни, вросло в гору — и стало огромным. Мать подозревает, — Ильма перешла на шепот, — что оно проросло прямо в Хорн. И теперь Врата Хорна открыты в Луотоле. Никому из смертных не совладать с воинством Калмы!

Ильмо с ней не спорил — потому что возразить ему было нечего. Умом он был с ней полностью согласен. Но с некоторых пор его отношение к доводам разума переменилось. Возможно, он наконец научился не только слышать голос своих предчувствий, но и доверять ему. Всё чаще Ильмо казалось, что у него внутри звучит чья-то мудрая, успокаивающая речь, а если обернуться — то за спиной окажется… даже не один из богов, а нерушимая стена собственной правоты. Ильмо давно уже поверил в то, что его поход — не просто рисковая затея Вяйно, а нечто очень правильное и благое для всех, даже для самой Калмы — хоть она с ним, пожалуй, и не согласится. Эта вера придавала Ильмо силы идти вперед. Но всё же порой он сомневался. Особенно когда вспоминал, как обманулся тогда на границе, приняв Калму за добрую богиню и доверившись ее лживому обличью. Вот он и продолжал сомневаться — боясь снова совершить эту ошибку.

— Врата Хорна, надо же! — громко сказал Аке. — Вот, дружище Ахти, где бы пригодился твой Плачущий Меч! Ты — и полчища отборной нежити!

— Одни хийси знают, где сейчас этот проклятый меч, — мрачно сказал Ахти. — На озеро меня приволокли уже без него. Может, туны его где-то спрятали. Или он выпал по дороге. Или его заграбастали туны из гнездовья Сюэтар. В любом случае, он для меня потерян.

— Мы снова не о том, — сказал Ильмо. — Может, и не придется сражаться.

Аке хмыкнул.

— Будешь заговаривать зубы тварям из Хорна? А может, самой Калме?

— Сначала надо хорошенько разобраться в том, что там случилось, — убежденно сказал Ильмо и тут же принялся расспрашивать Ильму. Ведь она, оказывается, была самым что ни на есть непосредственным свидетелем катастрофы.

— Началось всё внезапно, — начала она. — Само собой. Полыхнуло пламя, гора треснула…

— Само ничего не случается! Где в это время была Лоухи?

— В отлучке. Она вернулась как раз в разгар этого кошмара, и мы с ней полетели прямо в хранилище, где она прятала сампо, чтобы забрать его оттуда, пока не обвалилась гора…

— Выходит, она знала, что дело в сампо?

— Я не знаю, — сказал Ильма. — Но она не ожидала увидеть то, во что оно превратилось.

— Когда случился взрыв?

— В самом конце лета — вскоре после того, как мы узнали о смерти Рауни. Если точнее… на третий день после его гибели. Мать безумно горевала. Она заперлась у себя и не выходила несколько дней, не пила и не ела. Мы все боялись за нее. Но однажды она вышла — веселая.

— Веселая? — изумился Ильмо. — Что могло ее развеселить?

— Эх ты, — встрял Аке. — Что еще может развеселить родичей убитого, как не добрая месть?

— Да, ты прав, — подтвердила Ильма. — Мать улетела на юг. И я как раз решила, что она полетела мстить за Рауни, и еще подумала, что это глупо с ее стороны, после того переполоха, который учинил Рауни в ваших землях. Я подумала, что мать совсем обезумела от горя — ее там наверняка поджидают, она вполне может и не вернуться…

— Ага, — ухмыльнулся Аке. — И Хозяйкой Похъёлы стала бы ты, верно?

Ильма надменно промолчала.

— Но мать вернулась довольно быстро, — хладнокровно продолжала она. — На второй день к вечеру. Как раз в разгар событий.

— Куда она могла летать? — спросил Ильмо.

Что такое могла затеять Лоухи, что сампо ответило на ее действие чудовищным превращением?

Но Ильма только пожала плечами.

Ахти в общих разговорах почти не участвовал. Он очень изменился после той последней битвы в гнездовье Сюэтар, словно вместе с мечом потерял и душу. А может быть, это случилось чуть раньше, а потеря меча была лишь последней каплей… Ильмо сначала думал, что его друга мучает болезненная рана на груди, но потом понял — не только в ране дело. Пару раз в Ахти просыпались прежняя жизнерадостность и болтливость, но потом он снова отставал и еле плелся, глядя себе под ноги, как будто надеясь прочитать там ответ на невысказанный вопрос…