Гарри Тёртлдав - Тьма надвигается

— Бедный Варту, — проговорил он. — Из огня да в полымя.

— Нам не лучше, — ответил Талсу. — С одной стороны Альгарве, с другой — наши же командиры.

— Тебе сегодня с утра точно кто-то уксусу в пиво подлил, — заметил Смилшу. — Может, пойдешь вместе с ним ругаться на кухарей?

— Не пойду. Этак можно тесак в живот схлопотать или котелком по лбу, — ответил Талсу. — Мне такое с рук не сойдет. Я же не граф. Я даже не графский ординарец.

— Отчего же — совершенно ординарный тип, — съязвил Смилшу, отчего Талсу немедля захотелось огреть его котелком по лбу.

Покончив с весьма скромным завтраком, елгаванские солдаты осторожно двинулись вперед. Король Доналиту продолжал понукать солдат. Полковник Дзирнаву зачитывал каждую прокламацию, как только та поступала в лагерь, и винил солдат за то, что те не оправдывают высочайших ожиданий. Потом он и его начальники приказывали сделать полшага вперед и с большим удивлением получали от короля очередную прокламацию.

Альгарвейцы делали все, чтобы испортить жизнь своим противникам. Местность, по которой продвигались Талсу и его товарищи, была словно создана для обороны. Один упорный боец с жезлом, засев в хорошем укрытии, мог остановить роту. А хороших укрытий здесь хватало и упрямых альгарвейцев — тоже. Каждого рыжика приходилось обходить с флангов и выкуривать из засады, отчего и без того медленное продвижение тормозилось окончательно.

Кроме того, альгарвейцы взялись закапывать в землю ядра, привязав тонкую проволоку к надорванной оболочке. Солдат, не привыкший смотреть под ноги, имел все шансы отправиться на тот свет в струе колдовского огня. Это также задерживало елгаванцев, покуда лозоходцы не отыскивали проходы между закопанными снарядами.

Большая часть рыжеволосых обитателей предгорий бежала на запад, где простирались равнины Альгарве. Некоторые, однако, были слишком упрямы для этого — качество, которое разделяли с ними елгаванские горцы. Талсу взял в плен дряхлого альгарвейца, лысого и седоусого. Из-под короткого килта торчали распухшие колени и волосатые лодыжки пленника.

— Пошли, дедуля, — бросил Талсу, тыча жезлом в сторону гор. — Отведу тебя в лагерь, там тебе зададут пару вопросов.

— Собакой тебя иметь! — прорычал старик по-елгавански с сильным акцентом, добавил еще парочку особо крепких проклятий на родном языке Талсу, и перешел на альгарвейский. Солдат альгарвейского не знал, но едва ли пленник осыпал его комплиментами. Талсу снова взмахнул жезлом. Старик двинулся вперед, не переставая ругаться.

В лагере за допрос старика взялся скучающий лейтенантик, немного говоривший по-альгарвейски. Старик продолжал ругаться — во всяком случае, так показалось Талсу. Выражение лица лейтенанта из скучающего стремительно превращалось в замученное. Солдат подавил улыбку. Он был не против посмотреть, как потеет офицер, даже если случится это из-за какого-то альгарвейца.

Солдат уже собрался было вернуться на передовую, когда разведчик из другого взвода приволок еще одного возмущенного пленника. Талсу так и замер, открыв рот — собственно, все, кто слышал эти проклятья, замерли, открыв рты. Пленницей разведчика («Ах ты, счастливчик клятый», — мелькнуло в голове у Талсу) оказалась симпатичная — нет, даже очень красивая — молодая женщина лет двадцати пяти. Медно-рыжие волосы ниспадали до пояса. Короткая юбка демонстрировала, что колени у нее не распухли и лодыжки не поросли волосами — Талсу убедился в этом со всем тщанием.

На ее проклятья выбрался из палатки даже полковник Дзирнаву, коротавший время в одиночестве с бутылочкой средства, которое его денщик продолжал называть «бальзамом». Судя по неверной походке, полковник уже изрядно набальзмировался. Чтобы сосредоточить взгляд на пленнице, ему потребовалось несколько мгновений.

— Ну-ну, — проговорил полковник, и глазки его вспыхнули. — И что же мы имеем?

— Это называется «баба», — пробормотал солдат за спиной Талсу. — Первый раз увидел?

Талсу закашлялся, чтобы не расхохотаться.

Дзирнаву тяжело подкатился к ней и огладил взглядом с головы до пят, явно пытаясь домыслить все, что скрывали рубашка и юбочка. Пленница смерила его взглядом в ответ. На лице ее тоже явно отражалось все, что она думает. Талсу не хотел бы, чтобы о нем думал такое кто угодно, не говоря уже о симпатичной девице.

— Где ты ее нашел? — спросил Дзирнаву у разведчика, который привел пленницу в лагерь. — Шпионила за нами, как могу догадаться!

— Ваше благородие, она пыталась забраться на хутор впереди… — Солдат махнул рукой. — Мне кажется, она пыталась забрать остатки своего барахла, прежде чем сбежать.

Альгарвейка ткнула в сторону Дзирнаву пальцем.

— Где вы его откопали? — спросила она солдата, который захватил ее в плен. По-елгавански она изъяснялась бегло, хотя и с акцентом. — Я бы сказала, в болоте, но где вы нашли такое здоровенное болото, что оно не выплеснулось?

Подобно большинству елгаванцев, Дзирнаву отличался светлой кожей, отчего Талсу мог наблюдать, как от бычьей шеи ко лбу поднимается румянец.

— Она явная шпионка! — рявкнул полковник. — Явная! Ко мне в палатку ее! — В налитых кровью сизых буркалах вспыхнул недобрый огонек. — Я займусь допросом лично.

Для себя Талсу мог перевести эту фразу только одним способом и даже пожалел несчастную альгарвейку, невзирая на то, что сам не прочь был бы позабавиться с ней. Дзирнаву на своем «допросе» разве что задавит ее насмерть — и все равно ничего нового не узнает.

Через некоторое время из командирской палатки вышел разведчик, который привел пленницу в лагерь. На лице его странным образом смешались похоть и омерзение.

— Он заставил меня прикрывать его, покуда привязывает ее к кровати, — сообщил он и добавил: — Уложив на живот.

Талсу грустно покачал головой. Его товарищи — тоже.

— Зря только бабу мучить, — озвучил он общее мнение. — Особенно такую красотку. Если полковнику только этого и надо, мог бы мальчишкой обойтись.

— Все веселье — офицерам, — заключил другой солдат, — да не всякое, а то, что им по вкусу.

Поскольку поспорить с этим Талсу не мог, он двинулся к передовой. Солдат не успел отойти от лагеря далеко, когда пленница завизжала — судя по тону, не от боли, а от возмущения. Так или иначе, а Талсу это не касалось. Он зашагал дальше.

Когда он вернулся к ужину, оказалось, что за все прошедшее время никто не заходил в командирскую палатку и не выходил оттуда.

— Ты бы слышал, какими словами он меня крыл, когда я час назад только поинтересовался, не нужно ли ему чего, — сообщил Варту.

— Эта рыженькая еще визжит? — полюбопытствовал Талсу.

Денщик покачал головой. Талсу вздохнул. Быть может, женщина поняла, что от криков толку не будет. А может, была уже не в состоянии кричать. Судя по тому, что солдат знал о своем командире, последнее было вероятней.