Марина Ефиминюк - Магические узы

− Ты закончила? − проигнорировав всеобщую настороженность, обратился ко мне Рат-мир.

От его серьезности у меня подвело живот, и аппетит пропал напрочь. Стриж озабоченно покосился на брата, а девочка бросила на меня скорбный взор, как если бы прощалась с покой-ником, в тайне злорадствуя, что сама-то цела и невредима. Тетушка обеспокоено нахмурилась и уперла руки в бока, но вмешиваться постеснялась.

− Тогда пойдем, − коротко кивнул Ратмир, но помедлил и сухо приказал Стрижу: − ты тоже.

− Добрался без проблем. Спасибо, что спросил, − отозвался тот кисло, проследив скрывшимся в гостиной за братом.

Семейство переглядывалось, совершенно не понимая происходящего. Не объяснишь же гостеприимным добрым хозяевам, что в соседней комнате нас ждал грандиозный скандал с подробным разбором совершенных оплошностей.

− А ужин? − опечалилась тетушка.

− Обязательно поужинаем, − пообещал Стриж, задорно подмигнув, и в противовес наи-гранной веселости нервно развернул козырек кепки на затылок.

Ратмир застыл посреди гостиной, скрестив руки на груди. Выглядел он хмурым и, по всей видимости, жаждал накостылять нам по полной программе за утреннюю авантюру. Стриж галантно пропустил меня и плотно закрыл дверь, чтобы разговор остался в уютных стенах маленькой комнаты, освещенной теплым желтоватым светом горевшего под потолком шара-светильника, заключенного в хрустальный плафон. На каминной полке теснились фотоснимки в простых деревянных рамочках. Лица на фотографиях улыбались. Заливался смехом маленький Стриж, пухлый и хорошенький малыш. Рядом с ним вертелась перед фотокамерой Любава. В самом центре стоял портрет Ратмира, копию которого я случайно обнаружила между документов в профессорской лаборатории.

− Садись, − Ветров старший сдержанно кивнул на диван напротив камина.

Я плюхнулась на мягкие подушки с мелким цветочным рисунком, едва ли не утопая в них, и вздернула подбородок.

− Значит так, Птаха, − Ратмир, прежде чем начать обличительную речь, кашлянул в ку-лак, − это был первый и последний раз, когда ты вмешиваешься в наши дела. Ясно?

Опешив, я негодующе выдохнула и ткнула пальцем себе в грудь:

− Постой, ты отчитываешь исключительно меня?!

− С ним, − тот кивнул в сторону моментально подобравшегося брата, − у нас будет от-дельный разговор!

− Превосходно! − зло пробормотала я, в груди стало очень горячо.

− Все, что ты должна делать, это не высовываться! − жестко продолжил Ветров стар-ший. − Не вмешиваться − вот главное условие! Что же я вижу, когда возвращаюсь в лаборато-рию? − он красноречиво замолчал. Ратмир кипел, действительно едва сдерживая себя, но все равно говорил ровным, почти бесстрастным тоном.

− Мы достали кровь! − ощетинился Стриж.

− Ее безопасность − твоя забота! − последовала резкая отповедь, вслед которой парня окатили пронзительным взором, будто облили ледяной прорубной водой. − Любая вылазка в город чревата последствиями!

− Но с ней же все в порядке, − огрызнулся приятель, с деланным безразличием сунув ру-ки в карманы. Не нужно быть провидцем, чтобы различить его возмущение, как будто старший брат в лицо плюнул.

− Тебе очень сильно повезло! − вкрадчиво отозвался Ратмир, изогнув брови.

Меня трясло от ярости. Как всегда, когда внутри бурлил едва сдерживаемый гнев, то на глазах закипали злые слезы, и горло перекрывал горький комок.

− Послушай, − я медленно поднялась, комната подернулась дымкой и качнулась, − если ты полагаешь, что я буду терпеливо ждать, когда меня пристрелят, и ничего не стану предпри-нимать, чтобы снять этот проклятый браслет, то ты жестоко ошибаешься!

− Тебя не пристрелят, − опроверг Ратмир тоном нетерпящим возражений, − если ты сама не будешь лезть на рожон. Ты в безопасности, пока сидишь тихо, как мышка, и не чирикаешь. Ясно, Птаха?

− Только отчасти в безопасности! − слова полились потоком, и голос стал по-детски тонким из-за едва сдерживаемых слез. − Если бы мы задержались в городе, то мне бы не при-шлось сегодня скидывать с крыши человека…, - запнувшись, я тут же поправилась: — аггела. Я уже готова руку отрезать, лишь бы избавиться от браслета и всей этой поганой истории, потому что ты защищаешь не меня, а украшение! Это мне ясно, как божий день!

Как же мне хотелось ударить его, со всего размаху, чтобы кулак заныл!

В гостиной повисла тяжелая тишина. Ратмир не ответил, только впился в меня разъя-ренным взором, и желтый ободок в черных глазах стремительно ширился, съедая магическую краску. Казалось, еще мгновение и противник влепит мне пощечину или расколотит все фото-графии на каминной полке, а заодно разгромит и камин. Он отчаянно старался не сорваться. В нем боролись непонятные чувства, между бровей прорезались твердые складки, и заходили желваки. Мне бы его самообладание!

− Без обид, − наконец, сухо вымолил он, − но ничего умнее от тебя ждать не приходит-ся!

Оскорбление попало точно в цель! Я съежилась, как будто он действительно отхлестал меня по щекам.

− Эй, Рат, перегибаешь, − изумленно протянул Стриж, осекая обидчика.

− Ваши действия, − сурово продолжил Ратмир, испепеляя меня уничижительным взором ставших желтыми глаз, − были не просто лишены логики, они были бессмысленны! В следующий раз, когда надумаете совершить какую-нибудь глупость, хотя бы посоветуйтесь!

Он резко развернулся и, выходя, с силой толкнул дверь, будто желал выместить на ней накопившуюся злость. Я только проводила его озадаченным взором.

− Ух, ты! − Ветров младший выдохнул и, стянув с головы кепку, растер лицо. − Кажется, пронесло. Давненько я его таким не видел.

− Мы выиграли сражение? − вопрос прозвучал ошеломленно, я только моргала, ничего не понимая. За время скандала Ратмир ни разу не поднял голоса, но у меня в ушах стоял гул, и драло горло, будто мы орали, как резаные. Мы, вообще, во всех стычках напоминали восточ-ных узкоглазеньких троллей, которые, следуя древним традициям, даже перед тем, как пору-бить друг друга на кусочки длинными сабельками, сначала кротко улыбались и кланялись.

− Поздравляю, похоже, ты теперь в деле, − отозвался приятель, разведя руками.

Гостеприимные хозяева отнеслись ко мне, человеческой девушке, весьма прохладно. Весь следующий день до самого обеда мне пришлось составлять компанию себе самой.

На улице поселилась серость, низкое небо никак не хотело разразиться дождем, но и солнце не пропускало. Листва и зелень казались темно-изумрудными и испускали насыщенные сладкие ароматы. По комнатам гуляли сквозняки, заставляя зябко ежиться. Аггелы отличались высокой температурой тела, одевались легко, игнорируя душегрейки даже в лютые морозы, и через настежь распахнутые окна с раздуваемыми коленкоровыми занавесками разливались весенняя свежесть.