Вера Семенова - Чаша и Крест

"Мне плевать, что именно ты мне поручищь, — думал Шависс. — Чем грязнее будет задание, тем больше денег. А может, еще удастся выпросить титул."

— Хорошо, де Шависс, — Морган слегка подчеркнул приставку к его имени, чтобы выделить ее несуразность, — я запомню ваше предложение. Можете быть свободны.

Загоревшийся было огонь в глазах лейтенанта медленно погас, уступив место бесконечной тоске. Некоторое время он шарил глазами по непроницаемому лицу Моргана, словно надеясь найти ответ на мучившие его вопросы, потом повернулся и униженно побрел к выходу, даже не найдя в себе силы совершить положенный поклон.

— Кстати! — воскликнул Морган, неожиданно поворачиваясь. — Вы, кажется, служите в патруле?

— Да, ваша светлость, — пробормотал мрачный Шависс, останавливаясь у двери.

— Круахан по-прежнему представляет собой опасность по ночам? Говорят, что некоторые молодые дворяне, возвращающиеся домой поздно ночью, подвергают свою жизнь определенному риску?

— Ну… — Шависс медленно начинал понимать, и надежда постепенно снова просыпалась в его глазах. — Мы делаем все возможное для охраны порядка в городе, монсеньор.

— Меня очень беспокоит судьба одного человека. Я хотел бы, чтобы вы уделили его безопасности особое внимание.

— Вам стоит только назвать его имя, ваша светлость.

— Его зовут Бенджамен де Ланграль. Он принадлежит к свите графа Тревиса и довольно часто бывает у него во дворце.

Шависс выпрямился. Женевьева видела только часть его лица, повернутого к первому министру, но ей было вполне достаточно увиденного — какое-то плотоядное торжество, смешанное с дикой надеждой, светилось в его выпуклых темных глазах. Она слегка поморщилась, проникнувшись невольной симпатией к этому неизвестному Лангралю.

— Я довольно неплохо знаю его, монсеньор, — сказал Шависс свистящим шепотом. — Я буду счастлив позаботиться о безопасности графа де Ланграля.

— Вот и прекрасно, — скучающим голосом отозвался Морган. — Вы можете идти. Хотя нет… подождите. Может быть, сегодня у вас будет еще одно задание. Если будет нужно, я позову вас.

Шависс взмахнул полой плаща, совершая традиционный поклон. Женевьева поняла, что аудиенция закончена, и поспешно отступила вглубь кабинета.

— Я жду твоего ответа.

Женевьева обернулась, в очередной раз посмотрев в лицо первого министра. От ее долгого пребывания в кабинете была все-таки некоторая польза — она почти совсем избавилась от своего детского страха и больше не представляла Моргана загадочным грозным существом. Она прекрасно понимала, что он может с ней сделать все, что угодно, но все-таки в чем-то она могла ему не поддаться, и в этом была ее сила. Они были противниками, пусть неравноправными, но она знала его слабые места и собиралась сыграть на этом. Свою жизнь она проиграла уже давно, переступив порог этого кабинета, но ее переполняло скрытое торжество и желание выиграть хотя бы словесный поединок.

— Вы позволите сначала задать вам один вопрос, ваша светлость?

Женевьева чуть робко подняла на него печальные серые глаза. Когда она хотела, у нее весьма неплохо получалось кроткое лицо — это могли подтвердить многие из ее айньских знакомых. Обманутые округлым девичьим овалом лица и длинными полуопущенными ресницами, они лишались шпаги за какие-то несколько секунд.

— Ну задай его, — сказал Морган, чуть усмехнувшись. Он подошел поближе и уже собирался потрепать ее по щеке, но она сделала быстрый полуоборот, выскользнув из-под его руки.

— По какому обвинению был казнен мой отец?

— Ты напрасно собираешься ворошить прошлое. Но если хочешь, я отвечу тебе — государственная измена и попытка узурпации власти.

— Что же, — чуть хрипло сказала Женевьева, вздергивая подбородок, — Это звучало довольно правдоподобно, монсеньор. Он вполне имел право претендовать на власть в Круахане, имея двести предков королевской крови.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Так неужели вы думаете, что единственная наследница рода де Ламорак спутается с сыном стряпчего и кухарки? Все мои предки с удовольствием встали бы из могилы, чтобы этому помешать.

Лицо Моргана сначала потемнело от прилившей крови, потом мгновенно приняло какой-то зеленоватый оттенок. Некоторое мгновение он белыми глазами смотрел на лежащий на столе пресс для бумаг, вырезанный из целого куска камня, видимо прикидывая, стоит его бросить в мерзкую девчонку. Потом он медленно выдохнул, постепенно приходя в себя.

— Пусть они тогда постараются помешать целому отряду гвардейцев, — процедил он сквозь зубы. — Среди них ты тоже не отыщешь князей и графов.

— Зато их будет много, — безмятежно сказала Женевьева, складывая руки на груди, — а я всегда любила военных. Будьте уверены, мы с ними быстрее найдем общий язык.

Она торжествующе улыбалась, подняв голову. Безудержная улыбка растягивала ее губы — еще мгновение, и она была готова расхохотаться, как тогда, на земле у своего замка. Она почти не замечала, как Морган раздраженно дернул за шнур у портьеры, как в кабинете появился все тот же гвардейский офицер и склонился в поклоне. Она только что видела искаженное от ярости лицо своего врага, и это было мигом ее неподдельного торжества.

— Отвезите ее в Фэнг, — бросил Морган, поворачиваясь спиной, отчасти затем, чтобы не видеть ее сияющего лица. — Прощайте, графиня, — он намеренно подчеркнул голосом ее титул, — теперь мы с вами уже вряд ли увидимся.

— Ваше имя Женевьева де Ламорак?

Женевьева чуть вздрогнула, оторвавшись от созерцания мокрых булыжников за окном. Прежнее пьянящее торжество быстро схлынуло, и в карете она сидела, втиснувшись в угол и прижавшись к стене растрепанными рыжими кудрями. Она считала повороты колес. Про себя она решила- как только они будут подъезжать к Фэнгу, скрип замедлится, и тогда она быстро поднесет ко рту свое кольцо. Руки ей связали, но не за спиной, а спереди, и они спокойно лежали на коленях, чуть покачиваясь в такт движению кареты. Переступать порог тюрьмы живой было рискованно — кто знает, не скрутят ли ее там сразу по рукам и ногам. К тому же возникала заманчивая перспектива подпортить карьеру гвардейскому лейтенанту, не уследившему за важной узницей.

Тот сидел напротив нее в карете, внимательно ее разглядывая. Женевьева один раз скользнула глазами по его смугловатому лицу с густыми подкрученными усами и карими глазами чуть навыкате, чтобы убедиться, что интереса он не представляет никакого, и не стоит отвлекаться от своих мыслей.

Нельзя сказать, чтобы она очень грустила о своей жизни. Последнее время ей постоянно приходилось куда-то бежать, скрываться, отбиваться от погони, снова бежать, вечно не хватало денег, а заработать их спокойно своим мастерством фехтовальщицы она не могла — последнее время все упорно стремились видеть в ней только женщину, и больше никого. Она устала от настороженного одиночества, когда единственным верным собеседником был ее зеркальный двойник. Но все-таки на душу ей давило какое-то непонятное сожаление, что она упустила что-то крайне важное, и неуверенность в том, что ее ждет за той чертой, куда она собиралась шагнуть. Она невольно жалела о том, что не успела этого узнать, а сожаление было совсем незнакомым чувством для решительной и язвительной Женевьевы де Ламорак. Она тяготилась этим лежащим на душе камнем, и невольно подгоняла мерный скрип колес, чтобы быстрее от него избавиться.