Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Ладно, кончай рассуждать, — усмехнулась Ната, — пошли лучше чаю попьем, да поедим чего-нибудь. Я же знаю, ты ничего не ела с позавчерашнего дня.

— А как же Влад?

— А чего ему сделается? — удивилась подруга, — Убежать он, все равно, не убежит. Давай смотреть правде в глаза — ему абсолютно все равно как лежать, одному или в компании.

— Фу, Наташка, какая ты циничная, — возмутилась я.

— Я не циник, а реалист, — поправила она, рывком ставя меня на ноги и подталкивая к выходу, — а это, согласись, большая разница. Пошли, пошли, с ним за десять минут ничего не сделается, криз уже прошел, так что успокойся.

Наташка заварила чай и приготовила бутерброды. Я хотела помочь, но подруга решительно указала мне на стул, заявив, что единственное, что у меня хорошо получается, так это потрошить людей, а в готовке я ничего не смыслю.

— Хорошо, что у меня хоть что-то получается, — я посмотрела на нее с вызовом, — в отличие от некоторых.

— Во, — обрадовалась подруга, — узнаю прежнюю Аньку, злюку и ехидину.

— И вовсе я не злюка, — обиделась я, — я хорошая. Просто я не в форме, устала я чего-то.

— Сколько ты не спишь? — спросила она, подкладывая на мою тарелку еще бутербродов.

— Не знаю, — пожала я плечами, — наверное, пятые сутки, я не помню.

— Да ты понимаешь, вообще, что ты делаешь? — набросилась на меня Наташка, — Ты понимаешь, что ты загонишь себя и в один прекрасный момент просто рухнешь и уснешь или еще хуже — свихнешься. А все это твое чертово чувство ответственности. Знаешь, как древние говорили: 'Кто будет сторожить сторожей?'

— Ты слышишь, что-то пищит? — прервала я ее.

— Это как раз то о чем я только что говорила, у тебя уже слуховые галлюцинации, реактивный психоз, — она покрутила пальцем у виска. — Подожди еще чуть-чуть и белых коней вместе с зелеными человечками увидишь.

— Да нет же, — замотала я головой, — нет у меня никакого психоза.

— Хорошо, тогда что это может, по-твоему, пищать? Мы одни в каюте, все выключено или у тебя собственный каютный завелся?

— Кто, кто? — фыркнула я.

— Каютный, — дернула плечом подруга, — если бы мы жили в доме, у нас был бы домовой, а так как мы живем в каюте, значит он каютный.

— Глупая, домовой он везде домовой, в независимости от того, где ты живешь, — я поднялась и потянулась, — а там все равно что-то пищит… — в этот момент завыла сигнализация на системе жизнеобеспечения.

— Ох, ты ж, матерь Божья, — выдохнула Наташка, — неужто остановка!?

Ворвавшись в кабинет, я была готова увидеть все что угодно, но только не то, что увидела. Кровать, на которой должен лежать Влад, пуста, простыни смяты, подушка завалилась набок, скомканное одеяло валяется на полу.

— Владушка! — севшим до хрипа голосом позвала я.

— Ну, вот, а ты все — ноги не отвечают, ходить не будет! — со странным смешком выдохнула Наташка, отключая систему жизнеобеспечения. — Ты посмотри, чего этот вандал наделал! — подруга возмущенно потрясла грубо вырванными трубками капельниц.

Я отмахнулась от нее, направляясь к единственной двери, за которой мог спрятаться Влад. Наташка, меня опередила и, пылая праведным гневом, толкнула дверь душевой, застыла на пороге, я выглянула из-за ее плеча. Парень стоял, привалившись плечом к стене, и разглядывал в зеркало шов на груди.

— Аполлон, — Наташка уперла руки в бока.

— Ага, — я прикусила губу, что бы ни рассмеяться. Теперь это можно — смеяться. Теперь все в порядке. На глаза навернулись глупые слезы. Напугал гаденыш только! Ишь, тоже мне — от аппаратов отключился, доктор мой недоделанный! Я тихо шмыгнула носом. Но злиться на эту выходку парня сил нет, ведь все будет хорошо! Вон он даже встал сам, глупый.

Влад резко обернулся, на его лице отразилась вся гамма чувств от изумления до растерянности. Он попытался руками прикрыть наготу, это у него получилось неважно.

— Вот только почему я хочу надрать его голую задницу? — Наташка отлепилась от стены и угрожающе двинулась на Влада, я сложила руки на груди и наблюдала за развитием событий с безопасного расстояния.

— За что? — залепетал он, отодвигаясь.

— Кто тебе позволил подняться с кровати? — грозно вопросила она, наступая на беззащитного Влада, которому и деваться-то, было некуда. Он отступил на шаг и наткнулся голой спиной на холодную стену, вздрогнул и замер, затравленно наблюдая за нависающей над ним Наташкой.

— Я в туалет хотел, а рядом никого не было, вот я и… — принялся оправдываться он, еще больше вжимаясь в стену.

— Вот он и! — взвилась Наташка, вытаскивая слабо сопротивляющегося парня из душа, — Ты слышала, вот он и!

Она повернулась ко мне за поддержкой, искренно недоумевая, как он вообще сумел заставить себя подняться. Обычно послеоперационных приходится едва ли не пинками сгонять с ложа, заставляя ходить. Подруга упорно не желала помнить, о необычности пациента. Она бушевала.

— А тебя не смутило, что ты весь облеплен датчиками, капельницами и что башка почти не соображает!? В туалет он захотел! А катетер тебе на что? Нет, зачем же! Ты его выдрал! Вот когда у тебя вставать не будет, я на тебя посмотрю!

— Что вставать не будет? — пролепетал покачнувшийся Влад, выглянув из-за плеча, которым прикрывал лицо, справедливо полагая, что его сейчас будут бить.

— Член! — со злой усмешкой просветила Наташка, — Ты, что не знаешь, что самостоятельно нельзя снимать капельницы и уж тем более определенные катетеры? Я тебя собирала по кускам для того, чтобы ты пустил всю мою работу коту под хвост из-за своей дури!?

От переизбытка чувств она все-таки звонко шлепнула парня пониже спины. Перепугалась не меньше моего, вот и лютует.

— Ну, зачем? — обиделся Влад, потирая ушибленное место. — Больно же!

— У Аньки чуть инфаркт не случился, — проревела Наташка, — думала, совсем коньки откинул!

От ее крика Влад вжал голову в плечи, наливаясь густой краской. Он стоял перед нами голый и растерянный, неловко переступая босыми ногами.

— Все, хватит! Покричала и будет с тебя, он все понял, — оборвала я Наташкин гнев, укутала парня в простыню, подхватила под локоть.

— Давай, Владушка, обопрись на меня, да не бойся ты, не сломаюсь. Голова кружится? Ну, ничего, мы сейчас осторожненько ножками до кровати. Тихо, не спеши. Я тебя держу. Держу…

Мы кое-как доплелись до кровати и как раз вовремя. Парень резко побледнел, ноги подломились, и он стал заваливаться. Я бережно опустила его на кровать.

— Парень только на адреналине и держался, — снизошла я до объяснения небывалой подвижности пациента, не забывая хлопотать, всячески того устраивая — накрывала одеялом, поправляла подушки, — а ты разгон устроить решила. Наташ, разве ж так можно? У него ж это навроде рефлекса, — в каком бы ни был состоянии непременно нужно на ноги подняться. Иначе могут наказать, а то и вовсе убить.