Вадим Климовской - Марш Обреченных. Финал

Я его вышвырну прочь, если он в моем присутствии в голос скажет то, о чем я думаю! — отрезвляюще, холодно пообещала себе Илена. А Рериху и Лоа назову следующую жертву экзекуций, и ею станет — магистр Роджек Тальн. И буду преспокойно смотреть, как каменным железом ему будут вырывать язык!

— Госпожа Илена, вам что-нибудь принести?

Ее отвлек уважительный и элегантный вопрос официанта, застывшего в благодушном поклоне. Она искренне улыбнулась ему и… услышала краем уха заискивающую часть ответа Тальна:

— Моя дорогая Розария, зачем спрашивать естественные вещи… я имел в виду тот орган, без которого ни один мужчина не мужчина, это… — он наклонился к уху Розарии и зашипел в голос: — пенис.

Илена ощутила, что краснеет, а два развратника похохатывали. Их эмоциональный гром утонул в громовом басе губернатора Кина, разразившегося на весь ресторан и банкетный зал. Илена сбилась с мысли, забыв о чем, хотела попросить официанта, а служащий растеряно озирался на царящий, на платформе кавардак.

— Господин Форт заступитесь за меня, я вас умоляю, заступитесь! Ложич, замолви словечко, ты же знаешь, я не виноват! Это…

Тум-м-м…

Здание завибрировало. Слева от Илены удивлено зашептались и загомонили. Илена с изумлением посмотрела на расходящиеся по стенкам бокала круги. Что это Фодар всемогущий, такое?

— Официант! Официант, поди, сюда! Да, живее! — парнишка растерялся и, поклонившись Илене, поспешил на оклик успевшего изрядно опьянеть Рамуса Форта, дружка покойного Ламаса Ешкана.

Илена критически передернула плечами, ей здесь порядком не нравилось, лучше встреча в резиденции, чем скопище придурков и идиотов. Разве это светский прием? Пародия. Она возвратила внимание на спутников по столу; в холле ресторана ей снова померещилась фигура адъютанта Рериха и его хмурое, готовое ко всему лицо. А что же наши голубчики Роджек и Розария замолчали, ба, да они увлечено за чем-то наблюдают?

А посмотреть было на что!

Громадная туша губернатора Кина пыталась выползти из-за стола и при этом не наделать апокалиптических разрушений вокруг, Ложич безрезультатно пытался его остановить, Кин не слушал, отпихивал его своей лапищей, приговаривая:

— Клянусь, господин Ешкан! Клянусь жизнью и…

Илена не расслышала, платформа Бароджа снова содрогнулась.

Тум-м-м… тум-м-м-м… — и этот звук звучал в унисон телодвижениям Кина.

— Мать честная, да он развалит зал! Платформы! — воскликнул не то Жильвич, не то один из генералов Железного Щита.

Сердечко Илены запоздало нервно застучало в грудной клетке.

— Кин, не валяйте дурака, хватит!..

— Господин Ешкан, я всегда был вам предан! Всегда…

Физиономия Тревора заострялась, он едва сдерживал ярость и бешенство, вот идиотизм, нашел, кого тронуть, кучу дерьма!

Стул под весом Кина затрещал и поехал в бок, переворачиваясь на бок, с того же полусогнутого состояния губернатор пробовал хлопнуться на колени перед многочисленной досточтимой аудиторией. У него это совсем не получалось, кусок скатерти зажевался под округлым пузом и теперь все изысканные яства и бутылки, с бокалами жалобно позванивая, увлекались за белоснежным полотном. Глазища Форта, Ешкана и Невольча закатывались на брови от возмущений и конфуза.

— Я целиком предан вам душой и телом!

Тум! Тум-м-м!..

Столы на платформах подпрыгнули, а свидетели представления в голос закричали, требуя угомонить сбрендившего с ума Кина. Илена с отчаянием вцепилась в ножку стола, цепенея и холодея изнутри.

— Кин! Кин, идиотина, угомонись! Стража арестуйте его! — заверещал в щент охмелевший Рамус Форт.

По щекам губернатора-виноватца потекли ручьи слез, всхлипывая и шмыгая носом, он рухнул массой под стол, причитая и умоляя.

И тут, сразу, началось!

Все здание Бароджа неожиданно подбросило и зашатало, как на качелях. Сперва осунулась первая часть платформ первого этажа ресторана, заваливаясь в зев вольера. Потом, с той же неспешностью и медлительностью, накренилась вторая платформа, гудя и треща деревом и железом. К тому времени вся банкетная зала вопила, истеричила и надрывалась. Илена окаменев, по рукам и ногам парализовано застыла на месте. Более собранные и сообразительные бросились к входу, мигом забив узкий проход, орали, кричали и дико горланили друг на друга. Сквозь суматоху хаоса к Илене пробился тот, кто не оставил ее в сей час, тот, кто не потерялся во всеобщем гвалте и шуме. Она, окаменев, приросла к стулу, с ужасом лицезрея надвигающую катастрофу, сминавшую их жизни. От платформы до противоположного края вольера и паркана где-то две сотни шагов, и по ту сторону потоком начали собираться недоуменные зеваки, простой люд, медленным, сонным ручьем, но когда трагедия ускорила обороты и подтолкнула светский совет к панике, желающих поглазеть на видовище прибавилось. Народ засуетился, загорланил, перекрикивая своими воплями вопли аристократии. Стражники и охранники напротив, хаотично и бессвязно забегали, вокруг ломающейся и рушащей конструкции.

Илена и малейшего представления не имела, для чего и с какой целью был построен этот аттракцион — банкетная зала Бароджа над вольером? Но когда первый этаж ушел вниз и завис на внешних опорах, треща и поддаваясь по-секундно тяжести и весу столов, суетящихся тел и собственной массы. Вельмож спасало лишь одно: поручни и балки, держащие крышу-козырек, именно за эти препятствия зацепились столы, съехавшие к ограждению, и именно за них цеплялись горланящие дамы и господа. Стол, за который держалась Илена, посунулся и взгляд сударыни уперся в провал на дно вольера, там ненормально оживлено билась и прыгала жадная к добыче тварь, многочисленная и хищная, мечущая по болотистому дну бассейна. До поверхности гадко-гнилостного цвета топи лететь не больше двадцати шагов, но Илена отчетливо сознавала, что это будет последний полет, там извилисто-кольцеобразные, панцирные и роговые тельца монстров уже устроили между собой потасовку в предвкушении нежданных гостей. Свалившейся так неожиданно опасности. И снова она видит: пасти, клыки и когти. Чего там только не было? Илена со страхом поняла, возможно, сейчас с нею рассчитывается немилосердная судьба за содеянное зло против Ламаса, цепкой хваткой прихватив следом и важных грешников Лафима. Но Рерих смотрел на вещи по-другому, и вовремя его помощь пришла на выручку госпожи: твердая рука с преданностью сковывает ее впавшие, закоченевшие плечи и она с опозданием вскрикивает и вырывается, будто нечисть уже хватает ее клыками.

— Илена бежим! — орет он ей прямо в лицо и она словно выныривает из бредового кошмара, а вокруг нарастающий ад.

— Шевелись, либо мы погибнем!

Тум-м-м-м-м…