Софья Ролдугина - Тонкий мир

– Он чуть не убил тебя !

Губы изогнулись – слабое подобие улыбки. Дрогнули слипшиеся ресницы.

– Моя жизнь… не стоит ничего. А Леарги… правитель.

Леарги дернулся, как от удара.

– Т-с-с, – я приложила палец к губам, заставляя Дэйра молчать. – Тебе нельзя тратить силы. Потерпи, сейчас я наложу обезболивание на ткани вокруг раны, ладно? А потом придет целитель и…

– Нэй… – шевельнулись губы, щекоча палец. – Не надо. Я… не чувствую ничего. Только холод. Кажется… уже… поздно…

– Нет… – язык вдруг стал непослушным. – Дэйри…

– Какая… удачная случайность… – он улыбался, о боги, улыбался… – Теперь тебе… не придется выбирать… Кажется… я разрываю… помолвку…

– Дэйр, нет! – я отшатнулась – и тут же взяла себя в руки. Это старое, хорошо знакомое плетение – оно должно остановить кровотечение и замедлить процессы разрушения. А потом придет целитель и все будет хорошо… Обязательно!

Пальцы дрожали, никак не желая свивать из нитей узор. Дариэль затих.

Ну же!

– Малыш, не надо, – ладони Максимилиана мягко легли мне на плечи, отстраняя. Я подчинилась, как в трансе – встала, сделала шаг назад, другой… – Дэйр прав – ты здесь не поможешь… Да и целитель – вряд ли. Просто не успеет. У нас есть минута, не больше. А потом…

– Не смей говорить так! – хотела крикнуть я, но голос сорвался.

Максимилиан обнял меня – ласково, успокаивающе.

– Тише, малыш… Успокойся… Ну, не дрожи…

Ноги у меня подкосились. Не будь Максимилиана рядом – я бы упала.

– Дариэль… умрет?

Его руки напряглись.

– Не знаю, малыш, – тихо произнес князь. – Зависит от того, западали ли его предки на шакаи-ар или это все досужий вымысел. Я почти уверен, что Силле – носитель регенов, но проверить это можно только одним способом…

Он осторожно отступил, выпуская меня из объятий. Я сделала несколько шагов назад, пока под ноги не попалась подпалина на ковре…

– Смотри, куда идешь, – устало попросила Меренэ, поддерживая меня под локоть. – А лучше – сядь.

Повинуясь щелчку пальцев эльфийки, одно из кресел подлетело поближе и ткнулось мне под колени. Усаживаясь, я отвлеклась всего на мгновение, но когда вновь подняла глаза, Максимилиан уже не стоял, задумчиво скрестив руки на груди. Он опустился рядом с Дэйром на колени, осторожно отводя с его лица измазанные в крови золотистые пряди.

– Я никогда никого не обращал, – сказал он негромко и немного отстраненно, будто разговаривал сам с собою. Бледные пальцы, увенчанные черными когтями ласково обвели скулы Дариэля, коснулись губ – посеревших, словно инеем покрытых. – Наверное, боялся брать на себя ответственность… У меня и детей-то никогда не было… по той же причине. За три с половиной тысячи лет, за полторы сотни законных браков и случайных связей, которых и вовсе не перечесть… Почти три тысячи лет княжения – и ни одного обращенного… В общем-то, я трус, – Максимилиан усмехнулся. За спиной у него разлетелись туманом крылья, размывая его силуэт. Я едва могла различить, как князь осторожно берет Дариэля на руки, отгибает воротник его свитера, обнажая беззащитную шею. – Но когда я увидел Силле… почувствовал его на вкус… то понял – этот эльфенок должен мне принадлежать. Стать частью моего клана, моей семьи – все равно, как. Даже если Дариэль сам этого не пожелал бы – я нашел бы способ. Да и ты, малыш, вряд ли захотела бы разлучиться со своим эльфом.

Максимилиан тихо рассмеялся, и в этом смехе слились воедино и голодное предвкушение, и неверие, и радость… и – запрятанный где-то очень глубоко – стыд.

– Наверное, подсознательно я уже считал его принадлежащим себе, – голос князя стал опасно глубоким. – Поэтому и защищал – от всего… И позволял ему гораздо больше, чем другим – огрызаться, ненавидеть себя… и чувствовать мою заботу. Думал, что одной стрелой могу поразить две цели – и заполучить желанную игрушку, и порадовать тебя, Найта… Ты же так хотела, чтобы мы подружились… А сейчас, когда вижу его бездыханным… клиническая смерть, уже три минуты… так долго… почему-то чувствую боль. Кажется, он умудрился стать для меня чем-то гораздо большим, чем игрушка… даже большим, чем просто друг… Наверное, и многовековой лед может растаять под этим солнцем… Силле, Силле…

В крыльях замелькали разряды – все чаще и чаще, пока треск не слился в сплошной гул, а синеватые вспышки – в дерганое сияние, от которого приходилось жмурить глаза.

– Мое солнце… наверное, за это ты меня не простишь… Но и отпустить я тебя не могу…

Внутри сияющего шара будто граната разорвалась – брызнули в стороны потоки света и воздуха, взметая осколки стекла и обрывки ковра. Я только и сумела, что сжаться в комочек, предчувствуя удар, но кто-то из магов – Леарги с его тысячелетиями отточенными рефлексами или Меренэ – выставил щит.

Стало тихо.

Только все так же тоскливо завывала снаружи вьюга. Ветер, обдирая бока, протискивался сквозь разбитые окна и потолок, мстительно рассыпая вокруг охапки быстро тающего снега. Неласковый белый пух ложился на истоптанный ковер, на льдисто сверкающие стеклянные осколки, падал в багровые лужи на полу, оседал на согбенных плечах Леарги, на рваном платье Меренэ, на моих растрепавшихся волосах…

Белое на черном. Как седина.

Наследница всех Пределов, могущественный маг и эстаминиэль… Ни один из нас ничего не мог сделать, чтобы отпугнуть смерть.

Оставалось только надеяться. И ждать, пока не перестанет искрить туманный купол из крыльев. Пока не развеется черная дымка. Пока князь, пошатываясь, не шагнет сквозь магический заслон, даже не почувствовав его, прижимая к груди укутанного в окровавленный свитер бледного эльфа с лохматой косой…

И не скажет:

– Пора домой, малыш. Что-то я устал… Не спи, малыш!

Я встрепенулась, вскидывая голову. Ксиль стоял рядом, с Дариэлем на руках – бледным до синевы, мелко вздрагивающим, как в ознобе.

Но живым. Определенно – живым.

– Максимилиан! – вскочила я на ноги и дернулась к нему… к ним обоим. Обнять, прижать, не отпускать…

– Тише-тише, – с усталым смешком уклонился Ксиль. Князь как-то весь осунулся, выцвел, даже сияющая синь глаз потускнела. – Не подходи ко мне, ладно? Я слишком плохо себя контролирую. Проголодался. Кто сможет отправить нас обратно, домой? – нарочито бодро обратился он к замершим эльфам.

Первым опомнился Леарги.

– Князь, значит ли это, что мой сын…

– Жить будет, как и все мы, долго и счастливо, – немного раздраженно перебил его Максимилиан. – Правда, есть довольно большая вероятность, что вскоре начнется отторжение регенов… Как моих, так и его собственных, – губы князя растянулись, обнажая острые клыки. – Все-таки в нем маловато крови шакаи-ар. Еще на поколение вперед – и я не сумел бы его обратить. Даже так – неполно, на короткий срок.