Максим Волосатый - Воины клевера

Ему ни в какие Твари не уперлись ни эта лаборатория, ни эти коконы, но не сидеть же как идиотик, расплывшись в блаженной улыбке, и любоваться Совой, пуская слюни на воротник.

— Ой, там дел невпроворот, — легко повелась на новую тему Сова. — Коконы уже научились строить сами. Темпа скоро гостиницу откроет — столько народу хочет у него побывать. Тор говорит, что нащупал какие-то закономерности во входе и выходе, так что, может, еще и мохов сюда вытащит. Представляешь, оказывается, коконы можно перемещать и изнутри. Тор говорит, что если попробовать запихнуть узор построения в магиприпас, то, может, и получится что-то. Только здесь этого никак, — она сморщила носик, — теоретическая база слабенькая. Тор говорит, надо в Улитарт перебираться. И Шаман зовет все время. Представляешь, он уже все приготовил, нас ждет. И народ озадачил. Всем интересно. Тор говорит, надо ехать. Чего уже тут сидеть? Здесь, конечно, здорово, но надо домой.

Ланья мрачнел на глазах. Улитарт, Шаман, народ, коконы, работа… А он-то там где? Опять приблудный сын Безумного Города? Что он будет там делать? Отшивать кобелей, вьющихся вокруг Совы?

— Тор говорит…

— Да что ты все «Тор говорит», «Тор говорит», — неожиданно сорвался Ланья. Посмотрел в испуганное лицо Совы и тут же поправился: — Ведь не один Тор в Красном Замке. Что Рябоцкий? Гермес? Шатун с Демчи?

— Шатун? Ой, что я тебе расскажу, — хихикнула Сова, переключаясь. Ирил выдохнул. Кажется, пронесло. — Представляешь, Шатун влюбился…

— Представляю, — сардонически ухмыльнулся Ирил, старательно пряча желание громко заорать, что не один Шатун тут такой. — И кто избранница?

Сова сделала заговорщицкое лицо и наклонилась поближе. Ирилу тут же стало абсолютно наплевать на избранницу Шатуна, но пришлось изобразить внимание.

— Мышка.

— Какая мышка? — моргнул Ланья.

— Ну наша Мышка, ай, да ты же ее не знаешь, она после нападения пришла. Лена Мышецкая. Она специалист по упаковке.

— По какой упаковке? — У Ирила появилось чувство, что он не до конца осознает реальность. Может, опять последствия удара?

— А, — досадливо поморщилась Сова, — ты тоже не в курсе. Это все появилось после того, как ты, тебя… — она смешалась. — В общем, после коконов. Тут же открылось-то много чего. Не только темпоральные сдвиги. Там еще и под-потоки хальер, которые на подпути влияют. И с порталами еще… Новые возможности передачи информации… Про людей еще думают. Ну и сжатие информации появилось. То, над чем еще Мастер Ацекато вначале бился. Теперь все по-другому можно делать. Ты, вообще, молодец, ты своими коконами так всех вперед двинул. О-го-го. Так вот, сжатие информации и есть «упаковка». Вот Леночка сюда и приехала. Так тихая-тихая, а тут на вечеринку вышла, так такая краля… — Сова закатила глаза. — Ну, все кобели и попадали. — Помолчала и добавила не в тему: — А я, между прочим, с начала всей этой истории ни одной кофточки даже себе не заказала. И прическа…

Она обвиняюще уставилась на Ланью, как будто это он лично был виноват, что в Красном Замке не найти вечерних платьев. Но молчала она недолго.

— Так там-то Шатун наш и попался. И, надо отдать ему должное, быстренько сумел общий язык с ней найти. Ну, ты ж его знаешь, болтун тот еще…

Ланья криво ухмыльнулся, соглашаясь. Сова продолжала говорить, подшучивая, рассказывая, улыбаясь, а Ирил смотрел перед собой и пытался хоть как-то зацепиться за жизнь. Получалось плохо.

Вечеринки, работа, сжатие информации, новые люди, разработки в Улитарте, солнце, ветер, жизнь, Сова… Тор. Сова. Тор и Сова. Все проходит мимо, а он тупо лежит на кровати и изображает из себя памятник герою. Будь проклят этот паралич!

— Что с тобой? — Сова наконец заметила, что с лицом у него что-то не так. — Тебе плохо?

— Да, — кивнул Ланья. Даже ненавистные врачи сейчас лучше, чем эта безвыходность. Пусть хоть что-нибудь делают. Пусть лечат, гады. И пусть Сова уйдет. Смотреть на нее и слушать все эти рассказы про веселую жизнь, проходящую мимо, выше его сил. — Что-то не по себе стало.

— Я сейчас позову кого-нибудь, — вскинулась она. — Потерпи, потерпи немного.

Сова убежала.

«Потерпи немного, — грустно хмыкнул про себя Ирил. — Спасибо, доктор». Немного. Твари бы их всех побрали! Непонятно, на кого разозлился Ирил. Да где вы там, делайте же хоть что-нибудь. Он со всего размаха врезал кулаком по ни в чем неповинной кровати. Спинка треснула. Пришла боль, но ничего не поменялось, к боли всего лишь добавилась усталость. Все-таки он не тот, что прежде. Ланья в изнеможении откинулся на подушки.

С грохотом распахнулась дверь, в палату влетела команда по спасению «героя».

За окном вечерело, зеленоватые сумерки потихоньку завоевывали комнату, но Ланья не хотел зажигать свет. Незачем. Что со светом, что без — все одно плохо. А так хоть не видно этой палаты. Врачи колдовали над ним весь день, и даже вроде чего-то там нашли и вылечили. Процедуры, лекарства, амулеты заняли почти весь остаток дня, но так и не дали Ирилу главного. Он так и остался получеловеком. И никакие заверения врачей, что через пару-тройку месяцев он будет как новенький, уже не действовали. Жизнь проходила мимо, и Ланья уже с ней попрощался.

— Можно? — В дверь постучали.

— Да, — за пару часов молчания горло пересохло и голос охрип. Ирил даже не стал вдаваться в такие мелочи.

— Страдаем? — В проеме двери показался Рябоцкий. Для разнообразия без всяких там пакетов с осточертевшими фруктами и сладостями.

Ланья пожал плечами.

— Не против, если я хоть светильник зажгу, а то еще навернусь тут в темноте ненароком? — под мерный говорок Рябоцкий, не дожидаясь никакого разрешения, потянулся к выключателю.

Щелк. Нестерпимо яркий после ватных сумерек свет резанул по глазам. Ирил поморщился.

— Извини, — без тени сожаления сообщил Рябоцкий и уселся на стул возле кровати. — Я поболтать пришел, есть время?

Ланья поджал губы. Он издевается?

— Значит, есть, — удовлетворенно кивнул Рябоцкий. Он уселся поудобнее. — Ну что, все? Прощаешься с проходящей мимо жизнью?

— С чего вы взяли? — разлепил вдруг сведенные судорогой челюсти Ирил.

— Я Сову видел, — доверительно поведал Рябоцкий.

— Что она вам сказала? — вскинулся Ланья.

— Да ничего особенного, — успокоил его рыцарь-ди-лонг. — Мне не надо много говорить, чтобы понять, что с тобой происходит.

Ланья угрюмо скорчился в углу кровати. Рябоцкий вдруг встал со стула, повернулся к нему спиной и начал задирать рубашку. Не ожидавший ничего подобного Ирил с изумлением наблюдал за ним.

— Э-э, Иван Андреевич…

— Видишь? — спросил Рябоцкий.

— Что? — осторожно поинтересовался Ланья.

— Шрам на спине.

Рябоцкий стоял как раз на границе светового круга, пришлось приглядываться. Пригляделся — и вздрогнул. Прямо по позвоночнику, почти по всей спине у Рябоцкого змеился старый заживший шрам. Даже сейчас он внушал уважение, а уж каким он был в самом начале?..