Максим Волосатый - Воины клевера

И уже закрывая глаза под хоровод кружащихся чужих созвездий, Головенко тихо пробормотал:

— А мне тоже интересно посмотреть. Просто посмотреть.

Подмигнул звездам, улыбнулся — и мгновенно уснул.

Впереди был еще один тяжелый день.

Тяжелый день превратился в два, а потом в три. Но переносилось это все гораздо легче, поскольку поисковый ромбик, болтающийся на шнурке у «профессора», уже практически весь расцвел огоньками. Маги хором уверяли, что они почти пришли. И правда, тварей становилось день ото дня, час от часу все меньше и меньше. Даже мелочь перестала досаждать последние полдня. Зато появилось нечто другое. Что-то разлитое в воздухе. Не страх, не напряжение — нет. Но нечто, заставляющее благоговейно склонять голову и с каждым шагом ступать все осторожнее и осторожнее, чтобы не потревожить что-то великое, что почивало неподалеку. Бойцы переглядывались, каждый пытался по товарищам определить, что происходит, но тщетно. Все чувствовали одно и то же и никак не могли это объяснить.

И только маги рвались вперед, как легавые, почувствовавшие добычу. У всегда величавого и степенного «профессора» раздувались крылья носа. Он чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения, как мальчишка. Дядя Вася, казалось, помолодел лет на двадцать, у него даже его знаменитые морщины разгладились. И даже всегда невозмутимый как статуя Хоттабыч, внешне сохраняя полную индиферрентность, суетливо дергал руками и все время пытался забежать вперед, регулярно обгоняя головной дозор и жутко при этом смущаясь. К вечеру ощущение величественного храма, распростершегося вокруг, уже стало нестерпимым. Но отторжения не было, наоборот, несмотря на нарастающее напряжение, никого все это не волновало ни капельки. Все безудержно рвались вперед, практически не обращая внимания на мир вокруг. Появись сейчас любая из тварей, которых группа оставила вдоль своего следа, то-то бы ей славный вышел ужин: в ее сторону никто бы далее головы не повернул. Но тварей не было. Ни одной. Поредевший лес будто вымер. Ни звука, ни шороха. И только изредка группа пересекала широкие просеки из поваленных деревьев, будто здесь проползала огромная гусеница. Но всем было не до того. Вот-вот, вот-вот…

— Стой! Внимание! — Федун остановил группу по знаку дозорных. Куда-то они все-таки пришли.

Плюнув на безопасность, все сгрудились вокруг майора, до боли в глазах вглядываясь в фигуры дозорных, которые, так же наплевав на скрытность, остервенело махали руками с вершины небольшого холма, подзывая остальных.

— Пошли, — скомандовал Федун, срывая группу с места. — Посмотрим, куда вы нас привели, товарищи маги.

Редкая цепочка людей выстроилась на вершине холма, завороженно вглядываясь в нечто, раскинувшееся внизу. Прошла минута, другая. Никто не шевелился. Майор опомнился, лишь зацепившись за ускользающую многолетнюю привычку исполнять полученные приказы.

— Головенко, — враз охрипший голос выдернул Леху из благоговейного транса. — Настраивай аппаратуру. Дядя Вася, вы обещались магией помочь. Где амулеты? Пора доклад делать.

И опять развернулся вниз, завороженный увиденным.

Дядя Вася, двигаясь как во сне, достал передающий амулет и дернул за свисающую тесьму, активируя его. Благо амулет как раз на такой случай и был рассчитан, в автономном режиме все происходящее начало передаваться по линиям хальер, а там кто-нибудь да подхватит. На большее его уже не хватило. Как кукла, ведомая на веревочке, старик повернулся в сторону чарующего нечто и сделал шаг вперед. За ним качнулись все остальные.

Тех же самых военных рефлексов, что и у Федуна, Головенко хватило, чтобы включить передатчик, настроенный на базу, перекинуть тумблер включения налобной камеры, которая уже два дня беспрестанно красовалась у него на голове, и затихающим голосом пробормотать: «Мы идем туда, там здорово».

После этого он выпрямился и, набирая скорость, бросился догонять группу уже спустившихся с холма людей, которые не отрывали взглядов от картины впереди. Их ждало…

Огромное тело текло прямо по деревьям, не замечая их. И правда, что ему какие-то травинки? Обычно он проходил по ним, когда хотел развлечься, но не сейчас. Сейчас он был голоден. Очень хотелось есть, и еда была впереди. Там где всегда. Всегда. Всегда…

Огромный бронированный змей недоуменно поднял голову, почуяв неведомое. Мир изменился. Здесь, в его владениях, где никогда ничто не менялось, вдруг появилось нечто. Нечто, некто, нечто… Он не понимал. Он никогда ничего подобного не видел. Тиххин, могучая бронированная лента, питающаяся магией, замер, недоуменно рассматривая странные следы. Нет, не на земле, на земле неинтересно, мало ли что и откуда могло упасть. В магии. В прозрачных нитях, пронизывающих мир, появилось нечто новое. Они не были уже такими, как прежде. Гладкие и ровные, такие вкусные, особенно там, в центре, теперь они были как будто слегка… поцарапаны. Что-то или кто-то прошелся по ним, немного, совсем чуть-чуть изменив. И появилось еще одно. Вот та, по которой он все мог слышать и видеть… Она какая-то не такая. Разделенная. Измененная.

Тиххин присмотрелся. Разделенная линия уходила… в центр. К самым вкусным линиям. Не то чтобы он разозлился, он не знал этого чувства, он просто-напросто никогда с таким не сталкивался. Да чего там, вкусного много. Хватит всем, если к самому центру не подбираться. Там-то, хоть и вкусно, но больно, очень больно. Но это новое…

Интересно. Да, именно так, интересно. Тиххин посмотрел на себя и мир другими глазами. Интересно?! Здорово! Тогда пойдем, посмотрим, где оно. У центра? Пойдем, пойдем, пойдем…

А внизу его ждал еще один сюрприз. Центра не было. Вернее, он был, но какой-то другой. Открытый. Маленькие букашки одна за одной исчезали в этой дыре, а он так на них и не посмотрел! А как же «интересно»?! За ними!

И уже рванувшись вперед, летя, чтобы успеть хоть чуть-чуть, одним глазком, посмотреть на это новое, интересное, змей остановился. Уперся всем, чем мог упереться, вздыбив тело и подняв огромную тучу пыли на сухом краю лесной поляны.

НЕТ! НЕТ! Это невкусно! Это неинтересно! НАЗАД! НАЗАД! НАЗАД!

Центр линий, тот самый центр линий, который всегда давал ему столько вкусного, вдруг изменился. Из открытого пятна, оттуда, где вкусные линии свивались в тугой клубок, тот самый, где вкусно, но больно, вдруг пахнуло так, что все естество огромного, практически неуязвимого монстра мгновенно превратилось в маленького беззащитного червячка, единственным желанием которого стало убежать. Убежать отсюда, спрятаться — и больше никогда не видеть, не слышать и не чувствовать того, что пряталось в центре. А он-то, он-то… А там страх, животный ужас, противный самому существованию линий! Как могло такое прятаться там, где вкусно?! А эти букашки! Невкусно! Неинтересно! Назад!