Ярослава Кузнецова - День цветения

— Ага? А если убийца поехал за отцом?

— Рейгред, что за навязчивая идея? Откуда он знает, что господин Треверр уехал?

— А если знает?

— Ну… — Арамел задумался.

Думай, думай. На поверхности ведь лежит.

— Ну, если это кто-нибудь из местных… Вряд ли. Надо, конечно всех допросить, но…

— Если бы не Майбертовы волосы, никто бы до сих пор ничего не понял. Отец первым догадался. Он сразу увидел. Сразу начал действовать. Дознаватель уже на готовенькое приехал.

— Погоди, Рейгред. Не шуми. Никто не отнимает у господина Амандена его проницательности.

— Вот именно! Кто для убийцы всего опаснее? Мой отец! Потому что он первый догадался. Да!

— Рейгред, да погоди же ты… Это не логично. Хм…

Клюнул. Надо было носом сунуть, чтобы клюнул.

— Не знаю, — проворчал я, — может и не логично. Только я бы на месте убийцы…

— Хм, — Арамел поднялся и принялся расхаживать по комнате, — хм… М-да…

— А Имори — что? — продолжал поливать я, — Имори всего лишь обычный телохранитель. Кроме него с отцом никого нет. Вот если бы еще человек пять-шесть…

— М-мда, — Арамел остановился, — знаешь, я думаю, ты в некоторой степени прав. Надо бы подстраховаться. Тебе известно, куда господин Аманден направился?

— Дядя Улендир сказал, вроде, в Катандерану. Там дед Мельхиор живет. Отец, вроде, к нему поехал.

— Угу. Давай так сделаем: я завтра с утра посылаю шестерых мальчиков в догон за господином Аманденом…

— В догон? Тогда лучше бы прямо сейчас. У отца фора — полторы четверти.

— Сейчас. Что ж, и это верно.

— Отец Арамел! А может быть… может быть вы меня с собой возьмете? Я ведь с пращой хорошо обращаюсь, и из лука умею… а? Пожалуйста!

— Глупости, Рейгред. Ты сам понимаешь, что это невозможно.

— Ну, пожалуйста. Я буду слушаться. Я не буду обузой. Пожалуйста!

— Прекрати ныть! — он нахмурился, — Ты — будующий кальсаберит. Стойкость и сдержанность, Рейгред.

— Да, святой отец. Простите. Значит, я должен остаться один?

— Не хитри, Рейгред. Я все равно тебя не возьму. С тобой останутся еще шестеро моих парней. Держись рядом с ними. Приеду — мне доложат, как ты себя вел. А сейчас пойдешь ночевать к Эрвелу и к господину Ульганару. Понял?

Я увял:

— Да, святой отец.

Вот и ладушки. Как-то так получилось, что ты сам поведешь своих "мальчиков", да, Арамел? Само собой получилось. Мечами махать они горазды, а вот мозгов у них маловато. Ты нужен мне рядом с Аманденом, пес сторожевой.

И постарайся успеть. Заклинаю тебя, постарайся успеть.

Я долго не мог уснуть. Прокручивал и прокручивал в голове бесконечное колесо, пытался пристроить стежок к стежку в этой почему-то странной вышивке. Нитки цеплялись, путались…

Потом все-таки я провалился в сон. И пробудился с осознанием мысли, все странности объясняющей, но мысль отстала, затерялась в лабиринте не запомнившегося сна. Схватить ее за хвостик мне не удалось.

— Пора, хозяин.

Имори возвышается надо мной густой предрассветной тенью.

Я поднялся с кровати. Имори запалил светильник, взял свой мешок, оставил на столешнице деньги для кабатчика и мы отправились на задний двор. Совершенно незачем демонстрировать себя у парадного крыльца.

Что же это было, что не давало мне покоя? Я чувствовал — это важно. Это очень важно…

Убийца — наследник крови. Уцелевший член семьи или не присутствовавший на празднике сам-ближний. Он начал убивать со старшего поколения. Невел. Ладален. Почему — Майберт? Не следом за Невелом (если говорить о вычистке сперва одной ветви родового Древа), не после нас с Улендиром и Кресталеной…

Имори разбудил конюха, тот, ворча, что "не спится господам хорошим, словно гвоздь им куда забили, ночь-полночь, а они шасть да шасть", — вывел серого жеребца и пошел за моей лошадью.

Майберт. Единственный из Трверров с длинными волосами…

Имори взгромоздился в седло, озирая пустой двор. Я шагнул было вперед, на крыльцо…

О Господи. Почувствовал, что покрываюсь холодным потом.

Он просчитал меня. Он знал, что я сделаю… Он знал, как я подойду к Майберту, как загляну в лицо ему… Он — просчитал меня! И спокойно, уверенно — стронул.

Он знал, знал, что я поеду к Мельхиору — не в Генет, а к Мельхиору, — что я не посмею решать без него, и что сегодня я выеду до рассвета, Господи Боже мой, что дорога будет пуста, он вел меня, вел, как маленького, как когда-то — отец и сам Мельхиор…

— Имори, мы никуда не едем.

— А? — телохранитель мой развернулся в седле, — Что, хозяин?

Я сделал к нему шаг, и другой.

— Мы никуда не едем, Имори.

Он, конечно, просчитает и это, но теперь я знаю, что меня — ведут, и смогу…

Лошадь.

Рысью.

Въехала в ворота, открытые для нас.

На лошади — всадник — черный размытый контур.

Ближе.

Ближе.

Он.

Это — он.

Назад, в дом!.. упасть наземь!.. Имори!..

Мне показалось, я вижу его лицо, лицо старшего Эдаваргона:

"— Будьте прокляты, убийцы!"

Нет, Господи, я…

Выехать до рассвета, пока все обитатели гостиницы еще последние сладкие сны досматривают. Чтобы ни с кем не пересекаться, то есть. Я растолкал конюха, конюх, весь из себя сонный, заседлал и вывел мне Серого. Господин Аманден вешел во двор и, как уговорено, встал в углу, чтоб мы с Серым его полностью прикрывали. Так, на всякий случай. А конюх за господской лошадкой обратно в конюшню отправился.

Залез я в седло. Оно, конечно, сумерки предрассветные — не самое лучшее время четко линию держать, да двор-то пустой. Ни единой живой души. Только парнишка годков эдак десяти, может — двенадцати, к дровяному амбару пришел, печь, значит, будут растапливать. Вовремя мы уезжаем.

Пацаненок уволок охапку дров, за второй вернулся. Конюх в дверях конюшни показался. Да вот и первый гостенек, утрешняя ранняя пташка. На рысях въехал. Конюх посторонился с лошадкой хозяина, давая место у двери конюшни, но тому парню не в конюшню было надо, а прямиком — к крыльцу. Гонец, может? Так гонцы-то к парадному подъезжают.

Я полоборота принял, мало ли кто тут по утрам шляется, а в доме вдруг — грохот, да крик отчаянный детский.

Развернулся я, а краем глаза, иль уж не знаю, чем — натаском телохранительским — замах короткий, невидный почти. Свистнуло что-то, а хозяин за стремя мое уцепился…

На лбу у него…

Не царапина.

Тенгон у него.

Во лбу.

Между бровей.

Посередке точнехонько…

А этот парень уже угол сенного амбара огибает — сам себя в западню загнал, нету там ни ворот, ни…

Вздернул Серого на дыбы, развернул, и — за ним.

Выследил-таки!

Сотворил дело свое.

Ничего, я тебя достану.

Калитка на огород. Открыта?

Не уйдешь, душегуб!

Через огород, набирая скорость.