Ярослава Кузнецова - День цветения

И ты получишь эти подробности, вплоть до точного места, где тебе и твоему Мотыльку надо будет стоять, чтобы половчее огреть меня и ничего не подозревающего моего напарника по голове. Твой Мотылек — эмпат, но он будет предупрежден, что один человек ждет удара по маковке, а другой вообще идет ловить тварь, что объясняет и оправдывает любые эмоции — от страха до злости и ненависти.

Я возьму с собой кого-нибудь из старших. С тем же Варселом мы еще не отрабатывали удар кинжалом назад, из-под руки. Я пойду со стороны твари, мальчику оставлю ведьму.

Ты засветишься с сонной отравой, дорогуша. Ты выпустишь убийцу. Ты убежишь. Ты приготовишься покинуть страну, маленькая ведьма. Но доблестные сторожевые псы выследят тебя и нечисть, и возьмут вас… Правда — мертвыми.

Какая жалость, детка, а?

Что это?..

Опять кого-то делают?..

Вот неймется…

Маленькую Марантину.

Сторожевой пес делает Маленькую Марантину.

Н-да.

Если бы он так вел Игровку у Эдаро, его бы разложили на скамье. И секли бы даже не одногруппники. А — младшие ученики.

Чушь какая, боги…

А она — верит.

Она — верит этой грубой, сопливой, слащавой внешней дряни. Она даже не пытается выйти на внутренний игровой… Там, конечно — мне нужно убить этого человека, не доводя до подвала, потому что он спас мне жизнь. А тебе придется бежать все равно, я тебе помогу…

Он уберет их обоих. И ее, и Иргиаро.

Экспедиция за нечистью. Ловко. Он позаботился о слухе моего ученичка. Что бы тот не услышал — спишет на ожидание удара. А сам этот и его помощник просто ткнут из-под руки длинным кинжалом. Если даже с одного удара не убьют — ранят достаточно серьезно. Ни ведьма, ни тварь не смогут сопротивляться. И их спокойно добьют. Кальсабериты.

А потом он дочистит оставшихся Треверров. И спишет их на "сбежавшего с помощью ведьмы колдуна-убийцу".

Старая кочерыжка возьмет его. Старая кочерыжка — хорошая, въедливая ищейка.

Ага, если он не прокачает Маленькую Марантину. И не узнает, что "живец" на самом деле — мертвец.

Это ведь элементарно — просто попытаться выяснить, нельзя ли дать недобитку яд. Прикрываясь тем, что лекарство — от Маленькой Марантины.

"— Один врач убежит, другого я убью, а чем лечить пациента?

— Какого еще пациента?

— Ну, как же — бедного Гелиодора Нуррана…

— Как, вы не знаете? Его лечить не надо, он — мертв."

И тогда — сиди в засаде, старая кочерыжка. Жди, мышка-секретарь, дока в борьбе лиаров. Ждите, два дуболома, телохранители. Нюхайте труп.

Ты — ловкая бестия, сторожевой пес. Вот только одного ты не учел. Девочка наша — слегка сдвинутая. Марантина потому что. Смотри-ка, полезла к убийце. Исполнять врачебный долг. Сейчас кляп вынет, чтобы напоить.

Дура, боги, редкостная дура. Вы же — смертники оба, идиоты. И ты, и Иргиаро твой. Чему тебя только отец с дедами учили.

Может, сказать ей?..

Вряд ли она мне поверит.

Плевать.

Господи, как же так? Почему — я? Как можно связывать меня с убийцей? Ставить знак равенства? Я не сообщница, нет! Я ничего не знала!

Надо взять себя в руки. Раз, два… Прекрати трястись! Сейчас же прекрати трястись и начинай соображать!

Он ведь мог ничего тебе не говорить. Имел полное право. Он мог арестовать тебя и прикрутить к дровяным козлам точно так же, как колдуна, и точно так же пытать целую ночь. Но он не сделал этого, а сделал нечто прямо противоположное. Он предложил тебе помощь. Вопреки стальному ошейнику, лишающему его собственных эмоций, заставляющему следовать только велению долга. Что должно, то возможно. Я грешила на вас, отец Арамел…

Бежать. Стуро так хотел этого, и я смирилась и готова, и преступник наконец пойман, и меня ничто не держит в родном гнезде… Подобным образом я думала еще шестую четверти назад. Теперь же все вывернулось наизнанку. Побег — единственно возможный вариант. Я промедлила, не смогла выбраться не только за пределы Треверргара, но и просто на свежий воздух. И вот теперь по собственной дурости влипла так, что выбирать мне не из чего. А можно только с благодарностью принять предложение отца Арамела.

Меня будут считать сообщницей. В любом случае. Убьют ли гирота "при попытке к бегству", достанется ли он кальсаберитам… В любом случае окажется, что я — марантинская ведьма и сообщница. Вот так-то, Рейгред. А ты клялся, что честь Треверров пребудет незапятнанной.

Треверров осталось всего ничего… Рейгред да Эрвел, не считая троюродных сестер и тому подобных теток. Да дед Мельхиор. Все. Если бы не Герен, то и тех бы не досчитались.

Впрочем, Треверры — это Треверры, а я — паршивая овца, отрекшаяся от семьи. Меня вычеркнут из фамильных списков и постараются поскорее забыть. Обидно, несправедливо… но во многом я сама виновата. Ну что мне мешало спрятать эту ужасную книгу? Запереть ее в сундук, в стол, хоть под матрас засунуть? И Стуровы рисунки… Отец Арамел тактично умолчал, что такое обилие автопортретов по меньшей мере внушает удивление. Не говоря уже об автопортретах в полный рост и в весьма фривольном виде…

Сообщница убийцы… Посмотри на меня, отец, я — сообщница твоего убийцы. Я вступила с ним в преступный сговор. А теперь мы вместе сбежим…

Нет, ну надо же, как кальсаберит его растянул! Никогда бы не подумала, что из обычных дровяных козел можно соорудить приспособление для пыток. Не убеждайте меня, святой отец, что у вас не было никакого желания причинять арестованному лишние страдания. Вы мстили ему, все-таки мстили, хоть он и спас вам жизнь. Иначе вы просто связали бы его и заперли покрепче. А не растягивали за руки-за ноги, словно струну на виоле. Документ, говорите, для отчета? Для вас это, может, и документ, а для меня — самая что ни на есть натуральная пытка. Разве нельзя было придумать какую-нибудь хитрость, чтобы и отчитаться по правилам, и не устраивать тут филиал Сабральского подвала? Сами же сказали — некоторым достаточно показать эти ваши инструменты… бррр! Господь создал тела наши по образу своему и подобию, следовательно — надругательство над смертным телом есть надругательство над образом Божьим. Господь воздаст убийце на том свете за все его негодяйства, а нам, святой отец, не следует брать на себя полномочия Всевышнего. Грех это, грех гордыни, разве не так?

Или я что-то не понимаю, и вы учинили над ним все это именно в благодарность за спасение? Потому что, если бы вы не питали к нему никаких теплых чувств, то и положение его было бы сейчас неизмеримо хуже? Куда уж хуже…

Убит при попытке к бегству. Вот она, благодарность. Ни долгого следствия, ни пыток в Сабрале, ни позорной казни на площади… Как-то я видела публичную казнь… до сих пор снится. Мне слишком легко представить себя в роли жертвы.