Xxcoy - Послушание змеи

И с этими словами он передал мне рукопись. Для узнавания понадобилось прочесть всего лишь строчку:

Этот стих часто пели у нас во время богослужений, однако почему эта молитва оказалась на урне с прахом Мага? Гарретт, покосившись на текст, пробормотал что-то насчет «хаммеритских стереотипов», но у меня сейчас не было настроения бросать на него уничтожающие взгляды [58] Совсем попортился паренек, а молотобойцы его кормили, учили, воспитывали в лучших традициях того времени. Кому, в конце концов, он обязан знанием грамоты, как не Мастеру Торбену? и, кивнув, протянул Артемусу бумагу.

— Ученица Езекила весьма смышленая юная дама, — сказал он и мои щеки при этом покраснели. — Она потрудилась выяснить происхождение этой молитвы.

Ну, тут я и сам мог помочь. Каждый хаммерит знал, что впервые ее написал Мастер Радомил — самый известный святой нашего Ордена.

— Старая Библиотека! — вскричал я.

— Верно. — усмехнулся Артемус. — Творец молитвы — строитель старой Библиотеки Мастер Радомил.

Гарретт вздохнул:

— Это и есть все указания? В башне наверняка несколько десятков тысяч книг.

— Боюсь, что это все. Уже хорошо, что Маг, знающий о цели своих поисков, с легкостью находит нужную книгу среди множества других.

— Веселое занятие!

— Есть кое-что еще, Гарретт. Езекил добыл новые сведения о созвездии. Выбор дат, в которые умерли жертвы, показался ему не случайным. Малый Дракон все приближается и в определенный день каждая из его звезд оказывает свое наибольшее влияние на наш мир.

— Дай-ка я подскажу…

— Каждая жертва умерла именно в такой день. А поскольку они связаны с созвездием, убийства совершались всегда в момент могущества определенной звезды.

— Ну и когда же произойдет последнее убийство?

— Созвездие окажется максимально близко примерно через четыре дня. Как раз его центральная звезда, Хамаен, достигнет зенита. Затем Дракон удалится и в течение восьми столетий не будет оказывать на нас никакого влияния.

— Четыре дня? Насколько надежны эти вычисления?

— Думаю, они точны. Правда, я не знаю, что играет решающую роль — день или даже час.

Все вместе это означало, что наше время стремительно утекает. Вероятно, за сумасшедшим днем последует безумная ночь. Мысленно застонав, я закрыл глаза, а открыв их вновь, увидел мучительное раздумье на лице Гарретта, тут же улетучившееся.

— Наверное, сегодня ночью ты останешься у Артемуса, Тим…

Я рьяно поднялся с места. Пусть мое тело страдало от усталости, но не могло быть и речи о том, чтобы отпустить его одного. Вдруг тварь приблизится, а Гарретт до последнего мига ничего не почувствует? Вор осекся, глядя на мое лицо. Артемус перевел взгляд с Гарретта на меня и обратно.

— Не уверен, что сумею уберечь его от беды, Гарретт.

Гарретт без слов уставился в никуда. Я встал, прекрасно зная, что являюсь для него помехой и что он сам постоянно думал об этом.

— Я хотел бы остаться с Вами, если еще не превратился в настоящую обузу. Обещаю, что буду стараться как только смогу. А кроме того, со мной Вам легче проникнуть в монастырь.

Взгляд вора встретился с моим и я сумел его выдержать. Мне хотелось сказать, что теперь это стало моей жизнью и только мне решать, кому ее доверить. И не он тому виной, если что-то пойдет не так и произойдет непоправимое — я следую за Гарреттом по собственной воле, вместо того чтобы таиться в каком-то укромном месте. Однако вслух про это не было сказано — он и сам понимал, что за мысли роились сейчас в моей голове. И страх тоже куда-то пропал, по крайней мере на время. Сейчас мною двигало чистое беспокойство о старшем товарище. [59] Типа импровизация такая в комсомольском стиле. Я не смогу себе простить, если из-за моей трусости незримая тварь причинит вред человеку, с которым побывал в стольких передрягах. А он никогда не сумеет выбросить из головы мысль о том, что обрек меня на погибель, оставив в одиночестве.

Наконец Гарретт не выдержал этой игры в гляделки — вздохнув, он повернулся к Артемусу.

— Сколько потребуется времени для перевода надписи?

— Постараюсь все сделать как можно быстрее. Боюсь только, что не справлюсь с этим без помощи Езекила.

— Сегодня ночь мне не нужны никакие неприятные сюрпризы. Я должен знать, что скрывается за этим. Будь в десять часов у входа монастыря хаммеритов.

— Я сделаю все что смогу.

Коротко кивнув, вор наградил меня знакомым командным взглядом, после чего мы оба вышли из комнаты. Повсюду было совершенно пусто — Хранителей как ветром сдуло. Наши шаги гулким эхом отдавались в переходах, когда мы в спешном порядке покидали Обитель. Меня мучило любопытство — хотелось побольше узнать об этом самом собрании, но мой спутник уже в который раз погрузился с головой в собственные мысли, а это состояние означало лишь одно — «никаких вопросов сейчас».

Мы шли домой, а вокруг точно белые мотыльки кружили снежинки. Интересно, кончится ли в этом году зима или нет? Миа очень любила снег. Для нее зимнее время было настоящим волшебством, хотя для всей нашей семьи оно зачастую означало жизнь впроголодь. А моя младшая сестренка весело топала по снегу, восхищенно разглядывая преобразившийся сверкающий мир. Наверняка она бы даже не ощутила свирепость теперешних морозов, гуляя в солнечный день. И конечно, приставала бы ко мне с просьбами слепить для нее снеговика. Я представил Миа — веселую, разрумянившуюся, с искрящимися от восторга глазами смотревшую на белое подобие человека, и от этой воображаемой картины у меня комок подкатил к горлу. Стряхнув образы из безвозвратно ушедших времен, я поглубже надвинул на лоб капюшон и припустил вслед за Гарреттом.

— Я помогу Вам проникнуть в монастырь, — сказал я, чтобы как-то прогнать гнетущую тишину. Мои замерзшие руки еще не отогрелись.

Гарретт не проронил ни слова с того момента, как мы покинули Обитель Хранителей. По пути он разжился парочкой украшений и несколько минут оценивающе рассматривал их отделку. Но сейчас он кивнул:

— Городской монастырь не чета твоей обители. Его усиленно охраняют.

— Я смогу отвлечь стражей на пару минут.

Он только скептически глянул. Но теперь я уже твердо решил убедить его.

— Меня впустят внутрь, ни в чем не заподозрив.

— А потом?

Вот тут он меня поймал — у меня на этот счет не было пока планов.

— Ну а потом я что-нибудь соображу, — выпалил я, отчего уголки губ Гарретта чуть приподнялись.

— Это и есть твой блестящий план?