Ирина Булгакова - Последняя битва

Дети, романтики, или очень отчаявшиеся люди мечтают порой стать кем-нибудь другим. Птицей вольной, бабочкой беспечной, ланью быстроногой, хищником опасным. Мира благодарила всё вокруг за то, что сейчас лошадью была не она.

Стасия молча проводила ребят взглядом, обещая, что вскоре подойдёт и всё время будет рядом. Но так и не появилась. Мира ждала, звала. Тщетно. Ребята тронулись в путь наугад.

— Вам не кажется, что грязи становится только больше? — с немного скривленным лицом задал вопрос Винар. Он вполне спокойно относился к подобного рода экстремизму, но факт нарастания грязи настораживал. Ребята выехали из леса и пытались продвинуться через какое-то подобие поля. С каждым метром растительность становилась заметно реже, хотя и попадались отдельные деревья и голые кустарники, но грязь упорно поднималась выше. Лошадям стало всё труднее пробираться. Анри обернулся. У него вдруг промелькнула мысль о том, что ещё не поздно повернуть обратно. В конце концов, скоро стемнеет, они могут совсем застрять. А повернув, у них ещё будет шанс объехать это болото. К несчастью, позади них не оказалось дороги. Создавалось впечатление, что грязь растёт отовсюду.

— Похоже на то, — пробормотал скривленый Анри. Кони недовольно ржали, пытаясь вырваться из чавкающей ловушки.

— Смотрите, похоже, там сухой клочок земли, — вытянула Мила руку куда-то в сторону.

— Поехали! — прокричал Аслан. Ветер нарастал с каждой минутой.

— Кажется, дождь начинается, — пробормотала Мира излюбленную фразу Пятачка, и друзья рывками направились к спасительному клочку суши.

Едва только ребята добрались до, казалось, единственного сухого места, с неба кто-то начал выливать воду. Вёдрами! С одной стороны, это было хорошо, кони смогут помыться, с другой…

— Бес это всё побери! Чёрт ти чё! — выругался Винар. А из друзей это был единственный человек, который любил гулять под ливнем. Тогда представьте себе на минуту, какое настроение было сейчас у остальных.

— Что попало, — захихикал противный голосок. Ребята замерли. Из-за пелены дождя обладателя голоса было не видать.

— Эй, кто тут? — нарочисто громко спросила Мира.

— Что звали, то и получили, — ответили ей. — Что попало, — голос снова захихикал. Можно догадаться, как на это отреагировали вымокшие до нитки друзья. Холод уже не чувствовался. Казалось, каждая нитка в одежде была мокрой.

— Это дух лесной шалит, — махнул рукой Аслан и начал распаковывать сумки. Лошади довольно заржали, когда получили свою порцию ячменя и хлеба. Благо, этого добра хватало. Друзья пытались соорудить что-то наподобие крыши, чтобы хоть за шиворот не заливало. Анри было проще. Кто говорил, что злость не выручает? От него просто шёл пар.

— Пугало огороднее! — непонятно почему вырвалось у Анри.

— Эй, не кипятись, — похлопал его по плечу Аслан. — Идите под тент, сами разберёмся, — позвал он девчонок, и те с радостью приняли приглашение.

— Ах ты, с…! — со злостью донеслось из-за спины. Теперь Анри был не просто зол, он был взбешен. Потирая лоб, он схватил первую попавшуюся дубину и начал размахивать ней, отходя от лагеря.

— Что случилось? — спросила Мила.

— Какое-то одоробло в меня камнем запустило! — зло ответил Анри, продолжая рассекать пелену дождя. Брызги разлетались в разные стороны, пугая и животных, и друзей.

— Да, успокойся ты. Подумаешь, — Винар ухмыльнулся и наклонился, чтобы подтянуть поближе сумки, поскольку жижа подбиралась всё ближе. — Ой! Ах ты… — кто-то успел его пнуть пониже спины и Винар в один прыжок преодолел расстояние в три шага. За его спиной кто-то снова захихикал. Аслан и девчонки смотрели с недоумением на нарастающую перепалку, и даже Анри с победоносным видом отвлёкся от своего занятия. Винар со вкусом выругался.

— Что попало, — отозвалось с шумом дождя.

— Подумаешь, — перекривил Анри Винара. — Я поймаю тебя и заставлю всю эту грязь сожрать! — пообещал уже подуставший Анри неведомому обидчику.

— Что попало. А ты попробуй. Давай, я здесь, — Анри неожиданно больно потянули за ухо, потом ударили пониже коленки, ущипнули за бок. — Я тут, лови, — раздавалось со всех сторон.

— Что за нечисть? — с недоумением повела плечом Мила, за что тоже получила оплеуху. Стало действительно обидно.

Больно вскрикнула Мира, спотыкаясь. Кто-то подставил ей подножку, и теперь подруга имела просто очень и очень грязный вид. Растирая грязь и готовясь расплакаться, Мира тоже выругалась вслух. Скорее от обиды, чем из-за злости. Аслан получил подзатыльник, Винар — по уху, Миру кто-то очень больно ущипнул, Анри дали пинка. Лошади ржали, ребята ругались, не зная, как схватить обидчика. Злость отдавала силы, очень скоро пятёрка друзей это поняла. Сырые ветки валились из рук, промозглая сырость добралась до костей, жутко хотелось спать и отколотить невидимого налётчика, а со всех сторон слышалось: "Что попало".

— Ты можешь что-нибудь спеть? — шёпотом спросил Анри у Миры. У подруги отвалилась челюсть. "Нашёл время!". Анри, видя, что Мира не понимает, к чему бы это, пояснил. — Лесных людей можно ввести в ступор пением. Им это очень нравится.

— Я только тихо могу, — стушевавшись, пробормотала Мира.

— А это неважно, как. Давай, — Анри отошёл от подруги. Ребята замолчали и для видимости начали заниматься своими делами, ровно и не случилось ничего. Хочешь поймать обидчика? Покажи, что не бдителен, покажи, что слабее.

— Представь, что услышишь ты вести о том, что был я обманут в пути подлецом, что руку, как другу, врагу протянул, а он меня в спину с откоса толкнул… — негромко начала напевать Мира, привязывая лошадей и оттирая их спины какой-то первой попавшейся тряпкой. — Всё тело в ушибах, разбита губа. Что делать? Превратна порою судьба! И пусть тебе станет обидно тревожно, но верить ты можешь, такое возможно… — песенка Миры была горькой, она напевала её тихо, почти под нос, но от чистого сердца. Это была жизненная история. — А если вдруг весть, как метельная мгла, ворвётся и скажет словами глухими, что жизнь недопетую смерть прервала и чёрной каймой обвела моё имя. Весёлые губы сомкнулись навек. Утрата. Её не понять, не измерить. Нелепо! И всё-таки можешь поверить, бессмертны лишь скалы, а я — человек! — всё стихло, заворожено слушая девушку. Чистый голос не перекрывал даже шум дождя. Увлечённая своей песней, Мира не заметила, что его больше не было. Он стих. — Но, если услышишь, что вешней порою за новым, за призрачным счастьем в погоне я сердце своё не тебе, а другой взволнованно вдруг протяну на ладони. Пусть слёзы не брызнут, не дрогнут ресницы, колючею стужей не стиснет беда. Не верь! Вот такого не может случиться! Ты слышишь, такому не быть никогда! — слова оборвались, и Мира застыла. Она почувствовала взгляд. Застыли и друзья, стих ветер и дождь. Мира медленно обернулась. Очень медленно, потому что глаза отказывались верить в то, что видели. Позади неё стоял старичок. А может и не старичок. Человечек. И тоже нет. Это был лесовик — ещё не состоявшийся леший. Малец по меркам лесных обитателей, дедуля по нашим понятиям. Лессовичок переминался с ноги на ногу, теребя в руках какое-то подобие шапки. Одежда у него была странная, то ли из травы, то ли из материи заморской неведомой. Но, так или иначе, даже сейчас его было сложно заметить. Глаза у лессовичка были большими, печальными. Было видно, песня на него подействовала.