Баркер Клайв - Пятый доминион

Когда он наконец вернулся, уже начинало светать, но в комнате было по-прежнему темновато, и она смогла прочесть выражение его лица, только когда он оказался от нее на расстоянии нескольких ярдов, а к тому моменту он уже весь расплылся в улыбке. Он нежно побранил ее за то, что она всю ночь прождала его, вместо того чтобы спать, и сказал ей, что в этом не было никакой нужды, так как ему ничто не угрожает. Однако на этом сладкие речи закончились. Он заметил ее состояние и спросил, что случилось.

- Я была в Башне Роксборо, - сказала она ему.

- Я надеюсь, ты не в одиночку туда отправилась? Этим людям нельзя доверять.

- Я взяла с собою Оскара.

- И что Оскар?

- Он мертв, - ответила она кратко.

Он выглядел искренне опечаленным. - Как это случилось? - спросил он.

- Это не имеет значения.

- Для меня - имеет, - настаивал он. - Прошу тебя, расскажи. Я хочу знать об этом.

- Там оказался Дауд. Он и убил Годольфина.

- Он не причинил тебе никакого вреда?

- Нет. Пытался, но не смог.

- Не надо тебе было отправляться туда без меня. И что это за бес тебя попутал?

Она объяснила - с предельной простотой и ясностью.

- У Роксборо была пленница, - сказала она. - Женщина, которую он замуровал под Башней.

- А вот об этой шалости он так и не рассказал, - сказал Миляга. Ей послышалось в его тоне едва ли не восхищение, но она подавила в себе желание огрызнуться. - Так, стало быть, ты отправилась откапывать ее кости?

- Я отправилась освободить ее.

Теперь она безраздельно завладела его вниманием. - Не понимаю, - сказал он.

- Она жива.

- Так, значит, она не принадлежит человеческому роду. - Он коротко улыбнулся. - Чем вообще занимался этот Роксборо? Вызывал ветрениц?

- Кто такие ветреницы?

- Эфирные духи, которых используют как шлюх.

- Не думаю, что это относится к Целестине. - Она забросила наживку имени, но он не клюнул. - Она обычная земная женщина. Или, по крайней мере, была ею.

- А кем она стала сейчас?

Юдит пожала плечами. - Чем-то совсем другим... Я даже не могу сказать, чем. Но она обладает силой. Она чуть не убила Дауда.

- Почему?

- Я думаю, тебе лучше услышать это от нее.

- А зачем мне ее слушать? - спросил он непринужденно.

- Она просила, чтобы ты пришел. Она сказала, что знает тебя.

- Вот как? А она сказала, откуда?

- Нет. Но она попросила, чтобы я передала тебе два слова - Низи Нирвана.

В ответ Миляга хихикнул.

- Эти слова для тебя что-то значат? - спросила Юдит.

- Да, разумеется. Это детская сказка. Разве ты ее не знаешь?

- Нет.

И в тот же миг она поняла, почему, но высказал причину вслух Миляга.

- Ну конечно, не знаешь, - сказал он. - Ведь ты никогда не была ребенком.

Она внимательно посмотрела на его лицо, желая увериться в том, что он не нарочно допустил эту жестокость, но в то же время усомнившись, что эта неделикатность, которую она уже раз ощутила в нем, а теперь почувствовала снова, была неким новообретенным простодушием.

- Так ты поедешь к ней?

- Зачем? Я ведь не знаю ее.

- Но она тебя знает.

- Что это значит? - спросил он. - Ты пытаешься подсунуть под меня другую женщину?

Он шагнул к ней, и хотя она изо всех сил постаралась скрыть, как неприятно ей сейчас его прикосновение, ей это не удалось.

- Юдит, - сказал он. - Клянусь, что не знаю я никакой Целестины. Когда я ухожу из дома, я думаю только о тебе...

- Я не хочу сейчас это обсуждать.

- В чем ты меня подозреваешь? - спросил он. - Клянусь, я ничего дурного не сделал. - Он приложил к груди обе руки. - Ты делаешь мне больно, Юдит. Не знаю, намеренно ли это, но ты делаешь мне больно.

- По-видимому, для тебя это новое ощущение?

- Так вот к чему все сводится? Воспитание чувств? Если я угадал, то умоляю тебя: не надо мучить меня сейчас. У нас слишком много врагов, чтобы мы дрались еще и друг с другом.

- Я не дерусь. Я не хочу драться.

- Хорошо, - сказал он, раскрывая свои объятия. - Так иди сюда.

Она не двинулась с места.

- Юдит.

- Я хочу, чтобы ты отправился к Целестине. Я обещала ей, что найду тебя, и если ты не поедешь, ты сделаешь меня лгуньей.

- Хорошо, - сказал он, - я поеду. Но я собираюсь вернуться, любовь моя, можешь быть уверена. Кто бы она ни была, как бы она ни выглядела, я хочу только тебя. - Он выдержал паузу. - И сейчас - больше чем когда бы то ни было.

Она знала, что ему хочется, чтобы она спросила, почему, и в течение целых десяти секунд хранила молчание, лишь бы не доставлять ему этого удовольствия. Но лицо его приняло такое многозначительное выражение, что любопытство пересилило.

- Почему именно сейчас? - спросила она.

- Да я вообще-то еще не собирался тебе говорить...

- Говорить мне о чем?

- У нас будет ребенок, Юдит.

Она уставилась на него в ожидании каких-то пояснений - о том, что он нашел сироту на улице, или собирается привезти ребеночка из Доминионов. Но он имел в виду совсем не это, и ее убыстрившееся сердце прекрасно об этом знало. Он имел в виду ребенка, который был зачат во время их соития.

- Это будет мой первенец, - сказал он. - Ведь и твой тоже?

Она хотела было обозвать его лжецом. Как он может знать, когда она еще не знает? Но он был абсолютно уверен в своих словах.

- Он будет пророком, - сказал он, - вот увидишь.

Она поняла, что уже увидела. Именно в эту крошечную жизнь она и проникла, когда яйцо погрузило ее сознание в глубины ее собственного тела. Вместе с просыпающимся духом зародыша она видела окруженный джунглями город, живые воды, раненого Милягу, пришедшего взять яйцо из крошечных пальцев. Не было ли это его первым пророчеством?

- Мы занимались любовью так, как в этом Доминионе не умеет никто, - сказал Миляга. - От этого и был зачат ребенок.

- Ты знал, что это случится?

- Надеялся.

- А со мной, стало быть, ты не счел нужным посоветоваться? Я для тебя - только матка, да?

- Как ты можешь такое говорить?

- Ходячая матка?

- Ты превращаешь все в какую-то нелепость.

- Так это и есть нелепость!

- Что за чепуху ты несешь? Неужели ты не понимаешь, что от нас может исходить только совершенство? - Он говорил едва ли не с религиозным пылом. - Я меняюсь, радость моя. Я открываю для себя, что значит любить и лелеять, и строить планы на будущее. Ты видишь, как ты меняешь мою жизнь?

- От великого любовника к великому отцу? Что ни день, то новый Миляга?

Он посмотрел на нее так, словно готов был ответить, но в последнюю секунду прикусил язык.

- Мы знаем, что мы значим друг для друга, - сказал он. - Так докажи мне это! Юдит, прошу тебя... Его объятия по-прежнему ожидали ее, но она не собиралась падать ему на грудь. - Когда я вернулся, я сказал тебе, что буду совершать ошибки, и попросил тебя прощать мне их. Сейчас я снова тебя об этом прошу.

Она посмотрела в пол и медленно покачала головой.